— Ты опять детей пугаешь, Косум-сан — замечаю я, тяжело вздохнув: — я-то уже привык, а у Тэтсуо-сана бровь дергается… ты предупреждай когда шутишь, что ли…
— Бесплатно? Хм… бесплатно… — бормочет Тэтсуо, потом вскидывается: — а как это вы… уговорили владельца?
— Нормально. — не моргнув глазом сообщает Косум: — вот с утра и уговаривали. Сейчас он в больнице с сотрясением и парочкой переломов лежит… врачи говорят… а что врачи говорят, Кента?
— Говорят, что поправится и даже говорить нормально сможет. Наверное — отвечаю я. Действительно, Большой после диалога с Широ начал слегка заикаться, но врач, пухленькая женщина средних лет — сказала, что это последствия шока и что все придет в норму. Наверное.
— Бедняга — кивает Косум: — весь синий. И опухший. Кента ему всего два слова и сказал, тот сразу согласился.
— Ээ… так а я что! — говорит побледневший Тэтсуо: — я разве против? Попробуем! Тем более бесплатно… я девушкам скажу, вот они обрадуются…
— И хорошо — подхватывает Косум: — а то в больничке сейчас аншлаг, наверное и коек свободных нет… сколько там сегодня мы привезли? Четверых так точно… ах, нет, еще же эти… шестерых, вот!
Глава 8
Кто хоть раз бывал в пабе средней руки в рабочем квартале портового городка — бывал во всех таких сразу. В первую очередь — это запах. Нет, нигде не воняет перегаром или табаком или не дай бог застарелым ароматом блевотины, здешние пабы марку держат и таких амбре в воздухе нет. Но все же этот запах места, в котором на протяжении многих лет ели жаренное, острое и жирное, запивая ледяным пивом или теплым сакэ, где только недавно (каких-то пять лет) запретили курить в помещении, где периодически людей вытаскивали наружу — подышать воздухом и протрезветь… все-таки этот запах был неистребим. Так что, даже если вы закроете глаза и попытаетесь на секунду вообразить себя не в обычном пабе средней руки в рабочем квартале, а где-нибудь на морском берегу, в шезлонге на песочке белого пляжа, с коктейлем из которого торчат трубочки и малюсенькие зонтики или там в сосновом лесу, где чистейший воздух пьянит голову — у вас не получится. Во-первых запах, а во-вторых — звук. Вернее — шум. Негромкий гул голосов, самих посетителей не видно, каждая кабинка закрыта шторками, но голоса сливаются в негромкую мелодию, из которой вырываются отдельные фразы и предложения — … «а я ему говорю — совсем дурак что ли? Кто квартальный план…», «такой классный, высокий и прическа как у …», «опять премию убрали, а старый Кван за свое…», «пиво дрянь, пей сакэ, от него…», «кальмары нынче мелкие и некондиция…» и над всем этим негромко поет радио, стучит старенький двигатель холодильника или кондиционера, шипит раскаленное масло на кухоньке, стучит кухонной утварью повар и негромко переругивается с барменом о заказе, который должен был быть подан уже минут десять назад. К шуму и запаху прибавьте стоящий перед нами на небольшой жаровне булькающий суп-самовар, куда Косум уже побросала все имеющееся в наличии мясо, начисто игнорируя овощи и зелень с тофу. Сюда же — кружку отличного, холодного пива, такую запотевшую кружку, капельки конденсата стекают с нее вниз, прямо на картонный кружок с надписью «Ямасита Паб» и изображением краба с саблей в одной клешней и кружкой пива в другой. Краб курит сигару, у него поперек лица (у крабов есть лица?) повязка и вообще вид имеет самый что ни на есть залихватский. И вкус у местного пива такой замечательный, с горчинкой — в меру, такой… не знаю какой. Хотел бы узнать, но не знаю. Потому что Косум, нехороший человек, не дала мне пива себе взять. Потому что, видите ли, я «несовершеннолетний». Издевается она надо мной. Ну и ладно, просить не будем, обойдусь лимонадом, тем более что с коллективом, который произвел, разлил в бутылки и поставил по городу этот замечательный напиток — я знаком не понаслышке. Да, это лимонад от «Колы Джап», поддержим местного производителя, тем более что налоги от производства напитков идут в местный муниципалитет, на содержание дорог и детских садиков.
