занятий с мальчишками. Мы сегодня получили и вот везли в ДОСААФ. По пути за тобой заскочили.
— Нормально, Миха, — кивает Саня. — Красиво вышло. Можно было этому дяденьке просто открутить башку, а так вообще наглядно очень.
— Егор, — говорит Миха. — Вторая машина останется у дома. Пацаны будут дежурить. А я свою тачку, ну, твою то есть, на которой раньше Тимурыч ездил, Сане передам, чтоб она в твоём распоряжении была, пока ты здесь будешь. Я сразу хотел в порт на ней приехать, но с железяками этими проваландались малёха и не успели. Так что извиняй, что на лавке едем.
— Нормально всё, — говорю я. — Двадцать четвёртую из Новосиба пригнали, кстати?
— Пригнали, — кивает Миха.
— Хорошо. Мы её с фабрики спишем. Постараемся, по крайней мере, будет ещё тачка у вас. Завтра, Михаил Степанович, мы с тобой встретимся и всё порешаем. У тебя где офис?
— Это чё? — хмурится он
— Контора, — поясняю я.
— В ДОСААФе, на Кузнецком, недалеко от автовокзала.
— Ну всё, значит созвонимся и я подскачу. Телефон, скажи, пожалуйста. Если есть какие-то вопросы и пожелания у личного состава, тоже обсудим.
Миха матёрый вояка, прошёл и Крым, и рым. Тимурыч о нём очень хорошо отзывается, верит, как себе. Отец вроде тоже его знает, но отца в эту структуру я внедрять не планирую. Хочу, чтобы жизнь у него была спокойной, и так уже из-за меня органа лишился. Обеспечить, всем что нужно я его могу и без дополнительного риска.
Мы едем по вечернему городу. Две «буханки» с серьёзными дядьками и двумя студентами. Холодно. Не экстремально, но всё-таки не май месяц, как говорится. Воздух тяжёлый, густой, мглистый. Огни расплываются, рассеиваются, превращая редких прохожих в торопливые тени. Зима давно шагнула за середину, оставив на дорогах ледяные надолбы, не соскобленные грейдерами и рукастыми снегоуборщиками.
Вот моя деревня, вот мой дом родной…
Подъезжаем. Прожил я здесь недолго, но счастливо, и сердце поджимает, будто я сто лет здесь не был. Сначала завожу домой Наташку.
— О! — радуется Гена, в предвкушении встречи малость уже накативший. — Приехали, молодёжь? Когда свадьба?
— Успеем, дядя Гена, — смеюсь я.
— Ты это, смотри у меня, чего-то ты тянешь!
— Так невесте ещё через несколько дней только восемнадцать исполнится.
— Ну, сразу в ЗАГС и идите.
— Па-а-п, успеем, — смеётся Наташка. — Ты зачем наседаешь, спугнёшь мне жениха.
— Я ему спугнусь, — шутливо показывает он кулак и подмигивает. Ну давайте, по борщу да по стопочке за встречу. Сейчас и Лариска придёт.
— Нет, дядя Гена, — качаю я головой. — Дома ещё не был, сразу к тебе. Сдал тебе самое дорогое, что у меня есть, теперь пойду к родителям. Там мама, может, ужин планирует, я не знаю. Если что, позвоню, приходите.
— Ладно, на ужин к родственникам я завсегда рад.
Захожу в подъезд и сразу слышу недоверчивое и настороженное «уфф». Ждёшь, брат? Я тоже жду встречи с тобой. Когда я подхожу к двери, сомнений у Раджа уже не остаётся и он оглашает весь дом громогласным восторженным и немного обиженным лаем.
Я не успеваю нажать на кнопку звонка, как дверь распахивается, и я попадаю прямиком в мамины объятия.
— Приехал! — кричит мама, — Андрей, Егор приехал!
Тут же начинается радостная суматоха. Радж носится кругами, вертится, как сумасшедший на месте, подпрыгивает, как молодой. Я обнимаюсь с родителями, а потом и со псом. Он лижет мне лицо, лает на меня, отчитывает и носится по квартире.
— Да прекрати ты! — смеётся мама. — Стол собьёшь! А Наталья где, к себе пошла?
— Да, я её к Гене завёл.
— Сейчас позвоню, пусть приходят. Ох, Егорка, забросили вы нас совсем. Знаешь, как я скучала? Отец не даст соврать. Ну, рассказывай, надолго?
— Нет, — вздыхаю я. — В понедельник надо в Москву возвращаться, а во вторник лечу в Краснодар, а там ещё Сочи и Геленджик. Надо успеть уволиться с фабрики.
— А где ты будешь числиться, если с фабрики уйдёшь? — хмурится отец.
— Так в ЦК ж ВЛКСМ, — объясняю я. — Я уже приступил к выполнению обязанностей.
— Ну, ты даёшь сынок, — охает мама, — как тебя туда занесло? Кто бы мог подумать, со швейной фабрики сразу на самый верх.
