До тетушки Гретель она добралась уже в сумерках. Остановилась, разглядывая знакомый и одновременно незнакомый дом. Невысокий забор – летом его покрывают вьющиеся розы, осенью на черном камне драгоценно поблескивает иней. Сам дом – высокий, нарядный, с красной черепичной крышей, витражными окнами и расписными ставнями, даже снаружи выглядел уютно. Настя помнила, как радушно ее здесь принимали, как тетушка задаривала ее подарками и закармливала сладостями. Только вот никакой теплоты в душе эти воспоминания не вызывали, как и персона тетушки Гретель. Все это было чужое, и Настя готовилась включить на полную катушку свои актерские способности, чтобы изобразить любящую племянницу.
Взявшись за дверной молоток, она стукнула по воротам – раз, второй, третий. Ждать пришлось долго. Стоять посреди главной улицы, недалеко от родового гнезда фон Гейкингов, было неуютно. Настя колотила в ворота изо всех сил и уже начинала опасаться, что старуха отдала богу душу, когда из-за стены раздался недовольный скрипучий голос:
– Иду уже, иду…
На одной из створок распахнулось решетчатое окошко, в нем показалось остроносое старушечье лицо. Маленькие глазки окинули Настино одеяние, и тетушка Гретель приветливо отчеканила:
– Милостыню не подаю, мед и свечи не покупаю! Поди прочь, серая, пока собак не спустила!
– Это я, тетушка, – пискнула Настя. Голос слезливо дрогнул, даже притворяться не потребовалось.
– Чтоб меня черти драли, Одильхен, милая!
Ворота распахнулись, не по-старчески твердая рука затащила Настю во двор. Никаких собак там не оказалось. Невысокая худенькая старушка в белом чепце и богатом платье с золотой вышивкой крепко обняла девушку:
– Сбежала из своей тюрьмы? Молодец, моя порода! – Она схватила Настю за руку, потянула к дому: – Пойдем, пойдем, деточка, я тебя спрячу.
В большой комнате было тепло.
– Замерзла? Садись к очагу. – Тетушка указала на кресло. – Сейчас отыщу тебе подходящее платье. Одиллия фон Гейкинг не должна ходить в убогих обносках. Тоже придумала, деточка: в монастырь в шестнадцать лет! – Она осуждающе покачала головой. – Вот что я тебе скажу, Одильхен: для начала надо нагрешить, а потом уже каяться и молиться.
Настя кивнула и улыбнулась: уж она-то была абсолютно согласна с этой точкой зрения. Бойкая старушка нравилась ей все больше.
– А где Хильда? – подсказала память Одиллии.
– Отпустила к родным в деревню, – махнула рукой тетушка. – От старой коровы никакой пользы в последнее время, совсем слепа стала, держу из милости.
Она вышла из комнаты и вскоре вернулась, неся на вытянутых руках синее платье из тонкой шерсти. Подол, корсаж и рукава украшала вышивка серебром:
– На-ка, переодевайся, а я пока тебе ужин принесу.
Вскоре Настя, облаченная в новую одежду, уписывала из глубокой тарелки невероятно вкусное жаркое, запивая его вином из высокого кубка. Мясо, приправленное травами, было нежным, чуть сладковатым – просто таяло во рту, первая нормальная еда за время пребывания в Средневековье.
– Нравится, Одильхен? – Тетушка ласково улыбнулась. – Молочный поросенок, сама готовила. А теперь иди спать, ты устала, девочка. Завтра подумаем, что делать дальше. Не волнуйся ни о чем, твоя старая тетушка Гретель все устроит.
Ноги сами понесли по лестнице в знакомую комнату, где Одиллия жила, когда гостила у тетушки. Настя блаженно повалилась на большую кровать с пышными подушками. Не ортопедический матрац, конечно, но мягко и уютно, наконец можно выспаться, как все нормальные люди, до полудня… Нужно раздеться, мелькнула мысль, и тут же растворилась – она крепко уснула.
Разбудил ее вкрадчивый скрип двери. Настя замерла, осторожно глянула из-под ресниц и чуть не подскочила, увидев освещенный слабым огоньком свечи силуэт. Потом тихо выдохнула, вспомнив, где находится: это тетушка Гретель пришла проведать любимую племянницу.
Она хотела было еще раз поблагодарить за гостеприимство, но что-то в поведении старухи настораживало. Настя продолжала наблюдать, делая вид, что спит. Тетушка обошла комнату, приблизилась к кровати и склонилась над девушкой. Настя крепко закрыла глаза, задышала ровно.
– Спи, Одильхен, спи крепко… – едва слышно прошептала тетка. – Завтра ты будешь его невестой, Одильхен…
Бедная девчонка, подумала Настя, все ее замуж пристроить норовят. Ушла в монастырь, чтобы избежать нежеланного брака, а тут у тетки, оказывается, тоже матримониальные планы. Интересно, какого женишка она подобрала для Одиллии?
