— А еще этим ножнам сносу нет. Испачкаться или сгореть могут, а порваться, истереться — нет. Их даже мечом не разрубить.
— Врёшь!
— Проверь!
Какой, нахрен, ужин, когда взрослые мужи в железки играться начали? Меч со стены хвать, по ножнам, лежащим на столе бух! Батя дворянин, мечом ему управиться проще, чем вам в договоре подпись поставить, так что стол в это раз не пострадал. И ножны тоже.
— Да не может быть! Дорд, где такое чудо делают? Откуда привезли?
— В моей мастерской. Вогул отковал, девки пошили, я зачаровал. Хочешь — брейся, хочешь руки руби. А с ножнами просто баловался, хотелось попробовать, что еще смогу сотворить.
— Уж сотворил так сотворил! Стой, а ты и поддоспешник так зачаровать сможешь?
— Если шёлковый. А лучше сюрко. И не в один слой, а в четыре. И тогда ни стрелой, ни кинжалом, ни копьём не проткнут.
— А если мечом или топором вдарят?
— Ты же видел — этой ткани всё нипочем. Снимут с твоего тела, отряхнут от грязи и дальше носить смогут.
— В смысле?
— В смысле, что сюрко как новое будет, а кости после удара топором сломаются, ливер отобьют тоже. От режущего удара такая ткань держит, от укола. А если удар сильный по телу, то только белый доспех защитит.
— Ты вот про что, ну да. Кольчуга тоже от топора не защищает, мнется.
— И тем не менее, дорогой супруг, мы с дочерьми сошьём для тебя и твоего сына четырехслойные шёлковые сюрко с гербом Пристов. А Дорд их зачарует.
— Мне вряд ли стоит шить, я еще расти буду.
— Ничего, на вырост сошьем.
— Вот еще момент, господа: прошу никому про это не рассказывать.
— Поясни — отец не въехал в ситуацию.
— Случись какая беда, ты сумеешь удивить врагов. Нельзя все свои секреты выбалтывать.
— Согласен. Балаболки, вас это тоже касается. Никому ни слова про зачарованный шёлк, это секрет Пристов.
— А чего сразу балаболки! Мы сами всё понимаем, взрослые уже! А что, ужинать сегодня не будем?
— Девочки, ваш отец лучше вас знает, когда время ужинать, а когда — решать дела рода — леди Анна серьезная женщина, она на своем месте. У такой не забалуешь.
Ужин прошел в теплой и дружественной атмосфере, при этом гусь был дорезан новым кинжалом. Право слово, граф не мог наиграться со своей новой игрушкой. Прикидывал подходящие финты, вскакивал и пробовал новые движения, приноравливаясь к весу и центровке клинка. А потом не удержался и метнул его в шит, висящий на обшитой досками стене. Взрослый здоровенный громила с опытом ведения боевых действий, я даже не удивился, когда кинжал воткнулся в цель. Щит от удара не упал, поскольку «воловий язык» не просто проткнул щит, а прочно прибил его к доскам. Если бы щитом прикрывался противник, то щит прибило бы к телу. «Серьезный боец» — подумал я. «Серьезный клинок» — подумал отец.
Глава 8 Будни гения
Вот и дошли мои руки до самогона. Что-то выпросил у леди Анны, что-то притащил продавший мне душу кузнец или его подмастерья, но результат впечатлял несведущего человека монструозносью конструкции. Снизу клёпаный железный котел на ножках, сверху на нём медный таз, между ними какие-то железные лапки торчат, словно зверюшку раздавили — это подвеска для приёмной бадейки. Если вы думаете, что сей аппарат стоит в мастерской, то сильно ошибаетесь — я такую вонючку в мастерской не поставлю. Опять же под котлом костер разводить придется, а вытяжки тут нет. Так что весь процесс осуществляется на кузнечном дворе, начинающем обособляться от хозяйственного.
Контроль температуры в охлаждающем резервуаре производится тактильным методом, контроль содержимого в котле — акустическим. То есть сую палец в таз, если вода теплеет, велю менять. Уровень вина в котле выстукиваем с Вогулом деревянным молоточком на слух — всё по науке. Вино выделил отец, я попросил его самое плохое по вкусу, но не превратившееся в уксус, чтобы душа в нём присутствовала. Плохого вина оказалось много, мне на эксперименты хватит, да еще останется. Граф сказал, что я вовремя подсуетился, а то была мысль провести ревизию и весь брак вылить в речку, которая питает ров вокруг замка.
