этого, шагнул к девушке и заключил ее в свои объятья.
— Как я по тебе соскучился, — от моего признания Вайлетт сомлела, гневные искорки из глаз развеялись, губы приоткрылись. — Ты хоть и стерва, но такая понятная. — Зря я это, конечно, сказал вслух. Видимо, сказался стресс, который я совсем недавно пережил в Нью-Йорке, когда стал свидетелем того, как ангел обернулся демоном. К тому же не выспался.
— Стерва?! — меня грубо оттолкнули и попытались ударить дамской сумочкой. Еле увернулся. — Понятная?! — уход вправо. — Ты считаешь, что во мне, как в женщине нет загадки?! — уход влево.
— Вайлетт, ты меня не так поняла, я хотел сказать, что ты идеальная, — уверял я разъяренную девушку, маневрируя.
— Сеньор! Сеньорита! — нас бросились разнимать швейцар с портье. Первый за нашей бурной встречей наблюдал с самого начала, и когда началась горячая фаза, позвал своего патрона. — Стоит ли устраивать скандал из-за такой мелочи?
— Мелочи?! — Вайлетт едва не задохнулась от возмущения.
— Позвольте мы сами переставим ваши машины! — портье втиснулся между нами и оказался на линии огня вместо меня.
— Я сам отгоню, — воспользовался я случаем и нырнул в Альфа-Ромео.
— Стой! Мы еще не договорили! — брошенные мне вслед слова только подстегнули мой побег.
И опять я участвую в гонке. Но если вчера меня гнал по трассе азарт, то сегодня заставлял вилять по узким городским улицам инстинкт самосохранения.
Сразу вспомнилось, что из Реджо ди Калабрия курсирует паром до Сицилии и захотелось оказаться в порту. Но улицы города вместо набережной завели меня в тупик.
Затормозив, я выскочил из машины и быстрым шагом, словно вот-вот от голода копыта отброшу, зашел в семейный ресторан, что удачно подвернулся мне в качестве места, где можно отсидеться.
— Сеньор, рад вас видеть! — подскочил ко мне, судя по немолодому возрасту и фартуку хозяин сего заведения. — Вы предпочитаете обедать в зале или на террасе? — Говорил он на итальянском, но понять его было несложно. — Alici, Maccarruni i’casa, Frittole, Maccarruni i’casa, — посыпались названия блюд, и я чуть слюной не захлебнулся.
— Дорогая, ты присоединишься? — заступил я за один из столов, когда к нам присоединилась запыхавшаяся фурия.
Вайлетт явно хотела ответить мне чем-то запоминающимся, но ранние посетители, официант и сам хозяин ресторана, что взирали на девушку в наряде за тысячу лир с восхищением, как на богиню, заскочившую по ошибке в средней паршивости храм, заставили ее улыбнуться.
— Конечно, милый, — процедила она.
Хозяин семейного ресторана, упиваясь важностью момента, ловко отодвинул меня от драгоценного тела богатой северянки и сам выдвинул для нее стул, сам же принял заказ и сервировал нам столик.
— Значит это правда, что ты снюхался с Ромео, — констатировала Вайлетт.
— Ну и формулировки у тебя, — поморщился я. — Или на Севере так принято называть деловые отношения? Какой-то местный сленг?
— Ты отдал им свои патенты! — упрекнула она меня. — Но почему им, а не мне?!
— Ты, если забыла, в нашу последнюю встречу изволила бутылкой в меня запустить и велела держаться от тебя подальше.
— О, Дева Мария, — закатила она глаза, показывая несущественность моей отмазки. — Я тебе одолжение сделала — излечила от алкоголизма! И вот она благодарность — ты помогаешь нашим конкурентам! Или это ты так мне мстишь за разрыв? Хочешь, чтобы Фиат разорился?! — нашла она для себя причину моего сотрудничества с Ромео. Женская логика — она по-настоящему пугает.
— Ой, ладно, не прибедняйся. Твоему Фиату моя страна по плану Маршалла кредитов надавала, так что не обеднеет. Наоборот, ваши дела в гору идут, что нельзя было сказать об Альфа-Ромео, из-за чего цена их акций была более привлекательнее ваших, — сделал я упор на финансовую составляющую.
— Какой же ты все-таки американец! — скривилась от брезгливости Вайлетт. — Выгода для тебя превыше всего!
— А вы итальянцы — святые бессребреники, — усмехнулся я.
— Мы живем сердцем!
— Ага, столько сердечный твоих соотечественников вчера по пути сюда встретил, чуть багажа и всех денег не лишился, особенно запомнились душевные итальянские подростки, с которыми я познакомился на трассе.
— Ты что снимал девок на трассе? — поморщилась Вайлетт, по-своему интерпретировав мои слова.
— Парней.
Девушка вытаращила на меня глаза.
— Значит правду говорят, что англосаксы те еще извращенцы.
— Еще какие, — подтвердил я.
— Да ты надо мной издеваешься! — Вайлетт прищурилась и этот ее боевой прищур ничего сердечного мне не обещал.
— Ты сама всякие глупости придумываешь.
— Я тебе сейчас тарелку с макаронами на голову надену, — пообещала она.
— Тогда я тебя на приеме при всех за задницу ущипну, — пожалел я свои макароны с мясным соусом.
— Что?! — девушка часто заморгала. — Ты решил разрушить мою репутацию? — Вайлетт резко встала, чуть не опрокинув стол. — Держись от меня подальше, чертов янки! — обкатив меня на прощание ледяным презрением, она гордо удалилась. Заплатить за себя в голову ей, конечно, не пришло. В мелодраматичный сюжет скучная проза жизни не вписывалась.
Вернувшись в отель, я, пока не забыл, отдал горничной свой фрак, чтобы та приготовила его на вечер, а сам завалился досыпать. Проснулся уже в три часа и спустился на первый этаж в ресторан при отеле.
Официант настойчиво уговаривал попробовать только что выловленные в море анчоусы, пожаренные в оливковом масле, но я не особо люблю рыбу, поэтому выбрал тушенный говяжий язык и почки, а также заказал запеченные сыром и помидорами баклажаны. И все это мне предстояло запивать Moscato di Saracena. Как меня заверили, это эксклюзивное местное вино, аналогу которому нет нигде в мире, подают к столу Папы Римского.
— Сеньор Уилсон? — пока я вкушал принесенные мне блюда, ко мне незаметно подобрался один из посетителей ресторана. Он был в хорошем костюме, имел приличные часы среднего ценового диапазона, с чисто выбритым лицом, на котором все казалось жило своей жизнью: губы радостно улыбались, лоб морщился, словно его обладатель пребывал в глубокой задумчивости, а темного цвета глаза из-за опущенных век казались печальными.
— Тонино Морияди, — представился человек с неординарной внешностью и отличным английским произношением. — Я, как и вы, приглашен на сегодняшний прием в Национальный музей Великой Греции, — сообщил он мне, обозначив существующую между нами двоими связь. После чего, как предполагалось, отказать в его просьбе я уже не смогу. — Вы не могли бы уделить мне пятнадцать минут для приватного разговора? В отеле есть специальная комната для переговоров.
— Нет, не могу, — он же не знал, что я сегодня зол и совершенно не расположен к незапланированным переговорам. — Говорите, что у вас ко мне прямо здесь или я вас более не задерживаю.
— Американцы такие прямолинейные, — ничуть не обидевшись, сеньор Морияди вновь улыбнулся одними губами. — Хорошо, вот
