С отравлениями я сталкивался не раз. В разных жизнях. Когда-то справлялся с действием яда, когда-то нет — тут не всё зависело от моих действий. Вот только мои запасы магической энергии в прошлые разы были не столь ограниченными.
Не стал ничего просчитывать и гадать.
Впечатал ладонь Мышке в грудь — сломанные рёбра сейчас не самое страшное, что грозило боярышне. Сплёл на руке «призму изменения энергии», направил в неё поток маны. Вздрогнул, сжал зубы. Почувствовал во рту привкус крови — прикусил язык: преобразование собственной энергии никогда не проходило для меня безболезненно.
Всё.
Ждать и терпеть.
Только бы хватило энергии.
Чувствовал, как бьётся под моей ладонью детское сердце. Видел золотистое свечение — оно исходило от руки с призмой. Даже не думал его прятать — не тот случай: каждая потерянная частица маны могла стоить боярышне жизни.
Без специальной алхимии, одной лишь магией с ядами бороться сложно. И глупо — это вам скажет любой маг. Ведь отравление — это не перелом кости и не насморк.
Кровь жертвы разносила по телу отраву. Организм не мог нейтрализовать её самостоятельно. Он умел справляться лишь с крохотными дозами яда. Не сразу — постепенно. Даже вырабатывал к тому иммунитет… со временем. Но чтобы побороть большое количество яда за малое время, организму жертвы требовалась прорва жизненной энергии.
Не обязательно собственной. Можно использовать чужую.
Именно её я и вливал в тело Мышки. Пропускал через «призму» свою ману. Преобразовывал её в тот ресурс, которого сейчас так не хватало тщедушному тельцу маленькой девочки. Чтобы дать боярышне шанс побороться за жизнь.
Пальцы мелкой продолжали сжимать мою руку. Но стали холодными. Их хватка слабела.
И это при том, что я направил в призму все свои каналы!
Мой резерв опустошался с пугающей скоростью.
Мысль о том, что я совершаю глупость, стучалась в моё сознание. Мешала — отвлекала. Я отгонял её, заглушал ругательствами — мысленно проговаривал те на десятках известных мне языков.
Мелкую перестало трясти. Она пребывала в сознании. Но продолжала хрипеть, не дышала.
Из-под полуприкрытых век смотрела мне в глаза.
Я уже чувствовал, видел: маны может не хватить. Лил её в «призму». Лихорадочно перебирал в голове любые, даже самые кровавые варианты, что могли бы сейчас сохранить Мышке жизнь.
Покосился на Силаевых.
Ближе всех ко мне лежала Варлая. Она успела добежать до дочери, но не сумела отнять её у меня. И теперь сверлила меня обезумевшим взглядом.
«Либо она, либо Мышка», — пронеслась в моей голове мысль.
Пальцы мелкой выпустили мой локоть.
Я прикинул, как смогу дотянуться до боярыни. Та лежал с неудобной стороны. Чтобы коснуться её тела мне придётся развернуться. После скастовать заклинание. А ещё успеть перекачать в свой резерв её энергию до того, как Мышка задохнётся.
Понял: долго. Непозволительно долго!
Это обстоятельство и спасло боярыне жизнь.
Я не отобрал у неё энергию, как поступил с грабительницами у реки: не успел. Пока примерялся, гадал, успею ли восполнить с её помощью свои запасы, в моём резерве закончилась мана. Выкачал магическую энергию из себя до последней капли. Даже больше чем следовало. Свечение над моей рукой погасло.
Мелкая вздрогнула… и задышала.
Открыла глаза, жалобно посмотрела на меня, всхлипнула. Разрыдалась.
— Мама! Мамочка!
Я убрал руку с её груди. Маны на то, чтобы снять с Силаевых «паралич» у меня не осталось.
Откинулся назад, упёрся затылком в край столешницы.
Тяжело дышал. По моему лицу скользили капли пота.
Каким-то чудесным образом Варлая сумела доползти до дочери, сгрести её в объятия.
У меня не было сил, чтобы помочь ей или помешать.
Молча смотрел, как вздрагивают плечи Мышки, слушал, как она повторяла:
— Мама! Мамочка! Мне страшно.
* * *
Мышку пытались отравить.
К такому выводу пришли боярыни Силаевы, проведя короткое расследование.
Яд подмешали в тот самый морс, которому я предпочёл вино.
Мой отказ от морса показался Меркуле Силаевой подозрительным. Боярыня даже высказал предположение, что я мог быть причастным к отравлению боярышни.
Оставил её бредни без ответа.
Меркула пробормотала, что «во всём разберётся». Что «не доверяет мне». И «будет за мной присматривать».
Я пожелал ей удачи.
И продолжил завтрак. В одиночестве.
Размышлял над той ситуацией, в которой вновь оказался.
Мой резервуар маны после лечения Мышки опустел. Полностью, как в первый день. В ауре осталась лишь та кроха энергии, к которой я заранее перекрыл себе доступ. От встречи с чужой сырой магической энергией не умру. Но не смогу скастовать ни одного, даже самого простенького заклинания.
Мне срочно нужен был ритуал похищения жизни. А значит, новый «король» Прол.
И я догадывался, где такого можно раздобыть.
* * *
Обессиленная Мышка уснула.
Боярыня Варлая спешно усиливала охрану дома и Мышкиной комнаты.
Меркула и боярыня Кишина третировали слуг, тщетно силясь раскрыть заговор.
Повариху, что варила ягодный морс, вскоре нашли. Мёртвой. Но не отравленной — задушенной.
Смерть поварихи дала мне чудесный повод расспросить Мышкину сестру Рослю о том, как и где Силаевы хоронят своих мертвецов.
Я сидел на кровати, смотрел через окно на небо — мрачное, как и моё настроение. Неторопливо перебирал струны карауки — музыка получалась странная, тревожная. И освежал в памяти ритуалы поднятия мёртвых.
Способов поднять мертвеца в голову приходило множество. За прошлые жизни каких я только не перепробовал: методы мёртвых лун, способ вирских некромантов, помощь призрачных волшебников… Вспомнил по имени даже парочку демонов — те тоже могли помочь с мёртвыми…
Нет. К демонам без магии лучше не соваться.
Скольких я поднял за свои прошлые воплощения? Не счесть: и людей, и нелюдей, даже дракона. Но каждый способ обещал удовольствие вывозиться в крови по уши.
Вздохнул.
Всё же магия — замечательная вещь. Пара плетений заменяла литры крови и массу потраченного на неприятные обряды времени. Почему было не оставить в запасе энергии хотя бы на пару плетений?
«Тогда бы Мышка умерла», — напомнил сам себе.
Ну и умерла бы? Что с того?
Все когда-нибудь умрут. Таков закон бытия. Ничто не вечно.
Почему я к ней так привязался?
Объяснение моему странному, нелогичному поведению если и существовало, то я его не находил.
Ладно бы девчонка мне напоминала кого-то из прошлых жизней. Или была бы моей дочерью здесь, в этом мире. Или… нашлось другое хоть сколько-то логичное объяснение моему расточительству.
Так нет: единственное, что приходило на ум — это то, что я на полном серьёзе решил
