Сколько же я сил потратил, во времена моей первой жизни, на то, чтобы угодить высоколобым критикам, снобам-литераторам! А они на меня все равно свысока смотрели по первости. Да ладно бы только — критикам, но интеллигенции, которая искала в моих книжках фигу в кармане и впадала в ярость, если не находила. А если находила, начинала превозносить до небес, тем самым портя мои отношения с идеологическими органами. Но это путь в никуда — теперь я понимал, что настоящий ценитель литературы — это обычный читатель, а не «комитет по выдаче литературных премий» и прочие «нобелевские» сборища.
Ладно, зачем об этом думать сейчас? А Наденька-то оказалась милой девушкой… И рассказик мой ей понравился… Может, сказать кузине, пусть остается?.. Ну чего ей в общагу тащиться через весь промороженный февральской стужей город?.. Переночует, а утречком в свою академию и поедет… Только переночует, на диванчике, а себе я на кухне раскладушку поставлю. И ни-ни… Мы все ж таки родственники, пусть и не кровные.
А вечер между тем продолжался. Савелий Викторович принес гитару, что делал нечасто, и, пока дамы резали торт и разливали чай, спел «Было так, я любил и страдал…» и «В далеком созвездии Тау Кита…» Владимира Высоцкого.
И я вспомнил, что видеть на сцене и в кино Владимира Семеновича мне приходилось, а вот в жизни — не довелось, но ведь сейчас, в 1975 году, он еще жив, а значит, у меня есть шанс… Эх, было бы здорово… Признаться, я никогда особенно не лез к знаменитостям, даже когда сам был знаменит, а ведь зря!
Не тщеславия ради, а для того, чтобы приобщиться к чему-то такому, что возвышается над будничной суетой, как горы над равнинами. Мне всегда претило хвастовство некоторых моих знакомых, которые любили рассказывать, как они пили с тем-то и с тем-то, а у того вот бабу увели, а у энтого — выгодный заказ… Дурачье!.. Бездарь — он все равно останется бездарью, даже если ему удалось раздавить пузырек с великим поэтом или попользоваться женскими прелестями после великого актера, и уж тем более — разок лишить великого художника возможности заработать на очередной халтуре…
Я по-прежнему не собираюсь набиваться в друзья к знаменитостям, но если повезет пообщаться, попробую понять, что именно делает их великими?
К счастью, у меня есть уникальное знание будущего, а это величайшее сокровище, если пользоваться им рачительно. Вмешиваться в чьи-то жизни или вообще в ход событий я не собираюсь. Как знать, что из-за вмешательства в исторический процесс не станет еще хуже?
Где-то я прочел мудрую мысль — у отдельных людей судьбы могут складываться по-разному, но человечество всегда идет по некому среднему пути, между самым хорошим вариантом развития и самым плохим. Идеальное общество никогда построено не будет, но и абсолютно бесчеловечное — тоже. Как ни странно, и первому и второму, препятствует стремление людей к покою, достатку и личному счастью. Вот так вот. Можно смеяться над мещанством, но выходит, что именно тепло, уют и пресловутый «дом — полная чаша» — это гарант стабильности общества. И в число этих радостей, кстати говоря, входит развлекательная литература, которой в Союзе частенько не хватало. И оный пробел я намерен восполнить. Прибавить стабильности через комфорт.
— Хочу танцевать! — заявила вдруг кузина.
— Хорошая мысль! — неожиданно поддержала ее Юрьева. — Тёма, у вас же есть магнитофон.
Я с охотой поднялся и сходил за своим катушечником. У меня было несколько пленок с танцевальной музыкой, но так как катушки подписаны не были — в первой молодости я, видимо, помнил и так, что на чем — пришлось ставить наугад.
«У моря, у синего моря, со мною ты, рядом со мною, и солнце светит, и для нас с тобой целый день поет прибой…» — донеслось из динамиков. Надя вытащила меня из-за стола, а Марианна Максимовна — Телепнева. И мы принялись дружно отплясывать.
Это был очень приятный момент. Честно говоря, я и не помню, чтобы мои соседи когда-нибудь танцевали. Возможно, во времена прошлой жизни я просто не замечал этого. Покуда мои родители были живы, я был занят своим юношескими проблемами, и мне не было до взрослых никакого дела, а когда я повзрослел и остался один, мы с соседями уже редко собирались за одним столом. Да и тогда обходились без танцев. Выходит, вольно или невольно, я уже внес изменения в жизнь этих чужих и тем не менее — близких мне людей?
