— Товарища Шекспира в студию, — начал кривляться Жорка, — на глазах формируется классический треугольник. Назревает лирическая драма, плавно переходящая в кровавую трагедию с эротическим концом! Влюбленная Джульетта пылко пытается совратить изощренным способом несчастного Ромео, который в панике убегает в кусты, дабы сохранить остатки своей невинности.
— Не дамся, извращенцы! Война на носу, а в тебе Мишка начали бурлить гормоны похоти и блуда. Побойтесь Будды! Тебя назначили любимой женой? Еще нет. Поэтому не суетись под клиентом раньше времени. Из тебя Мишка снаряд бронебойный делать. Ни одна бронеплита не устоит. Зря вас называют слабым полом. Вся сила слабого пола в слабости сильного пола к слабому полу.
— Боже мой, какой грубый и невоспитанный тип! Этот самый доцент, — печально вздохнул Мишка, — нет в тебе поэтического дара, ощущения прекрасного, чистого, непорочного, светлого, доброго. Ничего пацаны. Когда нибудь и вам повезет, как мне. У вашего дома опрокинется цистерна с коньяком. Вы также познаете истину…
— В другой раз. В моих файлах ни слова про любовь. Жорка, ну скажи хоть ты ему. У меня в будущем жена осталась молодая, относительно молодая, — буркнул я.
— Парни, а давайте встретимся после войны на этом месте, — Жорка положил руки нам на плечи, — ну не случайно же мы в это время попали. Может быть, там у себя, мы с вами не так жили? Не тем занимались? Больше думали о себе, чем о других? Доцент, ты только в припадок не впадай, а, что если не того Будду искал? Не исключено, что тебя обуяла обычная ересь полузнания? Может, все проще, и ты здесь поймешь главный смысл его учения? Может, события по другому варианту пойдут. Не будет столько жертв, и мы не только Берлин, но и Париж с этим Римом освободим.
— Про Лондон не забудь, — фыркнул Мишка, — там вечно пятая колонна прячется. Особенно эта, ух, как ее я не люблю! Корчит из себя фотомодель — львица светская. Одни ночные клубы на уме, беспорядочные эти, как их, половые связи, разврат, пустое времяпровождение, никаких возвышенных целей. Честно говоря, мне в подметки не годится, а туда же! Ни рожи, ни кожи! Один силикон, пластика сплошная, фарфор и перекись. А уж корчит из себя. А у меня все натуральное. Вернемся, я ей космы — то выдергаю! Уши отгрызу! Ни один фотограф эту уродину больше снимать не станет. На таких, как она, никаких волостей не напасешься. То ли дело я — красивый, умный, идейный, идеальное сочетание всех размерностей. Ноги, грудь, талия, губы, улыбка, бедра, ух! Не она — я должна, то есть, должен быть на первых обложках журналов. А мужчины, эти мерзкие вонючие козлы, должны на мою фотографию…, да, не важно, что они должны делать, варена пельмень.
— Мдя, полное совмещение объектов, — хихикнул Жорка, — смотри Мишка, не переоцени себя. Коса — косой, но хвост трубой. Как, там в рекламе — не дай обмануть себя у других, мы это сделаем изящнее. Какое счастье, что я не ваш папа — факт! Хотя кто знает, все таки, во времени мы переместились. Как там считал наш металлический коллега терминатор, я пришел изменить будущее.
— В скорой войне, Арни со своим «миниганом», был бы весьма кстати. Наглов я тоже терпеть ненавижу! Мерзкий народец, без души и совести, они все великое наследие Будды по своим тайникам растащили. Масоны рептилоидные! Сорок миллионов индусов уморили, пока Индия ихней колонией была. Сто пять миллионов индейцев под молотки пустили. Хуже фашистов, Гитлер им в подметки не годится, — не выдержал я.
— Ишь, прорвало, а как же великая вселенская любовь во имя Будды? — засмеялся Мишка.
— А, верно, доцент, — поддержал его Жорка, — мы то, ладно. Грешники с Мишкой великие. Ему вообще за Танюшу и за себя отдуваться придется. На нас, может быть, и клейма ставить негде. Убивать нам придется, факт. Может быть, ввек не отмоемся. Гореть нам в аду придется тысячи лет. Дело привычное. А тебе разве Будда позволит, даже фашистов, карателей, изменников жизни лишать. Не ты им дал право на проявление в этой реальности, не тебе и отнимать. Они ведь тоже люди. Получается, убийцей ты станешь. Зверем. Палачом. Садистом. Душегубом. А ведь верно говорят, не твори зла, каяться не придется.
— Сговорились. Снюхались. Сплотились. Соединились. Сплелись. Скрестились. Сварились. Скорешились. Скорифанились. Сбились. Срослись. Сгоношились. Да, что вы понимаете в карме? А в дхарме? В воздаянии? В великом учении Будды! Думаете, пропала Россия? Во — о — о! Во — о-о! Накось! Выкусите!!! Буду убивать! Возьму грехи на себя. Мы же с вами души свои на плаху кладем. Самое святое, чистое и ценное, что есть у человека. Души! Не за деньги, не за машины, на за счета забугорные! За людей, что здесь живут, и будут жить. Ради этого и можно пострадать. Мы же русские с вами, неужели вы думаете, что Будда не поймет нас, и не простит? Да, и сам Будда, наш, русский, рязанский! Чего нам бояться! Он своих не бросает.
— Господи, да пусть будет так, варена пельмень…
— Воистину веровать хочу. Факт.
Мы обнялись и долго стояли молча. Печально облетали листья с деревьев. Временам плескала вода в речке. Ветерок нежно трепетал золотеющие березки. Мы были на своей Родине. Родной земле, за которую проливали свою кровь предки за многие годы до нас. Мы же не хуже их. Мы такие же, как они. Нам навязывали разные религии. Но вера у нас все равно осталась одна. И мы сделали свой выбор. Мы же русичи. А личное спасение гроша ломанного не стоит, если за него десятки миллионов людей, часто безвинных, отдадут свои жизни. Понятно, что есть реинкарнация и тому подобное.
Не в этой, так в другой жизни душа вновь вернется в этот плотный план, чтобы отработать старые ошибки, и тут же набрать новые. Зачем ждать, когда можно и в одном воплощении все отработать, и вернутся туда, откуда пришли — на свою настоящую Родину. В рай. Русь, чистую и светлую. Поэтому и надо дать каждой душе возможность пройти путь до самой старости, чтобы успеть понять, ради чего живем, зачем. Плохо, когда до срока люди уходят, молодыми, не успев набрать опыта. Все наоборот должно быть. Если тысячи людей вокруг тебя спасутся, а один ты за них в ад попадешь, то это цена достойная. Господи, только дай силы эту каторгу перевоплощений выдержать. Из сотен тысяч спасенных душ могут прорости сотни и сотни Будд. А сколько могло святых быть из 27 миллионов, можно только представить себе. Миллионы. Ведь многие из них чище и лучше нас. А многие из душ просто не успевают вызреть, когда их насильственно убирают темные силы. И тогда мир очистился бы от скверны намного быстрее. Мы пойдем вперед, во что бы то ни стало. Ради этого и надо жить, и умереть. Хотя, кто знает, что такое смерть? Всего лишь граница перехода. Березки тихо шелестели листвой. И впереди нас ждала полная неизвестность. Слезы катились по нашим глазам. Вскоре началась война.
Александр Кузнецов
