- Ну их, - сказал я. – Пусть проваливают. Мы себе палки получше купим.
***
Клифы дождались, пока фигуры моих противников скроются за поворотом дороги. И лишь после этого сменили грозный лай на жалобное поскуливание, обступили меня, пустили в ход свои слюнявые языки. Волкодавы вылизывали меня – не обращали внимания на мои протесты. Причём особенно настойчиво слюнявили моё тело дамочки – Вера и Надежда оттеснили Барбоса. Тот поддался их напору: мне показалось, что пёс слегка растерялся от наглости женщин – сказалась нехватка опыта семейной жизни.
«Сколько ещё будет действовать на них магия? – спросил я. – Как долго я буду для них кумиром, а не кучкой аппетитного мяса?»
«С уверенностью можно говорить о часе, - сказал профессор Рогов. – Будь на месте клифских волкодавов другие собаки – я бы гарантировал полтора часа. Но клифы ещё в моё время считались самыми умными собаками. Некоторые учёные всерьёз полагали, что по уровню умственного развития эти собак можно сравнить с человеческими детьми двух лет от роду. Поэтому я считаю, что уже через час ментальное воздействие плетений начнёт давать сбои».
«Час, - повторил я. – Это приличный срок. Значит пока рано переживать. Но всё же от клифов нужно избавиться, мэтр. Пока они не заподозрили обман. Не хотел бы я находиться рядом с ними в тот момент, когда их любовь ко мне закончится».
Я уклонился от собачьего языка. Тот лишь слегка задел мою щёку. Отодвинул от себя морду Надежды – от морды Веры её отличало маленькое белое пятнышко около носа. Немногочисленные прохожие старались идти по дороге впритирку к забору – подальше от суетившейся рядом со мной троицы клифских волкодавов. Поглядывали на нас не только с опаской – ещё и с любопытством, и с лёгкой завистью.
Нерешительно топтался на месте. Лишь спрятался от замершего в зените солнца под нависавшими над дорогой ветвями гигантского дерева. Рядом с деревом и заборы не казались высокими, и клифские волкодавы – небольшими весёлыми собачками. Ну а я, наверное – заблудившимся в городе ребёнком. Потому что, погрузившись в раздумья, наглаживал клифов, поглядывал то в одну, то в другую сторону.
Барбос решительно протиснулся ко мне мимо своих подруг – те не стали ему открыто выказать своё возмущение. Пёс посмотрел мне в глаза – доверчиво, с восхищением. Так на меня смотрел бы младший братишка, если бы он у меня когда-либо был: в прошлой жизни меня угораздило расти в окружении трёх сестёр. Я почесал клифа за ухом – тот блаженно зажмурился.
«И что мне с ними делать?» - спросил я скорее сам у себя, а не у профессора Рогова.
Мэтр понял это: промолчал.
«Верни собак хозяевам, етить тебя!» - подсказал мастер Потус.
- Придётся, - сказал я.
Собаки дёрнули ушами, среагировав на мой голос.
***
В сопровождении трёх клифских волкодавов я вернулся в Красный переулок. Собаки следовали позади меня, не торопясь, стараясь подстраиваться под мои шаги. Не выпячивали вперёд меня даже свои носы – придерживались только им одним понятных правил поведения. В их компании я чувствовал себя вожаком, ведущим свою стаю охотиться. И в то же время я будто вернулся в прошлое: словно вёл своих маленьких дочерей на прогулку, превратившись из беспечного пешехода в ответственного родителя.
Как и предполагал раньше, калитку, что вела во двор дома Мамаши Норы, обнаружил открытой. Обрывок рубашки бородача валялся на земле. Возможно, он упал сам. Но скорее – это клифы избавились от помехи. Я поднял голову – взглянул на вершину забора. Вновь подивился тому, что сумел перемахнуть через такой немаленький барьер. Сказал бы мне кто вчера, что сумею прыгнуть так высоко – не поверил бы. Впрочем, в такую возможность не верилось даже теперь.
- Заходим, - скомандовал я.
Указал рукой на приоткрытую калитку.
Клифы послушались – не заподозрили подвоха: магия заставила их доверять мне. Первым в тесный проход протиснулся Барбос. Замыкала собачью процессию Надежда.
Я перешагнул деревянный порог вслед за собаками.
