когда их изловили, руководство “Мясокомбината” вышло на УВД с предложением поощрить меня от их имени ценным подарком. Холодильник мне вручили торжественно. Вот только бухгалтерия почему-то посчитала его собственностью МВД и на баланс быстренько поставила. Ну и ладно. Все равно мне здесь холодильник нужен был. Хотя дома бы он, конечно, лучше смотрелся…
— А с внештатником что?
— А ему премию от УВД дали и забрали внештатным сотрудником в уголовный розыск. Сказали, что там такие ушлые парни нужнее. Оно и правильно. Я с расследованием краж банок из погреба и куриц из стайки сам справлюсь. А парень, может, в гору пойдет, прям как я в молодости… Эх…
— Совпадений по дактилоскопической базе нет, — заявил Катков на утренней планерке. — Пальцы, что обнаружены на бутылке водки “Золотое кольцо” на даче Дубова, не совпали ни с кем из проверяемого контингента, что есть в картотеке.
— Досадно, — Горохов в задумчивости зажевал кончик красного галстука в белый горошек, потом опомнился и поспешил его выплюнуть. — Какие мысли, товарищи?
— Никита Егорович, — я встал для пущей значимости. — Важно вот, что. Трое человек, что принимали участие в осмотре места происшествия почти двухгодичной давности — мертвы. Дубов, понятой Печенкин и судмед Востриков, которого в служебных кругах называли дядя Леня. Уверен, что какая-то связь между их смертями должна быть.
— Ну, пенсионера Вострикова не убили, — отмахнулся Горохов. — Сам говорил, что это несчастный случай.
— Согласен, — кивнул я. — Но как-то странно все это… Я бы проверил одного человека.
Горохов громко, напоказ хмыкнул.
— Дай угадаю… Гошу Индия? Думаешь, он спустя время слетел с катушек и стал убирать всех, кто тогда был на месте убийства его дочери?
— Звучит неправдоподобно, но проверить его не мешало бы. Хотя бы для того, чтобы отмести. Для успокоения, так сказать.
— И что ты предлагаешь?
— Есть у меня мысль… Встречусь с ним сегодня в “Октябре”.
***
Полумрак ресторанного зала стелился табачным дымом и завыванием одинокого саксофона. Я сидел на диванчике и потягивал вино. Гоша еле сдерживал улыбку, рад был меня видеть. Что-то лениво рассказывал о последних событиях в городе. Знал бы он, зачем я здесь на самом деле, так бы не радовался.
— Ну ты чего молчишь, Курсант? — ткнул он меня по-свойски плечом, подливая вина в бокал.
Тогда я без лишних объяснений вытащил фотку алкаша Печенкина и положил перед ним на стол:
— Тебе знаком этот человек?
Гоша повертел фото в руках, почесал лоб:
— Морда вроде знакомая, но не помню, где я его видеть мог. А что? В розыске фраер?
— Нет, проехали.
Дзинь! Мы чокнулись. Сегодня Гоша перешел на вино, почему-то изменив излюбленному коньяку. Мы опустошили сначала одну бутылку, потом вторую. Закусили креветками и нарезкой сыра.
— Я в туалет, — Гоша, наконец, встал и направился в противоположную часть зала.
Я проводил его взглядом. Охранник отвернулся, скучающе подпирал белокаменную колонну. Подождав, пока Гоша скроется из виду, я вытащил платок и аккуратно завернул в него Гошин фужер. Сунул в недра пиджака, благо советские костюмы отличались объемом, и посудина из внутреннего кармана совсем не выпирала. Вместо “похищенного” бокала я поставил другой и окропил его дно красными каплями “Киндзмараули”. Надеюсь, Гоша не считает бокалы, на этом столе их целое море.
— Что-то ты хмурый какой-то, — он вернулся минут через пять и похлопал меня по плечу. — Проблемы на службе или в семье?
— Да все нормально, — отмахнулся я, а самому как-то не по себе стало, оттого что копаю под старого товарища.
Но мне это надо. Для самоуспокоения…
— Ты, если что — поделись, — Гоша закурил сигарету. — Как батя? Не захотел, смотрю, ко мне возвращаться. Почему? Работенка, вроде, непыльная.
— Да он внештатным корреспондентом в местной газете пока бегает. Говорит, если без косяков и скандалов обойдется, то через пару месяцев в штат его возьмут.
— Твой отец – и без скандалов? — ухмыльнулся Гоша. — Сам-то веришь в это? Таких правдолюбов еще поискать. Не жалуют у нас их.
— Да он, вроде, все понял. Притворился пока идейным писакой под серую массу, — пожал я плечами. — Я и сам ему предлагал к тебе в ресторан вернуться, но он все что-то бормочет про заговоры и катастрофы, которые скоро грянут. В общем, война с ветряными мельницами — это его стезя. Тут ты прав. Такой уж он человек неугомонный…
— Ну почему с ветряными? С системой… Перемелет еще почище жерновов. А что по Дубову? Есть подвижки?
Мне только на руку было, что он заговорил об этом сам.
— Есть кое-что, — я многозначительно кивнул, наблюдая за реакцией Гоши, но у тот и бровью не повел.
— Это хорошо… Понимаю, что служебная тайна, спрашивать больше не буду. Из газет узнаю.
Он покачивал головой под музыку и вообще выглядел довольно расслабленным. Как человек, которому нечего скрывать.
— До газет еще далеко пока, – усмехнулся я, надо же было что-то ответить. – Работаем.
Мы посидели с Гошей еще часик, я не торопился уходить, не то он сразу бы понял, что ради этого вопроса я и пришел. Потом зевнул, сказал, что на работу завтра вставать, и засобирался домой. Мы попрощались. Гоша пожал мне руку, и я направился к выходу.
Спиной еле расслышал его негромкую фразу, брошенную вдогонку:
— Не знаю, зачем тебе бокал, Курсант, но раз так решил — тебе виднее.
Я сделал вид, что не услышал толком его слов, лишь кивнул в ответ вполоборота, мол, и тебе спокойной ночи, и поспешил на выход.
Вот черт! Что называется, почувствуй себя крысой, которая ест с твоего стола, а потом тебя же и укусит. Ну да ничего, я обязан это проверить.
***
На следующий день я с утра пораньше отдал трофейный бокал Каткову. Тот заперся в лаборатории и тщательно его извозюкал дактилоскопическом порошком. Перекопировал выявленные следы на дактилопленку.
— Ну что? — я склонился над экспертом, всматриваясь в витиеватые узоры папиллярных линий.
— Не торопи меня, Андрей, — преисполнившись важностью действа, пыхтел Катков.
Он выудил из своих закромов фотокопии следов, изъятых с бутылки водки “Золотое кольцо”, и стал скрупулезно сравнивать их с пальчиками с бокала.
— Он?
Я в
