столу в лаборатории или к кухонной плите. Проблема в том, что мы не сможем сделать и то, и другое одновременно».
«Мне нравится готовить. И работать в лаборатории я тоже люблю».
«Я знаю, Сигей. Но ведь нельзя же ограничивать себя только этим. Как только ты вновь взял в руки кастрюлю, ты перестал вспоминать даже о рыбалке».
«Ты прав, колдун. И что ты предлагаешь?»
«Пока ничего. Но мы должны для себя решить: что делать дальше. Мы можем отправиться путешествовать. Но герцогство маленькое, а в других государствах мужчины бесправны — вполне возможно, что нам либо придется всегда выдавать себя там за женщину, либо отстаивать свою независимость. К тому же, в этом случае твоя подружка Гадюка останется без нашей защиты».
«Мы можем осесть в герцогстве и путешествовать, всякий раз возвращаясь сюда», — сказал я.
«Здесь мы всегда будем на виду, Сигей. И вопросы к нам у властей будут накапливаться, пока кто-то из власть имущих не решит использовать нас в своих целях. И в итоге ты будешь либо греть „извращенке“ постель, либо вновь станешь чьей-то прислугой. Избежать этого можно лишь поселившись в Мужской башне…».
«Не хочу!»
«… или в собственном дворце».
* * *
Утром Мая все еще прятала от меня глаза. Почти не разговаривала со мной. Изредка я ловил ее виноватый взгляд.
Поглядывая на печальные глаза девушки, на ее уныло изогнутые губы, я стал подумывать о том, чтобы изобразить на своем лице обиду и душевные страдания. Может, Мая все же принесет тогда в нашу комнату неизученные мной тома алхимического справочника? Листать их, развалившись на кровати, удобнее, нежели делать это сидя на твердом деревянном стуле в душной библиотеке.
«Если станешь издеваться над девочкой, дубина, парализую тебе правую ногу. Весь день будешь ходить, как с протезом», — сказал Ордош.
«Скажу девчонке, что это со мной случилось на нервной почве. После такого она на руках меня по аудиториям будет носить».
«Когда дело касается женщин, Сигей, ты становишься моральным уродом».
«Не уродом, а инвалидом — не путай. Это субботние встречи с продажными женщинами меня так искалечили. А твоя Мая с легкостью донесет до общежития все двадцать семь томов справочника, не сомневайся. Вспомни, ей не составило труда поднять нас и бросить в фонтан».
«Никак не успокоишься?»
«Такие душевные раны зарубцовываются долго, — сказал я. — Да я, в конце концов, и не попрошу ее нести нам все двадцать семь томов сразу. Не переживай. Она может доставить их в нашу комнату за несколько ходок».
* * *
Сегодня мы прослушали четыре лекции: снова по алхимии, по математике, по праву и по словесности — скучные, почти не добавившие нам с колдуном новых знаний. Выдержал: не уснул ни на одной. Думал над словами Ордоша о наших дальнейших перспективах.
Намеки колдуна мне понятны. У него в этом мире появилось что-то, точнее кто-то, к кому он почувствовал интерес — Мая.
Мне же наша жена не то, чтобы не нравилась: я не видел в ней ничего особенного — обычная девчонка. Симпатичная, но, как женщина, ее мать привлекала меня больше. Хотя, признаться честно, после вчерашней экскурсии, которую устроила нам куратор, я чаще думал об алхимической лаборатории Академии, чем о женщинах.
Лаборатория мне понравилась. Даже очень. Там я увидел около сотни расставленных, как в библиотеке, стеллажей, забитых стеклянными банками, заполненными до краев разноцветными ингредиентами — почти как в моей лаборатории, оставшейся в башне архимага, — больше десятка стеллажей с посудой и мелкими приспособлениями для обработки материалов, шесть лабораторных столов с вытяжками. Совсем неплохо! Надеюсь, практика будет не такой скучной и бестолковой, как та теория, которой пичкает нас Пятая.
Практические занятия у первого курса начнутся со следующей недели. И по алхимии в том числе. Заниматься мы будем в составе небольших групп, на которые поделили первокурсников.
Первая группа — моя. В нее вошли все обитательницы третьего этажа. И я. Во вторую группу выделили бюджетников. Отдельно — иностранцев.
Алхимическая лаборатория и кухня в общежитии — единственные вещи в Академии, вызывавшие у меня интерес. Я с удивлением понял, что колдун прав: мысли о них вытеснили из моей головы все прочие, в том числе и о рыбалке. Снова, как и в прошлой жизни, в голове вертелись идеи новых рецептов — и кулинарных, и алхимических.
Получается, колдун распознал мои желания даже раньше меня. Я больше не мечтал о путешествиях и абстрактных приключениях. Я был согласен вновь упрятать себя в тесноту маленького мирка, состоящего из лаборатории и кухни, примерно туда же, где провел предыдущие сто лет.
«А ты думал, что сразу избавишься от старых привычек, дубина? — сказал Ордош. — Даже не надейся! Да и нет ничего плохого в том, что тебе нравятся привычные занятия. Но нужно пробовать и что-то новое!»
«Ты намекаешь на семейную жизнь?»
«А что? Это был бы новый опыт для каждого из нас».
«Особенно учитывая то, что он у нас один на двоих, — сказал я. — Нет, превращаться в семьянина пока не хочу. Предлагаю отправиться в королевство или в Империю. Или туда и туда поочередно. Ненадолго. Побродим по улицам столицы, где правит наша здешняя мать. А потом в столице Империи посмотрим на Сад Императрицы. Узнаем, как живут там и там люди. Будем выдавать себя за женщину, чтобы не привлекать к себе ненужное нам внимание — если подолгу нигде не задерживаться, у нас это получится».
«А как же твои бандитки? И Мая?»
«За месяц с ними ничего не произойдет. А если и случится что-то — думаю, вернувшись, мы все исправим. Зато мы посмотрим мир, как я и мечтал, когда жил в башне. Ты, возможно, испробуешь плотскую любовь других женщин — мы с тобой уже знаем, что винный сахар в этом деле незаменимая вещь. Поймешь, действительно ли ты влюблен, или всего лишь пытаешься своей преданностью расплатиться за постельные утехи. Чтобы потом, если вдруг окажемся в плену у прежних привычек, не жалеть о том, что даже не попытались от них избавиться».
* * *
После лекций я вернулся в общежитие, на скорую руку приготовил обед, накормил соседок. Сегодня за столом прибавились еще два рта — девчонки из соседнего крыла. Чувствую, совсем скоро у нас будут столоваться и остальные наши одногруппницы. Если я не сбегу отсюда раньше. Женское щебетание начинает мне надоедать.
Мая за обедом молчала, о чем-то размышляла. Зато Чайка болтала без умолку. Я уже заучил наизусть все истории из ее
