Все таки нужно отдать немцам должное — сразу после подавления их дивизиона второй раз, они поняли, что где-то сидит наблюдатель, и послали пару бронетранспортеров с пехотой проверить нашу высотку.
На дистанции метров шестьсот, однозначно определилось, что немецкие бронетранспортеры направляются к нам. Забравшись в БТР, я спросил у башенного:
— Слышь друг! У тебя какая оценка на последних стрельбах была?
— Обижаете, товарищ лейтенант! Я на окружных соревнованиях второе место занял, и отпуск получил! Только вот, отгулять не успел, должен был после учений поехать.
— Не расстраивайся дружище, еще отгуляешь!
— Вы думаете, мы назад вернемся?
— Конечно! Если мы сюда как-то попали, так-же и назад вернемся! Не сомневайся! Сейчас вот, только немецкие бронетранспортеры стреножим, чтобы немецкая пехота подольше побегала…
— Товарищ лейтенант, я тут, пока Вы на складе с караулом общались, одну ленту бронебойными набил…
— Молодец, только не увлекайся! Запас у нас небольшой!
— Оно понятно, щас пару коротких по моторам, а там из ПКТ, он под винтовочный патрон, здесь их немерянно…
Перезарядив ленту, башенный стрелок устроившись по-удобнее в подвесном сидении, довернул башню БТРа и немного опустив ствол, нажал кнопку электроспуска. Короткая очередь в три-четыре выстрела, в ограниченном объеме кузова БТРа чувствительно ударила по ушам. Выскочив из БТРа в окоп, я приставил бинокль к глазам, и увидел как один бронетранспортер задымил и из него горохом посыпались пехотинцы. Почти сразу за первой, прогрохотала вторая очередь, и мне в бинокль было видно как бронебойные пули КПВТ вспарывают капот второго бронетранспортера.
Залегшие немецкие солдаты открыли по нашей высотке огонь из винтовок и пулеметов. Пули щелкали по броне БТРа и отскакивали с затухающим звеньканием. Немецкие пехотинцы интенсивно вели обстрел. Мы слабо отвечали. Осматривая в бинокль сектор огня, я заметил офицера, стоявшего в кустах в полный рост и бесстрашно осматривавшего в оптику нашу позицию. Не отрываясь от бинокля, я дал целеуказание башенному стрелку:
— Коля, ты меня слышишь?
— Слышу!
— Видишь, между транспортерами кусты?
—… вижу!
— А офицера видишь?
— Так… щас… Вижу, вижу!
— Ну ка, пальни разок, чемпион!
— Понял, только ленту сменю!
— Зачем? Давай из ПКТ!
Прогремевшая очередь ПКТ снесла и офицера, и тех, кто был рядом. Беглым огнем мы рассеяли немецкую пехоту. Тут несколько наших осколочных снарядов разорвались внутри залегшей цепи. Винтовочно-пулеметный огонь сразу ослаб, а потом вообще прекратился.
В это время на дороге появились, пыля, два легких танка, стремительно обходившие высоту и заходя в наш тыл.
— Таащ лейтенант! Может из гранатомета? А? — Хрипло спросил меня малость сбледнувший сержант.
— Давай! — Снова свистят пули, ползут танки. С каждой секундой враг все ближе. Рядом в окопчике сидит пулеметчик, и стреляет из «дегтяря» скупыми очередями. Лови свинец немчура, не жалко. И вдруг раздался ужасный рев — мина! Все, что успел сделать — броситься под днище и повалится на землю. Перед БТРом взмыл столб пыли, ногу пронзила жуткая боль, и я потерял сознание…
* * *
Сколько прошло времени — не знаю, но приходить в себя стал из-за тупой ноющей боли в ноге. Прямо в лицо был направлен свет, яркий, раздражающий даже при закрытых глазах. Он был как подсказка, что я еще нахожусь в этом мире. Я каким то чудом зацепился за эту мысль и дальше уже думал более осознанно и логично. Вот сознание отметило что постепенно возвращаются и ощущения. Сначала слух: кто-то постепенно явно добавлял громкости. Я уже четко разбирал — где то рядом работал мотор. Чувствую, что лежу на чем то ровном, хотя и не могу, сказать холодное оно или нет, но это оно дрожит. Под мой череп непонятно откуда по одной букве вползает: в-и-б-р-а-ц-и-я. Точно! Наконец у меня хватило сил открыть глаза, постепенно они начинают привыкать к свету. Не такой он и яркий, как казалось вначале — обычный плафон. Он прямо надо мной, кто то аккуратно подкрасил вокруг него. Все остальное скрыто во тьме, и разглядеть что-то из лежачего положения невозможно.
