Ради Лютца, я ходила по округе, собирая валежник. Пока я была в процессе этого, он позвал меня.
— Мэйн, принеси кору!
— Уже несу!
Как только кора оказалась в круге, Лютц выпрыгнула из реки и побежал к огню, чтобы согреться им. Он поднес свои ярко-красные руки к огню и энергично стал потирать их. Я наполнила ведро теплой водой из кастрюли и поставила его перед ним.
— Руки сюда, а ноги здесь. Если ты не разогреешь их, то у тебя будет обморожение!
— …Ах, как тепло… так великолепно!
Он сунул руки и ноги в ведро с теплой водой, вздыхая с облегчением. Горячая вода начала остывать почти что сразу, но благодаря такой ванне для ног, похоже было, что его тело немного согрелось.
Котелок стал легонько кипеть, поэтому я добавила в него золу и белую кору, хорошо все томится, а затем я заставила Лютца промыть кору в реку, чтобы лишняя зола смылась. Благодаря такой тяжелой работе Лютца, даже если эта замерзающая река довела его до слез, наша работа на сегодня была закончена.
Том 1 Глава 60 Личный интерес
На следующий день нам нужно было принести кору из реки и отделить темную внешнюю кору от светлой внутренней части, поэтому мы захватили с собой доску, котелок и ведро. Сидя у костра (и, время от времени, окуная руки в горячую воду, чтобы согреться), мы разделывали кору с помощью наших ножей.
— Я должна сказать это: я больше никогда не буду делать такое, кроме лета. Мои пальцы уже полностью онемели, — сказала я.
— И не говори, — ответил Лютц. — Входить в такую реку — это ужасно.
Пока мы ворчали, мы все же заставили себя держать в руках и стали потихоньку завершать отделение внутренней коры тронбэя. Даже когда мы отделяли его, я все еще не видела на нем пятен, которые выглядели бы как плесень, поэтому я вздохнула с облегчением.
— …Не похоже, что на нем выросла хоть какая-нибудь плесень. Я так рада!
— Я же говорил, что фолин — это одно, но разве я не сказал, что с тронбэй все будет в порядке?
— Это довольно опасное растение, да?
После того, как мы закончили зачистку коры, мы пошли в лес. Поскольку оказалось, что было много лекарственных растений растущих только в течение этого сезона, мы с Лютцем шли рядом, пока он учил меня где какое растение.
— Эй, Лютц. Почему бы нам не забрать этот красный фрукт? Он ядовитый?
Я заметила, что Лютц избегал фрукта, который висел на нашем пути, пока мы проходили мимо. Он красный и размером с большой палец взрослого человека. Я должна была догадаться, что этот фрукт как-то опасен. Я указала на него, стараясь не трогать, и спросила про него у Лютца.
— Ах, лучше просто оставить эти фрукты тау в покое. В принципе-то, все, что в нем есть — это вода. Его нельзя съесть, поэтому, если ты принесешь его домой, все, что он сможет сделать — это высохнуть, поэтому от них прямо сейчас нет никакой пользы.
— Что ты имеешь в виду говоря “прямо сейчас”?
— Ох, летом они вырастают примерно такими же большими, как твой кулак, и когда об них что-то ударяют, они взрываются и выплескивают воду повсюду, поэтому мы все бросаемся их друг в друга.
Кажется, нужно смотреть на них как на какой-то естественный водяной шарик. Так как все, что он сможет сделать, это зачахнуть, если мы принесем его домой, кажется, что было бы лучше оставить его в покое, в противном случае он не сможет вырасти.
Какой странный фрукт.
— Все дети и взрослые в городе собираются вместе и проводят большую фруктовую битву, пользуясь ими. О боже, да разве Звездный фестиваль не чудо?
Я здесь уже как минимум год, но ничего не могу вспомнить об этом фестивале.
— …Эй, Лютц, я ничего не слышала об этом Звездном фестивале? Он похож на какой-то летний… фестиваль…
— О, примерно в то время, когда ты практически умирала, помнишь? Я хотел пригласить тебя, но твоя мама сказала, что температура у тебя совсем не спадает. Я принес тебе твои бамбуковые палочки после этого.
