и накрыла и то, и другое лоскутом, оторванным от своей одежды. Сотворив короткую молитву, Ан выпрямилась и решительно толкнула дверь.
Анджелика и Фиг вышли в знакомый коридор, застеленный толстым, пушистым ковром. Ноги девушки подкосились и она села на пол прямо посреди коридора! Дверь за ними захлопнулась с тяжелым лязгом и воцарилась тишина.
– Ни меня себе! – сказал, наконец, Фиг, глядя на Анджелику своими круглыми, похожими на плошки глазами.
– Да, ни тебя себе! – ответила девушка, и вдруг её разобрал дикий истерический смех, от которого Фиг даже попятился, но, поняв в чём дело, вскочил на ноги и, метнувшись куда-то, тут же вернулся со стаканом воды.
Анджелика взяла стакан дрожащими руками, но не могла выпить ни глотка.
Её колотило, дыхание прерывалось уже не смехом, а рыданием, и казалось, что она вот-вот упадёт в обморок! Фиг, сам перепуганный до смерти, бегал вокруг и суетился, то предлагая понюхать какую-то гадость из маленькой склянки, то легонько хлопая свою подопечную по щекам.
Наконец он стукнул себя по лбу и, накапав в стакан каких-то капель из мензурки, заставил девушку выпить эту смесь, пролив при этом половину. Однако когда это ему удалось, Анджелика прекратила дрожать, глаза её закатились, веки закрылись и тело девушки обмякло на руках у Фига, который сам был недалёк от обморока.
...............................................................................................................
(Ветер и волны. Дождь. Нет не дождь – ливень ласкает нежными мягкими шнурами розовую воду в гигантском цветке. Цветок настолько огромен, что в нём умещается и океан, и суша, и вся Вселенная, а лежит цветок на ладони у Анджелики, которая качается на большом зелёном листе. Фиг между тем забавляется, раскачиваясь на серебряной нити, и играет на скрипке, но вместо смычка у него почему-то меч. Как это ему удаётся? Непонятно, но выяснять лень. У Анджелики другие заботы. Ей надо не допустить, чтобы вверх по ноге карабкались маленькие злые Хымы, а они так и норовят забраться повыше! Она сбивает их щелчками, а весёлый, радостный пауконь ловит этих паразитов на лету и глотает с видимым удовольствием. Ласковые руки обхватывают её сзади и начинают гладить, подбираясь к груди и лону. Анджелика смеётся – зря стараются, ведь она статуэтка! Фарфоровая статуэтка по имени Ан! Она стоит в галерее и изображает шестое чувство – предвидение. Интересно, как она выглядит со стороны? Она смотрит в зеркало и видит там высокую белую фигуру в одежде с капюшоном и в белых перчатках выше локтя, шитых узором с серебряными звёздами.
"Так вот какая я на самом деле,– думает Анджелика – Ан. – Или это не я, но тогда кто же?"
Она вглядывается в зеркало повнимательнее, но тут оказывается, что это вовсе не зеркало, а дверь. Высокая белая фигура уходит в неё и манит Анджелику за собой, а на двери написано…)
.............................................................................................................
Анджелика вздрогнула, просыпаясь, и резко села в постели. Да, она опять была в кровати под балдахином. На мгновение ей показалось, что все невероятные события, случившиеся накануне, ей приснились, но уже через секунду она поняла, что это не так.
Ткань балдахина была раскрыта, так что
в проёме виднелось окно, а на столике под окном восседал Фиг, собственной персоной, и глядел на неё с выражением тревоги и озадаченности. Сквозь непрозрачное стекло окна лился мягкий жемчужный свет, так что невозможно было определить, какое сейчас время суток – утро или вечер. Когда Анджелика приняла сидячее положение, физиономия Фига, озарилась неподдельной радостью, он спрыгнул со стола и подбежал к кровати!
Девушка откинула одеяло и спустила ноги вниз. Странно, но то, что она была снова голенькой, (шубка висела на своём месте, на гвоздике, полотенца не было), её совершенно не смущало.
Фиг порывисто схватил её за руки, и некоторое время хлопал губами, как рыба, не в силах что-либо произнести. Она только улыбалась ему, плохо понимая, откуда в ней могло взяться чувство глубокой нежности к этому странному существу?
– Я так испугался! – наконец выдавил из себя Фиг. – Как ты себя чувствуешь?
– Я…, я не очень тебя… там? – вместо ответа промолвила Анджелика, всё ещё не веря до конца, что всё происходящее – правда.
– Не очень! – ответил Фиг. – Хотя временами приходилось туго.
– Но, что это было… ну… на самом деле?
Фиг ответил не сразу. Он походил перед кроватью взад – вперёд, потом взгромоздился обратно на столик, уселся на нём с видом профессора собирающегося прочесть лекцию перед аудиторией, и с важным видом начал:
– Видишь ли, принцесса, как ты, наверное, уже поняла, двери в этой части замка, это не просто двери, это что-то вроде порталов в другие измерения. Но и тут не всё так просто! Когда кто-либо проходит через эти двери, то меняется не только он сам, но и само измерение. И эти изменения непредсказуемы! Например, в самом простом измерении – Галерее пяти чувств, я вижу одни предметы, а ты другие. Для меня зрение символизирует сова с биноклем, а для тебя, если не ошибаюсь – орёл. Слух, для меня – радиоприёмник, а у тебя – арфа. Вкус для меня – тарелка с сосисками, для тебя ваза с фруктами. Обоняние, соответственно, мне – свежая капуста, тебе – розовый куст. Осязание, у меня – Фигушка из розового мрамора, а у тебя…
– Хватит, я поняла! – перебила его Анджелика. – И то, что я была целых сто лет фарфоровой статуэткой, тоже кое-как можно понять. А прозрачные крылышки в Саду цветов мне даже очень понравились, правда, не понравилось, что там так легко можно попасть на обед какому-нибудь чудищу…
– Когда в следующий раз туда пойдёшь, надевай доспехи! Я подскажу, какие тебе будут впору.
– Ладно, возможно я так и сделаю. Я не о том сейчас речь веду! Ты мне лучше скажи, как могло так случиться, что я теперь помню целых две своих жизни? Одну свою, где я, это я, а другую ту, где я – это Ан, необразованная дикарка!
– Зато, какая воительница! Настоящая валькирия!
– Пусть так, но как это может быть? Я что была в чужом теле?
– Нет, это была ты! Каждый раз, в любом измерении и обличии это бываешь только ты сама и никто другой.
– Но как же это возможно? Ведь я на самом деле не воинственная и не кровожадная! И даже дело не в этом, а в том, что там у меня совсем другая жизнь! Я помню себя в той жизни с рождения, но