«Два часа, мэтр. Пусть они откроют глаза, когда полностью избавятся от ментального воздействия. Пусть забудут меня, как ночной кошмар».
Подвёл собак к дереву, с которого сегодня свалился. Клифы преданно смотрели мне в глаза, помахивали хвостами. Я почувствовал себя предателем.
Скомандовал:
«Действуй, мэтр».
***
Три больших грозных клифских волкодава мирно дремали на траве в тени густой древесной кроны, когда я покинул двор Мамаши Норы и прикрыл за собой калитку.
Глава 31
«Кто придумывал эти твои рецепты, мэтр?! – возмутился я. – Ещё понимаю, когда при поедании хлеба потребитель получает «бодрость» или «регенерацию»; могу понять даже, зачем добавляют в продукт магическую Виагру, как в том сырном каравае. Но вот нафига обычному человеку «усиление действия стихийных заклинаний»? Кто из тех тёток, что выстроятся утром в очередь за хлебом, умеет бросать молнии? О чём думали разработчики подобных плетений? И ведь надо же: испортили такой прекрасный вкус бесполезными побочными действиями!»
Я мерил шагами зал пекарни; слушал, как потрескивали в печи угли; мысленно возмущался. Говорить вслух я не решался: Полуша ушёл отдыхать, но магазин при пекарне пока работал. Я не хотел, чтобы заглянувшая по каким-либо делам в пекарню продавщица вновь услышала, как я говорю сам с собой. Для местных моё поведение и без того казалось странным. Ну а каким оно должно быть у человека, привыкшего к общению в социальных сетях и по телефону? Да я по-прежнему иногда шарил по карманам в поисках мобильника – ещё бы это не выглядело странно в мире телег и наличной оплаты!
Сегодня я планировал испечь медовый хлеб с корицей. Наткнулся на его рецептуру в списке кулинарных заклинаний профессора Рогова. С корицей я в Персиле пока не сталкивался ни на рынке, ни в тавернах и трактирах. Не слышал и упоминаний о ней от мастера Потуса, Полуши или Лошки. Но плюшки с корицей в прошлой жизни покупал часто. И хорошо помнил о том, как их запах нервировал тёщу (что добавляло им прелести). Вот только я не собирался, как советовал старый пекарь, снова крутить батоны. Хотел, чтобы новый хлеб походил на простой пшеничный каравай – по ходу придумаю внешние отличия.
Почему-то я сразу не обратил внимания на тот самый сопутствующий магический эффект, который помимо прочих достоинств отличал мои изделия от обычного хлеба. Когда Полуша по моей просьбе ставил опару, я больше думал о предстоявшей мне встрече с Мамашей Норой. Не зацикливал внимание на этих дурацких словах: «Усиливает действие стихийных заклинаний». Лишь теперь я осознал всю бесполезность этого плетения. И вместо того, чтобы махнуть на него рукой (ведь ставил себе цель добиться превосходного вкуса, а не гнался за побочными эффектами), я закатил профессору истерику – сегодняшний день повлиял на мою психику.
«Вы забыли, юноша, что я вам озвучивал лишь готовые заклинания из раздела кулинарной магии, - сказал Мясник Рогов. – Но как вы наверняка понимаете, курс магической кулинарии не ограничивался заучиванием готовых плетений. Студентов на нём учили и создавать собственные. А составить магическую конструкцию, в которой органично бы сочетались плетения для улучшения вкуса и качества блюда с заклинаниями других школ магии – не так уж и просто. Я бы назвал это настоящим искусством. Ведь существует множество факторов влияющих на конечный результат. Та же сочетаемость плетений, к примеру».
«И что, нельзя заменить в хлебе с мёдом и корицей это никчёмное «усиление действия стихийных заклинаний» на ту же «регенерацию»? Пусть лучше мои покупатели быстрее восстанавливают повреждённые места на теле, чем попусту переводят продукт. Я очень сомневаюсь, что среди потребителей моего хлеба здесь, в Персиле, есть маги стихийники. Да, я понимаю, что никто не ищет в моих караваях магические лечилки и усиления. Но раз уж заклинания там всё же есть, так пусть хотя бы будут полезными. Как часто ты прогуливал кулинарную магию, мэтр? Умеешь составлять кулинарные конструкции?»
