– И я вспомнила, что в Мордор ссылают преступников.
– Что же ты натворила? – испуганно произнес Кирка, и даже стражи, обходившие территорию, настороженно замерли, бросив все силы в слуховой аппарат.
– Когда мы с матушкой были в столице, я…Я, ну…Напала на Императора.
На мгновение в округе воцарилась идеальная и безупречная тишина, а после из меня вместе со слюнями вырвался громкий пронзительный смех. Я смеялась так надрывно, что у меня заболел живот, а на глазах выступили слезы, и даже упреки Кирки не смогли вернуть меня в чувства.
– За такое действие карают смертной казнью, – строго произнесла Ольха. – Это правило всех касается.
– Это было только покушение, к тому же, я член Императорской семьи. Произошедшее оправдали пубертатом…
Я начала смеяться ещё сильнее, и Агриппина, воспользовавшись моментом, повалила меня на землю, принявшись лизать лицо и щипать за нос.
– И надолго? – спросил Кирка, пытаясь отпихнуть от меня грифона.
– Восемь лет, – счастливо проговорила Эльфия, – к тому времени мне уже будет двадцать, и я смогу официально встать под ваше крыло! Я оправдаю вашу доброту ко мне, Госпожа!
– Хорошо-хорошо, – я, наконец, смогла подняться на ноги, – хотела бы я видеть Аритьку в момент твоего самоуправства.
– Она была в гневе.
– О, не сомневаюсь! Земля круглая. Говно прикатится.
– Госпожа, что за выражение!
Тут к нашему галдежу присоединился ещё один смех: очень низкий и басовитый. Точно, преступников же было двое. Подсолнух поспешно протянул мне необходимое досье, и я украдкой взглянула на нового подчиненного.
Девочки, ну, это какой-то Рэмбо – двухметровый, мускулистый и загорелый самец с красной лентой вокруг лба. По всей его левой руке шла огромная татуировка дракона, а в ушах сверкали многочисленные серьги, будто бы он хотел быть украденным сорокой. Если бы не повязка на глазу, делающая из него любителя рома и кораблей, то я бы пала под чарами собственных прошлых вкусов. Я уже чую аферу. Где там досье на этого черноволосого?
Итак, его имя Харон**. Прекрасно, теперь есть кто-то, кто сможет сплавить мой труп по реке. Работал всадником на драконе при дворе первой Императрицы. Хорошо, теперь понятно, куда пропал один глаз, а то уж думала, что ему однажды предложили вилкой в глаз или в жопу раз. Стаж работы у Харона большой, вот только далее написано, что его дракона убили, а сам он внезапно пропал, однажды не вернувшись из отпуска на службу. А далее следует то, что я называла подвохом – передо мной стоял самый настоящий серийный убийца, что искупался в крови пяти других всадников и даже одной аристократки. Почему его вообще привели сюда! Таких же на казнь посылают, разве нет?
Кирка, поняв мой взгляд верно, любезно перевернул досье, где я увидела родословную Харона. Дальний родственник самого Императора? Тогда всё понятно. От казни его отмазали, но в ссылку отправили.
– Несмотря на репутацию, у нас очень тихий регион, где никто не делает ничего противозаконного.
– Госпожа, только вы противозаконное и делаете…
– Помолчи, Кирка. Поэтому каждый преступник должен мне поклясться, что не нарушит правил и будет служить мне исправно, – строго произнесла я, пытаясь смотреть прямо в глаза Харону. Радужка у него была красной. Жуть…
– Клянусь служить Госпоже Сисиль верой и правдой и не нарушать правил, – неожиданно покорно произнес он, и уголок его губы дернулся в усмешке.
– Славно. Будешь меня нервировать, заставлю нюхать стапелии.
Стражи позади меня издали вдох ужаса и тут же исчезли за забором. То-то же…
– Госпожа, – обратился ко мне Подсолнух, – куда мы направим их?
– Эльфия останется со мной во дворце. А этот…
– Моя Госпожа, – вдруг произнес Харон, учтиво склоняя голову и прикладывая ладонь к груди, – позвольте и мне остаться во дворце. Уверяю, я буду вам полезен.
*Стапелия гигантская - трупный цветок, испускающих запах гниющей плоти.