Старуха прошаркала к двери, Настя ощутила горьковатый едкий запах дыма. Приоткрыв глаза, увидела, что тетушка нагревает над свечой пучок травы:
– Спи, Одильхен…
То ли Насте примерещилось спросонья, то ли дело было в бледном свете свечи, но ей показалось, что на лице тетушки Гретель проступили черные нити, как будто червоточины на сморщенном высохшем яблоке.
Голова закружилась – вероломная бабка явно окуривала комнату каким-то дурманом, чтобы племянница не проснулась. Она подавила кашель, стараясь не вдыхать глубоко. Наконец старуха удалилась. Настя затаила дыхание, вслушиваясь, не повернется ли ключ в двери. Не повернулся. Тетка была уверена, что племянница никуда не денется из ее дома.
Хрен ты угадала, злобно подумала Настя. Пока я в этом теле, никто его иметь не будет. Ну, кроме Данилки, конечно. Если он найдется…
Дурманящий аромат крови – резкий, пряный, ни с чем не сравнимый. Охота была удачной. Первая жертва… Это лишь начало. Скоро пойдет двойная игра: люди будут выслеживать оборотня, а оборотень – людей. Самонадеянные глупцы. Им не поймать вервольфа. Он хитрый, он очень хитрый, он умеет путать следы. Люди всегда будут искать не там…
Несовершенная система, думал Сенкевич, пробираясь по переулкам. Средневековые технологии в действии. Куда удобнее была бы программа «2ГИС» – сразу тебе адрес и карта. А тут – «Ищи большой серый дом с рыжим котом и белого человека под землей». Какая-то головоломка. Особенно если учесть, что половина домов – серые.
Подходящих жилищ попалось несколько, а перед двумя из них вальяжно прогуливались рыжие коты. Сенкевич понаблюдал за домами. Но в одном размещалась лавка мясника, куда постоянно наведывались покупатели, в другом жило почтенное семейство с множеством детей. Не самые подходящие места для настоящего колдуна.
Остальные дома если и подходили по внешнему виду, котов возле них не наблюдалось. Приходилось, с риском быть замеченным, выглядывать, не мелькнет ли где-нибудь рыжая шкура. Возле одного дома, стоявшего на отшибе, Сенкевич останавливался дважды. Вокруг было пусто и тихо, даже прохожих не видно. В третий раз, когда он уже решился уйти из места, казавшегося таким подходящим, подул холодный ветер. Сверху раздался скрип. Сенкевич поднял голову: на остроконечной крыше закрутился флюгер в виде кошки. Изогнутое тело покрывал слой рыжей ржавчины.
Вот он, рыжий кот… Дело оставалось за малым: отыскать белого человека. Обойдя вокруг дома, Сенкевич заметил у самой земли крохотное, полускрытое кустами подвальное оконце. Скорее всего, ход в подвал был внутри.
Входную дверь украшал медный врезной замок в виде кленового листа. Сенкевич оглянулся, не смотрит ли кто, поводил над ним ладонью – защиты не было. Правильно, это быстро выдало бы хозяина: у инквизиции свои сильные демонологи – правда, их там называют экзорцистами.
С замками Сенкевич научился справляться еще в юности. Два ловких движения отмычкой – и запор, щелкнув, подался. Он осторожно вошел в дом. Внутри тоже никаких ловушек не обнаружилось. Обычное жилище горожанина: стол, лавка, очаг у стены.
Сенкевич принялся ощупывать пол, в одном месте половицы слегка пружинили. Оставалось только ждать.
Сидеть возле входа в подвал пришлось до раннего утра. Наконец, когда в затянутое бычьим пузырем окошко проникли первые лучи рассвета, половицы заскрипели, отодвинулись, и наружу высунулась белобрысая голова. Хозяин вылезал спиной к Сенкевичу, поэтому не сразу заметил незваного гостя. Потом, видимо, почувствовал взгляд, резко обернулся, замахиваясь кривым ножом.
У человека было пугающе уродливое лицо – абсолютно бесцветная, почти прозрачная кожа, бескровные губы, приплюснутый нос с вывернутыми ноздрями, блеклые с красноватыми склерами глаза, ресницы и брови такие белые, что казалось, их вовсе нет.
Сенкевич вытянул руки, показывая, что не вооружен.
– Я пришел поговорить.
– Кто ты? – прорычал альбинос.
– Меня зовут Фридрих Берг. Хочу нанять демонолога.
– Нет тут таких. Убирайся, прихвостень монаший!
– Я не наушник, я сам колдун. Гроссмейстер чародейства.
– Так я тебе и поверил. – Ножа альбинос так и не опустил. – Пошел вон.
– Неужто в собственном доме вызываешь? – Сенкевич кивнул на вход в подвал. – Вряд ли. Это опасно даже для сильного демонолога. Там ты скорее всего делаешь расчеты, хранишь чертежи, изготавливаешь свечи и порошки.