Ах, примерно в это время, хах?
Основываясь на том, что он сказал, я смогла понять, в какое именно время я была одной ногой на том свете. Когда мой моккан сгорел, что вызвало первый эпизод, в котором я четко помню чувство, будто меня поглотил живой пожиратель. Поскольку мне показалось, что я была совершенно без сознания в течение нескольких дней, и застряла в постели на некоторое время после этого, даже если бы и был какой-нибудь фестиваль, о каком-то его посещении не могло быть и речи. Полагаю, моя семья тоже не пошла.
— Тори, наверное, хотела пойти, но, видимо, не смогла из-за меня?
Возможно, я лишила Тори ее счастливых детских воспоминаний! Я повесила голову, когда подумала об этом, но Лютц просто пожал плечами, покачав головой.
— Нет, твоя мама осталась присматривать за тобой, так что Тори тоже смогла поучаствовать. Мы с Ральфом собрали много тау, чтобы объединиться против нее.
— О, действительно? Какое облегчение.
— Было бы здорово, если бы и ты смогла сходить на фестиваль в этом году, Мэйн!
— Да!
Я пообещаю ему, что буду следить за своим здоровьем, чтобы принять участие в Звездном фестивале, и мы закончили наше собирательство. Несмотря на то, что я дала это обещание, однако, я понятия не имела, позволят ли мои родители мне поучаствовать в фестивале, который включал забрасывание водяных шаров друг в друга.
Со следующего дня мы стали работать вне склада. На данный момент это превратилось в рутинную работу. У нас должна быть всегда теплая вода рядом, чтобы постоянно разогревать в ней руки, пока мы работали над созданием бумаги из фолина, используя новые бамбуковые бумажные циновки размером с контракт. Пока мы сушили бумагу в течение нескольких дней, мы начали работать над созданием бумаги из внутренней коры тронбэя.
— Бумага для фолина уже довольно сухая. Я думаю, это потому, что сегодня погода была достаточно ясной.
— Возможно, бумага тронбэй должна уже высохнуть после завтрашнего дня?
Пока я проверяла производственный процесс, я взяла двадцать шесть листов бумаги фолина и разделила их поровну с Лютцем. Когда он взял у меня свои тринадцать листов, он нахмурился и забеспокоился.
— Эй, Мэйн. Почему ты поделила их сейчас? Разве это не лучше, разделить деньги после того, как мы принесем все бумаги мистеру Бенно?
— Ну то что я действительно хочу так это уже закончить свой продукт. Было бы неправильно с моей стороны, взять себе бумагу, для которой Бенно купил нам материалы, с другой стороны, я вполне могу забрать себе бумагу, для которой мы сделали сами себе материалы, ведь так?
Если бы я продала бумагу Бенно, а потом выкупила бы ее, он бы снял свои 30 % комиссионных сверху. В таком случае, мне лучше было бы просто не продавать ее ему сразу же.
— Так ты не собираешься их продавать?
— Я продам только половину. Я собираю бумагу, чтобы сделать книгу!
Теперь, когда мы не просто выяснили правильную формулу изготовления, но и начали все больше и больше знакомиться с производственными нюансами, наш показатель успеха начал расти, а это означает, что мы производим все меньше и меньше брака. Это делает мою конечную цель — сделать книгу все более сложной. Моя мама рассказала мне так много историй, что записать их все будет огромной задачей.
После завершения нашей работы, мы немедленно направились в магазин Бенно, чтобы принести ему нашу готовую бумагу, заодно оставив ключ от склада.
— Ох, уже все готово?
Бенно взял две стопки бумаги фолина у Лютца и у меня, затем подсчитал их. В стопке Лютца было тринадцать листов, а в моей шесть. Он нахмурился, замечая явную разницу в количестве.
— Мэйн, у тебя здесь гораздо меньше. Почему так получилось?
— Потому что я уже хочу бумагу. Конечно, я взяла бумагу, не сделанную из материалов, за которые вы заплатили, а из материалов, которые мы сами собрали, так все должно быть в порядке, да?
— …Хм, конечно же. Меня не особо волнует, что вы делаете со своими собственными материалами, но для чего именно ты собираешься использовать всю эту бумагу?