День трудов, и неизменно превосходный результат, в котором я не сомневался. Сложно с таким серьёзным оборудованием не выдать нагора самогон, тем более не из браги, а из вина. На самом деле, не такой уж и вонючий, это я наговариваю на него. Кстати, можно даже через уголь не прогонять. Разбавили продукт водой по науке и прогнали второй раз, причем теперь я не делал всё сам, а только присматривал, всем процессом заправляли подмастерья. Полученный в итоге спирт, точнее спиртосодержащая жидкость по моим ощущениям была крепостью не менее шестидесяти градусов, имела еле заметный оттенок и была практически без мутной взвеси. Смешно упоминать, что она хорошо горела. Об этом я заранее предупредил своих помощников — мол продукт огнеопасный, не спалите ничего и не отравитесь — яд! Пять литров нагнали по итогам дня. Всё в глиняные бутыли слили, закрыли пробками и спрятали в мастерской.
Витор пришел сам, видимо впечатленный рассказами о чудном аппарате виконта, над которым его наследник колдовал вместе с целой командой кузнецов и молотобойцев.
— Вот, отец, спиритус вини, то есть душа вина. Сейчас у меня этой жидкости пять литров. Она горит, не замерзает на морозе, даже самом сильном. Кружка, если кто-то сможет это выпить, свалит с ног, как если бы выпил подряд несколько бутылок. А еще на спирте можно настаивать лекарственные травы, и такой настой в самой малой дозе будет действовать сильнее обычного отвара.
— Да, пахнет не очень. Говоришь, валит с ног? А если добавлять в обычное вино?
— То обычное вино станет крепленым, то есть очень крепким.
— А вкус?
— Изменится, конечно. На любителя, так сказать. Кстати, опасное это дело, с винным духом баловаться.
— Дорд, а ты всё это откуда знаешь? Неужто наставник рассказал?
— Нет. Просто я тоже Прист, а Присты знают о вине всё.
— Дорд, это не ответ.
— Отец, что я могу сказать? После того падения что-то забыл, а вместо пропавших знаний пришли другие. Природа не терпит пустоты. Скажи, меня кто-то из магов лечил?
— Был один, колдовал над твоей головой полдня, потом махнул рукой и уехал. Даже денег не взял, сказал, что ничем помочь не сможет.
— Ну тогда всё ясно.
— Что ясно?
— Голова предмет тёмный и изучению не поддающийся. Видать накрутил чего-то лишнего, сто процентов!
— Каких процентов?
— Вот и я про это. Вдруг пришло в голову, что если измерять температуру не на глазок пальцем, а специальным прибором, то некоторые вещи производить будет удобнее.
— И что?
— А то! Температуру замерзания воды объявляем нолем, температура кипения её же пусть будет сто градусов.
— Зачем?
— Для точности измерения, чтоб не лаптями мерить.
— Какими лаптями? Что такое лапти?
— Обувь в далекой стране. Плетется из липового луба. Очень легкая и дешевая как кожаные мокасины. Мокасины — это обувь из тонкой кожи в далекой стране.
— Черт возьми, Дорд, что из тебя лезет?!
— То самое, отец, то самое. Видать, в башке что-то стронулось со своего места.
— Видать. Видать, надо поймать того мага-лекаря и всыпать ему горячих!
— Не трожь его. А вдруг я бы без него вообще не очнулся?
— Да уж. Мало было, что сын зачарователь, так он еще и на голову скорбный.
— Не боись, отец! Мы еще с тобой таких дел наворотим, мир вздрогнет! Сто шагов, говоришь? А на триста не хочешь магией вальнуть кого-нибудь с крепостной стены?
— Триста?!
— Промолчу про тракториста.
— Чего?
— Не обращай внимания, фольклор из страны, где лапти носят.
— Не-не-не! Что ты только что говорил про триста шагов?
— Ох, отец, разбудил ты лихо! Как бы сам не испугался после…Будет тебе дальнобойная магия.
— Огненная?
— Условно. Требуше представляешь?
— Видел.
— Ну так вот, нихрена не требуше! И не обращай внимания, это я паров нанюхался от спирта. Забирай бутыль, для экспериментов хватит. А потом скажешь, надо ли еще нагнать. У нас теперь есть пара обученных спиртовиков. И да, я сказал им, что душа винная, то бишь спирт — сильный яд. Не разочаровывай парней, зря что ли я их зачаровал?
