взгляд дьявольских глаз.
Подумать страшно, что мог её сегодня потерять.
— Ну чего ты? — Шепчу ей.
Вот и Имира, наконец, расклеилась уже по — настоящему.
— У меня нет ни чести, ни достоинства, путь воина уже не мой путь, — изливает душу. — Пытаюсь держаться, но у меня плохо выходит. Моя цель спасти родню всё туманнее, я даже не знаю, что делаю и зачем. А ты… ты всё тянешь.
— Как не знаешь? — Спрашиваю ласково и участливо, по волосам огненным и шелковистым поглаживая. — Мы собираем войска, Камушки драконьи и попутно истребляем нечисть. А всё для того, чтобы вся оставшаяся свора потом шла к нам в руки, а не шарилась по домам и помойкам, где ни попадя.
Имира прыснула.
— Ну, Крис, — простонала следом.
— Цель у нас одна, — говорю уже с силой и уверенностью. — Уничтожить всех вампиров и их приспешников. И даже тех, кто заставил тебя пойти на дурные поступки. Ты ведь не такая, ты хорошая и добрая. У тебя была возможность меня убить и не раз. Но ты ведь не стала.
— Не стала, — соглашается, прижимаясь. — И никогда не хотела, а если и говорила такое, то врала. Но больше не могу врать. Крис?
Даже отлипает, чтобы на меня посмотреть.
Заплаканная мордаха ещё красивее. Никогда такой беззащитной и одновременно прекрасной Имиры не видел.
— Ну что ты всё маешься, говори уже, — выдаю на выдохе.
Суккубка тяжело вздыхает и снова жмётся.
— Верховный Магистрат собирается судить тебя, и, похоже, выпускать уже не намерены, — начинает свои признания, снова пряча глаза. — Мне удалось скрыть, что ты можешь, как и я, переводить тело в боевую форму третьего уровня. Но только потому, что они не спрашивали. Крис, тебе нужно залечь на дно. В Суккубате есть стан, ещё преданный мне и своим принципам воинов, который не поддался на шантаж, не пошёл на поводу у нечисти. Пусть вы с Шейлой не ладите, но она единственная, кто сможет помочь, и возжелает откликнуться.
Ничего себе новость! Неужели моя злейшая вражина «детства» оказалась с яйцами? Это так, если верить суккубке. Хотя смысл ей врать в этом, унижая себя ещё больше.
— А что она не поддалась на провокацию Сехмет? — Уточняю с интересом.
— Отреклась от рода и подняла свой стан обороняться, — отвечает Имира. — Теперь она никому ничего не должна. Это у меня духа не хватило, поддалась я сразу. А она как узнала, собрала мечей Ханы, прорвалась и ушла с сёстрами в свою провинцию.
— Кто — то горд настолько, что готов жить с грузом на сердце, списав всех родных в мертвецы заранее, — выдал я. — А есть те, кто очень сильно любит своих родителей, кровных братьев и сестёр. Он не мыслит потерю и идёт на всё ради них. Мне не хотелось думать об этом, страшно делать свой выбор, окажись я на твоём месте. Наверное, тоже бы пошёл на поводу у Сехмет, если бы она держала сердца моих родных в своём кулаке.
— Король и твои братья в безопасности. Только Фейрат…
— Речь не о них, — перебиваю. — Моя семья на Утёсе роднее мне всех прочих. Так сложилось, хоть и может показаться странным. Но мы вытащим всех, не переживай.
Ответил, замолчал. Вдохнул глубоко, она тоже.
Ладонь мою берёт своими двумя. Рассматривает, водит своими пальчиками по мозолям.
Щекотно от ласки, невинно, мило. Будто рождается новый миг таинства. Особенно, когда она своими пальцами проходит меж моих настойчиво и сжимает мою руку своей.
Секунду сомневаюсь… а затем сжимаю в ответ с безумными мыслями.
Что я, мать твою, делаю?
Хватает второй рукой, прижимает к себе мою руку, как маленькая девочка свою самую любимую игрушку. Обнимаю второй рукой за плечи, жмётся обратно к груди.
Раздаётся выдох с дрожью.
Целую в макушку. Нет сил сопротивляться.
— Я знаю, что не достойна этого, всегда смеялась, пока не осознала в чём её сила, — слышу шёпот. — Но мне так хочется обрести этот смысл. Возможно, когда — нибудь я буду достойна твоей ленты.
Тьфу ты, горе луковое. Только в конце понял, о чём лепечет.
— Что ж, — начинаю говорить, мягко отстраняя.
Отпускает мою руку из объятий горячих и нежных, смотрит так… доверчиво. Вот куда её теперь бросить?
Являю ленточку в оранжевую и красную полоску.
— Ты уверена? — Спрашиваю, демонстрируя в руке.
— Да.