Лежать дальше смысла нет, нужно встать и осмотреться. Опершись руками об пол, пытаюсь перейти в сидячее положение. Сразу бросилось в глаза, что я сижу в луже крови. Точнее, это когда-то была лужа, но сейчас она уже высохла и превратилась в большое, бледно-красное пятно. Также вокруг лежали какие-то тряпки, отдаленно похожие на одежду. Ни паники, ни волнения это зрелище у меня не вызвало. Только легкий интерес, да и тот был каким-то вялым. Неожиданно сильно тряхнуло и я упал куда-то вниз. Тело как будто пронзило множество ледяных игл. Это было не так уж и больно, просто неожиданно и жутко неприятно, и испытывать подобное еще раз мне бы не хотелось. И стон у меня получился какой-то странный — больше от испуга, чем от боли.
То что я принял за кучу тряпок, начало шевелиться и ругаться матом. Знакомый голос произнес:
— Бля, не картошку у себя в колхозе везешь!
Внезапная мысль отрекошетила в моем черепе: сержант! Помимо моей воли вырвалось:
— Сержант где я?
— Лейтенант, а мы уж думали так и привезем тебя без сознания! Хотя пехотный фельдшер нам сказал, что рана пустяковая.
— Сержант где мы находимся?
— Едем в расположение дивизиона, везем Вас к врачу.
— Какой врач, кто приказал возвращаться в дивизион?
— Возвращаться приказал подполковник Нечволодов, а к врачу — ранили Вас, вспомнили?
— Помню бой, танки, свист мины, как «щучкой» прыгнул под БТР, а потом как палкой ударило по бедру, боли не чувствую, вижу только на штанах кровавое пятно расползается и все темнота.
В наш разговор вступил еще один сержант.
— После того как мина рванула, смотрю вы под БТРом лежите и не двигаетесь, тут сердце у меня и ухнуло вниз. Подполз к Вам, и вижу что между ног кровавое пятно расходится, тут мое сердце упало второй раз, еще ниже чем первый.
При этих словах я одним местом почувствовал как он хитро улыбнулся.
— Затянули вместе с еще одним бойцом Вас в десантное отделение, осмотрели, а из ноги осколок торчит, еще был горячий, край раны обожгло немного. Достали из укладки щипцы вытащили его, чувствую ранение сквозное. Спустил штаны, обработал рану, достал пакет, стал перевязывать рану вижу что попал осколок, да еще в такое место, что еще чуть-чуть и все амба, можно мужского достоинства лишиться. Сверху дырка небольшая, а снизу побольше, да еще края обожжены. Но пакет рассчитан на сквозную рану, на бинте две салфетки, разместил одну сверху, другую снизу, замотал туго, вколол из аптечки промедол как учили, и все.
— Как все?
— Ах да, еще штаны назад натянули!
В этом месте все кто был внутри грохнули смехом так, что было слышно как с тревожным криком разлетаются птицы. Смеялись долго. Воспользовавшись остановкой, сходили до ветра. Сделав все дела, и погрузившись на броню мы снова тронулись в путь. Вечерело, солнце опускалось все ниже и в лесу становилось сумрачно. Все внимательно вглядывались в мелькающий по сторонам лес. На ходу связался со штабом, доложил что пришел в себя и нормально себя чувствую, вышедший на связь нач. штаба Едрихин, приказал возвращаться к складу и сказал, что машины сегодня не придут а ночевать мы будем у склада, а поскольку врача не было, обещали прислать фельдшера на «таблетке».
Хотели до темноты добраться до склада, но прибыли мы уже в сумерках. Последние полчаса водитель, опасаясь включать даже светомаскировочные фары, надел «ночник». При подъезде я связался с нашей рацией на складе и предупредил, что мы скоро подъедем, чтобы нас в темноте не обстреляли. По приезду нас всех ждал горячий ужин из каши с тушенкой и чая, а меня персонально фельдшер, который уже основательно осмотрел и обработал мою рану. Закончив перевязку, подтвердил, что все должно быстро зажить и мы с ним пошли ужинать.
Только сейчас почувствовал, как проголодался. Наскоро поужинав, приказал загнать БТР внутрь ограждения и развернуть передом в сторону ворот, а сам с Коровиным, пошел проверить, как выполнены окопы и несется служба часовыми, хоть фельдшер и сильно был против.