— Ты хоть немного овощей бы положила — укоризненно замечаю я, когда Косум в очередной раз тянет себе в рот полоску нарезанного и едва обваренного мяса: — а то как крокодил — едва сырым мясо ешь…
— Овощи я могу и дома поесть — отмахивается та: — у меня от этих каш и бобов скоро несварение будет. Чертов Сомчай готовит только для себя, никакого разнообразия!
— Сомчай — вегетарианец? — моргаю глазами я. На мой взгляд прокормить такую вот тушу огурцами да редькой невозможно, а учитывая довольно активный образ жизни… не верю.
— Угу — кивает Косум: — он же на родине в четырнадцать лет в тюрьму попал. А там пайка … в общем у нас в стране в тюрьму лучше не попадать. Это не Швейцария какая. Передачу ему дядька организовал только через недельку. А до той поры он и не ел толком. Ну вот, а в передаче было чего-то жирное да жаренное и каак его прополоскало… да пронесло. В общем с той поры ему как отрезало, перестал он мясо есть и с «Район Б» тоже перестал общаться. А эти, которые из «Район Б» в то время активно с «Ван Гу» рубились, им солдаты были нужны, ну вот семья скинулась и обучение ему в Японии оплатили. А потом и я переехала — как он тут устроился.
— Ого. Вот история. А как он в тюрьме питался потом, если мяса не ел? Так и голодал? — о тайской мафии из «Район Б» я слышал кое-что краем уха, и просто так оттуда уйти было … сложновато. Не уехал бы Сомчай в Японии, был бы сейчас «лейтенантом» на районе.
— Да не. Там ребята ходили из этих, которые «Харе Кришна! Харе Рама» поют, благотворительностью занимались. Им разрешали кормить заключенных, ну вот он и питался такими… конвертиками со сладкой начинкой. Вышел из тюрьмы худющий. Был у него еще вариант — в буддийские монахи идти… но он сказал, что лучше помрет, чем в монастырь пойдет.
— Ну да, монаха из Сомчая я с трудом представить могу… — в голове возникает картинка Сомчая в шафранной рясе и со смиренным выражением лица, произносящего «Ом Мани Падме Хум!». Хотя, если вспомнить тех же монахов Шао Линя, которые несли слово Будды в массы кулаками и посохом, то вполне…
— Ну так что? — спрашивает меня Косум: — куда мы дальше? Имей в виду, я только сегодня свободна и вообще, после шести вечера услуга считай оказана. Никто никому больше ничего не должен. И я до шести с тобой, только потому что ты мне интересен. Так что времени у тебя немного.
— Долг чести твоего брата исполнен — с пафосом произношу я, выдыхаю и уже нормальным голосом: — все равно мы со всей этой суетой сегодня ни в Школу Бокса не успели, ни в клуб заглянуть. Ну да ничего, с завтрашнего дня начинается школа, я и туда и сюда успею зайти еще не раз. Чего суетиться? Я с тобой хотел поговорить.
— Ого! — полоска мяса, подхваченная палочками — замирает в воздухе: — о чем это сам Великий и Ужасный Кента хотел поговорить со скромной девушкой?
— Великий и Ужасный хотел у тебя спросить — ты хочешь заработать денег? — спрашиваю я в лоб. Косум хмурится. Обращает внимание на то, что все еще держит полоску мяса в воздухе и засовывает ее в рот. Проглатывает, практически не жуя и запивает добрым глотком пива. Хмыкает.
— Боюсь у тебя не хватит денег, малыш — говорит она и насмешливо прищуривается: — или ты решил купить … мои особые услуги? Наверное, я произвела на тебя неправильно впечатление, но я не такая, как эти китайские близняшки… хотя если ты мазохист и хочешь, чтобы я тебя пнула два раза — так я могу и за бесплатно. Бонус от Косум!
— Ты продолжаешь пугать детей, Косум — вздыхаю я: — и конечно же ты понимаешь, что я не имел в виду ничего такого!
— Как не имел?! — наигранно сокрушается она и складывает губы бантиком и быстро-быстро моргает глазками: — неужели я слишком старая и некрасивая для тебя?!
— Серьезно? — закатываю глаза уже я: — ты бы лучше пива мне купила, чем троллить тут… ну хорошо, начнем так. Ты — красивая, молодая и я тебе не ровня. А предложить я хочу партнёрство.