Правда, в данном случае — не я, а внезапно появившаяся в доме моя дальняя родственница… А ведь я в самом деле не помню, появлялась ли эта Надя в прошлый раз?.. Образ милой скромницы, который сложился у меня в первую минуту, тем временем рассыпался. И у плиты она вела себя, как хозяйка, и сейчас, не стесняясь, строит мне глазки… Уж не нацелилась ли она на мою холостяцкую свободу? Нет, девочка, не старайся! У тебя, конечно, все на месте, но женитьба в мои личные планы пока не входит!
Я бы лучше соседей своих подтолкнул к матримониальным отношениям — возможно, так жизнь у них повкуснее получится.
Но старшее поколение быстро выдохлось и вернулось за стол. Мы с Наденькой еще поплясали, но когда очередная песенка закончилась, я решительно нажал на клавишу «СТОП». Кузина посмотрела на меня осуждающе и надула губки. На помощь пришла соседка, сказав, что время позднее, завтра большинству из присутствующих рано вставать — и добавила, что девушку она забирает к себе, ибо у нее в комнате имеется лишнее спальное место. Мужчины свободны, а женщины займутся ликвидацией следов попойки.
Не знаю, как Савелий Викторович, а я воспринял данное предложение с радостью. Юрьева, с чисто женской мудростью, разрешила проблему выпроваживания гостьи. Выталкивать юную девушку на мороз, даже если собираешься ее проводить, это не по-джентльменски. Тем более, что формально я ее мог устроить у себя, но то ли соседка уловила мое нежелание это делать, то ли воспитание не позволяло ей допустить, чтобы молодые люди, не состоящие в браке, оставались наедине целую ночь. В любом случае, я ей был за такое вмешательство благодарен.
Пока они убирались на кухне, я совершил необходимые гигиенические процедуры и с чистой совестью завалился спать. И проспал часов до двенадцати. Никто меня не беспокоил. Проснувшись, я еще минут пятнадцать валялся, радуясь свободе и покою.
Совсем как у Пушкина: «На свете счастья нет, но есть покой и воля…» Вот-вот, счастье — дело наживное, а вот с покоем и волей всегда могут возникнуть проблемы, и нередко благодаря именно неугомонному стремлению к счастью…
Какие у меня планы на сегодня?.. Можно было бы просто побездельничать, но мне не терпелось заняться литературной карьерой. Все-таки надо перепечатать первые три сказки. А куда пойти? Поискать объявления на столбах и подъездах?.. Многие машинистки подрабатывают печатанием опусов таких как я, писателей-самоучек без мотора… На крайний случай, зайду в редакцию журнала, где собираюсь работать литсотрудником, ну или в любую другую редакцию. За коробку конфет мне уже наверняка отстучат три рассказика…
Я умылся и заглянул на кухню, насчет завтрака. Беглый осмотр семейного холодильника показал, что по крайней мере часть оставшейся после вчерашнего снеди перекочевала в него. Так что и позавтракал я с полным удовольствием. Теперь можно было отправляться по делам. Погодка на улице была вполне февральская. С пасмурного неба сыпался снежок. И надо было смотреть под ноги, дабы не поскользнуться.
Неторопливо продвигаясь к остановке, я поглядывал на столбы, обклеенные разными объявлениями, но ничего подходящего не обнаруживалось. Люди искали потерявшихся собак и кошек, сдавали комнаты и углы, хотели продать и купить разную бытовую утварь, от штопора до самовара. Само по себе это было дело увлекательное — для писателя — чтение, но у меня была сейчас конкретная цель. Я уже хотел было махнуть рукой и обратиться к иным способам, как увидел пожелтевший листок, на котором было напечатано: «ОПЫТНАЯ МАШИНИСТКА ПРИНИМАЕТ НА РАСПЕЧАТКУ РУКОПИСНЫЕ ТЕКСТЫ ЛЮБОГО ОБЪЕМА И СЛОЖНОСТИ. ОПЛАТА ПО ДОГОВОРЕННОСТИ» — и номер телефона. У меня екнуло под ложечкой.