— Если я повяжу тебе её. Ты уже не сможешь предать ни меня, ни всех, кто носит такую же с честью. Ты станешь частью своей новой семьи, которую будешь защищать, и которая будет защищать тебя. Мы не врём друг другу, заботимся и любим. Ты уверена? — Переспрашиваю вновь.
Кивнула энергично.
— Куда повязать?
Развернулась спинкой на коленках. Понял, волосы, так волосы.
Завязал бантиком, отсела на противоположный лежак сама. Щёки красные, глаза горят.
— Крис, я волнуюсь за тебя, — выдаёт чувственно. — Натворила бед, что делать теперь не знаю.
— Ты о Магистрате?
Кивает.
— Да всё уже, был я на суде, — отвечаю с улыбкой и наблюдаю, как вытягивается её лицо. — Много интересного о себе услышал. Закидали меня там дерьмом и грязью по полной программе, приписав такого, что хоть вешайся. Но я убедил их, что добрый и весёлый парень, не желающий им зла, и меня отпустили.
Смотрит с недоумением.
— Шутишь?
— Нет, такими вещами не шутят. В обмен на услугу, я был отпущен восвояси.
— И какую же? — Спрашивает хмуро.
— Я сделал Градир доступным для магии, — отвечаю витиевато.
— Всего — то. Ты ведь не поступился честью.
— Возможно, но по моей вине, глупости и доверчивости не стало одного человека, как оказалось близкого мне, — признался.
— Мне жаль. Я знаю, как ты реагируешь на смерти.
— Да нормально реагирую, — бросил сварливо.
— Прости, я не то имела в виду.
— Мне пора, — хлопаю себя по коленкам и поднимаюсь.
Поднимается следом. Оказываемся очень близко друг к друг. И очень рискованно.
Чуть замешкался под её чарующим взглядом исподлобья. В глотке неожиданно пересохло.
— Вот, это бинокль, — объясняю, как пользоваться несколько осипшим голосом. — Подзорные трубы, крутишь так, регулируя чёткость изображения.
— Я поняла, — отвечает, продолжая смотреть на меня неотрывно и показывая всем видом, что ей это не интересно в данный момент.
В мыслях я уже вонзился в её губы, обнял за талию и представил, как она обхватила меня ногами, сцепив как самая жадная, недотраханная сука, которую неистово хочу…
Неимоверным усилием воли отступаю в сторону, вылавливая разочарованный взгляд. Но суккубка быстро перестраивается, улыбается грустно, кивает, мол, давай, пока.
Бинокль подаю, принимает, хватая цепко. Уводит взгляд, будто обиделась, усаживается.
Уже и уходить не хочу. Нихера ты меня не приворожила, врешь ты всё. Я и так…
Нет, стоп, Крис. Нельзя.
Телепортируюсь на Утёс в прохладный холл. И чувствую до сих пор её касание на своей руке. Сперва нежное, а затем сильное и настойчивое.
Обед уже в опустевшей столовой, душ и кровать. Вспоминаю, как волос её касаюсь, когда уже почти засыпаю, обнимая другую. Нелли спит, пригрелась, как котёнок. Вряд ли поняла, что задержался…
До вечера в Тирсе без происшествий, а мы экипируемся уже по — взрослому!
Жара спала, поэтому можно и в штанах с защитой. Имира в нагруднике кожаном и в юбке с бронированными полосками. Нелли наколенники явил и заставил нацепить. Стала выделываться, пригрозил, что шлем велосипедный ей на голову примотаю скотчем. Она — то знает, что такое скотч! Ольви с экипировкой не парится, штанишки, жакетик, как на прогулку собралась.
Стоим на холме, взираем на огни факелов и костров, под которыми рабы всё ещё вкалывают на рудниках, в большей степени теперь загружая дроблёной породой телеги с лошадьми.
Подметил, что девицы мои какие — то хмурые.
Решил поднять настроение и немного побаловаться. Явил Чупа — чупсов целую кучу. Раздал, показал, как распаковывать. Нелли сам сунул в ротик. Ох, а восторга сколько сразу!
— Так, не грызть! Зубы сломаешь, — шиплю на «кошечку».
Долго пришлось ждать. Извелись уже все. Каторжников загнали в пещеры примерно за час до полуночи. Причём быстро, под щелчки кнута и истошные вопли. Будто главный надзиратель вдруг спохватился.
Минут за десять две огромные оравы исчезли под чистую. Вскоре на рудниках огней почти не осталось. Наступила гробовая тишина, изредка нарушаемая лаем парочки собак, которые, похоже, между собой разговаривали.
Затаив дыхание, наблюдаем из засады. Гарпия кружит сверху. Но сектанты не заставили себя долго ждать.
Подозрительная колонна людей в плащах с надвинутыми капюшонами вышла из района рудника, что подальше, и двинула в нашу сторону! Всего три факела