— Да уж, — соглашаюсь я. — Видишь, как всё закрутилось. Это благодаря нашей Новицкой, которая здесь первым секретарём была.
— Так, ладно, — всплёскивает руками мама. — Разговоры разговорами, а пора и ужинать, времени вон уже сколько.
Она подходит к телефону и звонит Гене, зовёт к нам.
— Я там подарочки привёз, — говорю я.
— Спасибо, сынок, но давай уже после ужина. Пошли поможешь мне на кухне.
— Пошли, конечно. Только сейчас переговоры закажу, надо звоночек сделать.
— Вот жизнь, только приехал и сразу звонить. В Москву?
— В неё, мам…
Пока я расставляю тарелки и раскладываю приборы, дают Москву.
— Алло… — отвечает бармен.
— Здорово, это Егор. Цвет на месте?
— Да… здесь был.
— Зови.
Проходит не меньше минуты, прежде чем он подходит к телефону.
— Бро, ты что ли?
— Ага. Здорово.
— Здоровей видали, — хмыкает он. — Соскучился уже?
— Точно. Скучаю, Павел, аж сил нет. Слушай, ладно, я по делу. Скажи мне, кто такой Захар?
— Какой ещё Захар?
— Да в аэропорт прислал за мной делегатов, хотел, чтобы я ему визит нанёс.
— Бычок что ли?
— Да. Кто такой?
— И чё, ты визит нанёс?
— С какого перепугу бы я к нему поехал? — говорю я, поглядывая на родителей и стараясь не выглядеть чересчур не по-комсомольски. — Сказал, если ему надо пусть договаривается о встрече, записывается у секретаря, а я посмотрю. И так дел столько, что в шапку не соберёшь, как отец мой говорит.
— Чучело он, — сообщает своё мнение Цвет, но по его голосу я слышу, что он напрягается.
— А он у тебя ничего тут не откусит? — уточняю я.
— Подавится кусать, зубы сломает.
— Так что он тут делает в твоё отсутствие? У тебя здесь Карп присматривает? Ничего не поменялось?
— Карпуха, да.
— Ну смотри, — предостерегаю я, — чтобы Карп твой не профукал ничего, а то этот Захар, походу, больно деловой. Ребятки его, по крайней мере, очень хотели серьёзными показаться.
— А ты как с ними разрулил?
— Да никак, считай проигнорировал. Меня же тут бойцы «Факела» встретили, так что у Захаровских шансов поплотнее пообщаться не было. Тебе, конечно, виднее, но не стоит ли этого Захара вообще с твоей канонической территории на выход попросить?
— Слушай… перед этим съездом…
— Партии?
— Перед собранием, которое Назар собирает, даже не знаю, как лучше.
— Паша, не надо никаких колебаний. Что за дела?
— Да Ферик мне мозги компасирует.
— Нет, я категорически не согласен. Твоё значит твоё. И если он приходит на территорию твоей… э-э-э… комсомольской организации, то все вопросы он должен решать только с твоего согласия.
— Да тут не так, Бро. Я как ему скажу, типа это всё моё что ли?
— Да, так и скажи. Вот именно так. Здесь все товарищи голосуют единогласно и только за тебя.
— Чё ты гонишь, шифруешься что ли?
— Да, я дома сейчас, — поясняю я. — Сейчас буду ужинать с родителями. А Карп твой пусть мне наберёт завтра в тачку. А ты сам думай, с чем на съезд придёшь с активной жизненной позицией или с волком в собственном огороде. А подход товарища Фархада понятен, но мы с ним согласиться не можем. У тебя конкретно огромная организация и терять авторитет никуда не годится. Если нужно сам приезжай и решай на месте. Главное, не оставляй на самотёк, я тебе серьёзно говорю. Потом не отыграешь назад.
На этом и заканчиваем. Приходят Рыбкины с Ларисой Дружкиной, и мы все садимся за стол.
Посиделки проходят в тёплой домашней атмосфере. Традиционно и очень приятно. Все шутят, демонстрируют хорошее настроение и наслаждаются вкусной едой. Домашней. Сто лет такого не ел.
— Слушайте, — говорю я, когда все уже плывут на волне счастливой расслабленности, похожей на чистую эйфорию. — Вот вам вопрос для прений.
— Ой, Егор, — смеётся мама, — ты прямо официальным языком даже за столом говоришь.
— Ну, это я шучу, мам, — усмехаюсь я. — Самоирония, понимаешь?
— Ну ладно, если самоирония, — отвечает она. — Значит ещё не всё потеряно. А то если рабочий сленг войдёт в жизнь, всё, замучаешься избавляться.
— Нет, всё нормально, не переживай. Слушайте, у меня идея. Прям отличная идея, шикарная, восхитительная и такая, что невозможно переоценить.
— Ой-ой-ой, — смеётся Лариса. — Сам себя не похвалишь, никто не похвалит.
Я смотрю она уже