**Харон – перевозчик душ умерших через реку Стикс.
Трагедия № 12
– Зачем ты оставила его здесь? – недовольно прошептал Лайм мне на ухо, искоса наблюдая за моим новым личным телохранителем. Тот медленно обходил полупустой бальный зал, пугая горничных одним лишь видом.
– Маньяков лучше держать при себе, – ответила я шепотом в ответ, – у нас и так людей мало. Что, если он начнет селян резать?
– А если он тебя порежет?
– Он поклялся служить верно. Ты же сам говорил, что нарушение клятвы законно карается.
– Это действует, только если клятва была произнесена перед храмом Богини Смерти.
– А если он у нас в планах?
– Нет, Сисиль, это так не работает.
– И как общаться тогда с ним?
– В смысле?
– Ну, жаргон…Там…Эй, кореш, пойдем, побазарим без шухера. Вот такое, да?
– Я вообще ничего не понял…
– Эльфия, – я повернулась к кентавриде, что теперь ходила за мной, как хвостик, – а он в тебя ножом не тыкал?
– Нет, Госпожа, он был очень вежливым.
– Ножик в печень можно и с вежливостью засадить…А я внушаю кому-нибудь страх?
– Только, когда растишь стапелии, – буркнул Лайм. – Твоё оружие это курицы и дикая вонь.
– Неплохо…
– Прошу прощения за то, что перебиваю разговор, – басом произнес Харон, отчего нам всем пришлось обернуться и поднять головы вверх, – однако, ваши волнения на мой счет излишни. Я верен данной клятве, и не собираюсь делать чего-то столь ужасного, – сказал мне серийный убийца, один взгляд которого уже вводил моих подданных в предынфарктное состояние. Теперь я знаю ещё и то, что у него слух, как у рыси, если не острее…
В замке он освоился быстро, в отличие от меня и моего географического кретинизма, благодаря которому я постоянно оказывалась не в той части дворца. Но мне простительно, ведь я росла в простой квартире, тогда как этот выходец из правящей родословной воспитывался в подобных строениях всю жизнь. Он знал этикет, мастерски владел ржавым мечом, который обнаружил на чердаке, и речь его была такой правильной и красивой, будто бы он наизусть знал все словари эпитетов. И тем не менее, его боялись. Лайм и Ждак не отходили от меня ни на шаг, считая, что Харона подослали убить мою персону, Ольха вовсе каждый раз спешила покинуть комнату, в которую заходил он, и лишь Эльфия относилась к убийце по-доброму, разговаривая с ним, как со старым знакомым. Ей вторил и Подсолнух – он считал, что «сэр Харон не имеет дурных намерений». Я же как такового мнения не имела. С одной стороны, я сама была жертвой предубеждений, с другой стороны, в присылаемом досье никогда не врали, отчего порою по коже мурашки бегали. На тайном всеобщем голосовании было принято решение следить за новым телохранителем, чтобы избежать проблем, а потому его присутствие рядом со мной было само собой разумеющимся – так всем было проще.
Семечки покупали охотно, и благодаря магии Эльфии мы больше не тратились на путь, что способствовало пополнению казны. Пускай польза редчайшей магии была очевидна, подобное использование ребенка казалось мне несколько жестоким и изматывающим, несмотря на то, что кентаврида утверждала меня в обратном. Когда мы сидели вместе в библиотеке, терпя вечное присутствие Лайма, Ждака и Харона, я решила задать ей волнующий вопрос.
– Эльфия…
– Да, Госпожа, – тут же отозвалась она, мило улыбаясь.
– А ты никогда не думала о том, что променяла шило на мыло?
– О чем вы?
– О том, что ты находишься в заброшенном регионе, куда отсылают преступников и где Императрица пользуется твоей силой?
Харон, стоявший позади меня и читавший философскую книгу, неожиданно хмыкнул, отвернувшись к полкам.
– Не надо так говорить, Госпожа Сисиль, – грустно ответила Эльфия, – все здесь очень добры ко мне – никогда прежде не было ко мне такого отношения. Все трудятся для единой цели, помогают друг другу, все честные…Тут даже ценности другие! Все довольны тем, что есть…
– Эльфия, они просто смирились с тем, что ничего другого не будет.
