Восточной внешности мужиков, которые просят показать им, как выглядят русские деньги. Добрые люди, которые им помогают, остаются потом с уже не настоящими, а фальшивыми билетами государственного банка, а то и с просто бумажками.
Сколько ещё сами приезжающие на ярмарку кошельков мимо кармана суют. Один господин из Санкт-Петербурга в прошлом году даже умудрился свою Бухарскую Звезду на ярмарке с мундира потерять.
А, убийцы… Хитрей хитрого скрывать свои преступления стали. Здесь кого убьют, тело в чемодан запакуют, а потом в другой город его по железной дороге отправят. Иные такие посылки из Нижнего до Харькова добираются, там только их и обнаруживают.
Всех бед и не перечислишь…
Неприятные воспоминания активизировали деятельность головного мозга барона. Прошлый год как на экране синематографа перед его глазами замелькал.
В первый числах января, новый девятьсот пятый ещё только-только начался, задержали дезертира. С Дальнего Востока он как-то смог до Нижнего Новгорода добраться. Тут его и взяли…
Вот она — примета войны…
В марте до небес подскочило число ограблений подвыпивших людей. Что ни день — просто в очередь они в городскую полицию выстраивались. Впрочем — сами виноваты. Барон пьяных не терпел и нисколько им не сочувствовал.
В мае освещение в городе то и дело пропадать начало… Опять разбои и грабежи участились, в Жандармском овраге по утрам обезображенные тела стали находить. Заведующий уголовно-сыскным отделением Балобанов чуть на стенку не кидался…
В июле ежегодные проверки номеров в Азиатском переулке и прочих подобных местах начались. Надо же было перед открытием Нижегородской ярмарки всех подозрительных и беспаспортных выловить. Сотнями каждый день за ушко да на солнышко таких выгребали…
В первый день августа на ярмарке арабы-городушники из Алжира появились. Французские подданные на промысел прибыли. По несколько человек в своих национальных одеждах в магазины заходили, просили показать им сразу много товара, перебирали его, а мелкие предметы в это время и похищали. Когда за руку их схватили, обыскали — чего только у них не наворовано уже было. Шейные платки, янтарные чётки, меха — ничем арабы не брезговали.
Фальшивые монеты с началом ярмарки из всех щелей полезли. Один хитрован для тёмных делишек приобрел сразу партию таких пятирублевок на две с половиной тысячи за шесть сотен рублей, а ему мошенники в железную коробку вместо золотых монеток охотничьей дроби насыпали. Пришёл дурачина в полицию, так де и так, обманули меня, вместо фальшивых монет мне дробь продали. Нашли ведь этих кукольников, много коробочек с дробью у них было наготовлено.
В середине августа нападения на агентов сыскной полиции произошли. Факт вопиющий, совсем тогда распоясались бандиты. Агента Киселева ранили, а Пиянзин еле от воров этих и убежал. Хорошо, ноги у него длинные…
В конце августа в Сормово чуть не фабрику по изготовлению фальшивых серебряных монет прикрыли. На допросе открылось, подделкой денег шайка занялась из-за отсутствия работы на Сормовском заводе. Во как бывает…
Полицмейстер сам себе головой покивал. В этом году надо будет самое большое внимание территории пятой ярмарочной части уделить. Там, что ни день — всё какие-то происшествия. Усилить надо наблюдение за Самокатной площадью, цирком, банями, Азиатским переулком, не забыть и Главный ярморочный дом.
Хорошее настроение утекало у барона как вода из сита…
Это не знал ещё он, что сегодня ночью преступники доберутся до квартиры сына самого полицмейстера и похитят у Владимира Александровича золотых и серебряных предметов на девяносто три рубля семьдесят пять копеек…
Иван же Воробьев и в ус себе не дул. По Нижнему прогуливался как ни в чём не бывало. Не знал он, на какую криминогенную территорию попал.
Глава 30
Глава 30 Бакалейная лавка
Долго задерживаться в Нижнем Новгороде я не планировал.
Пройдусь сейчас по городу, где-то перекушу, куплю продуктов в дорогу и на вокзал. Нижний для меня, как пели в часто исполняемой дома по радио песне — этап большого пути.
Первые два пункта намеченной программы были выполнены — какое-то представление о городе я получил, около кремля погулял, мимо их знаменитой ярмарки прошёл…
Сейчас поесть в дорогу купить надо.
Куда зайти? Да вот, хоть в эту бакалейную лавочку.
Сейчас я стоял перед трёхэтажным доходным домом, на первом этаже которого и приютилось данное заведение. Вывеска торгового предприятия так и манила сюда зайти. В центре её был намалеван турок в красных широченных шароварах. Был он явно не приверженцем здорового образа жизни — курил здоровенную трубку, из которой дым как из паровоза валил. Лица людей привлеченный к изготовлению вывески художник рисовать не умел. В его задумке, похоже, была улыбка, но получилась она какая-то не весёлая, словно у турецкого подданного зубы болели. Причем, сразу несколько и давно.
С бакалейными лавками я был хорошо знаком. В селе Федора кроме подобного заведения и сходить за папиросами было некуда. Кроме табака там продавалось и мыло, и керосин, и спички. На полках имелось и лампадное масло, а рядышком с ним почтовые карточки и марки, которые требовалось на них наклеить. Недалеко от керосина располагался сахар. Последний этим керосином и попахивал. Покупатели ворчали, но брали и такой. Не поедешь же за пол фунтом сахара в Вятку.
Имелся в бакалейной лавке села Федора и чай, кофе, специи. Кофе особым спросом не пользовался, представлен был, наверное, для ассортимента. Можно было приобрести в лавке также изюм и финики. Изюм был хорош, а финики — чуть ли не кирпичной твёрдости. Раз я взял на пробу, но больше их не покупал.
Торговали в лавке икрой и селедкой. Селедка долго не залёживалась, хотя в реке у села рыбы было навалом. Зачем при таком рыбном изобилии эту селедку покупать — для меня было большой загадкой…
Вокруг турка с трубкой хаотично были нарисованы булки, колбаса, бутылки с вином, пряники, баранки… Подразумевалось, что всё это можно было в сем заведении найти.
Разве только это…
В селе Федора в такой лавочке имелись и керосиновые лампы, свечи, нитки, иголки, булавки, дверные замки… Вообще, это был универмаг в миниатюре. Если бы торговые площади позволяли, там могли и телеги на продажу выставить.
Да, имелись в сельской лавочке ещё и тарелки, стаканы и прочая кухонная утварь.
Я подмигнул турку и потянул дверь на себя.
За прилавком стоял подросток, из взрослых в торговом заведении никого не было.
Так, что мне здесь взять?
Помада, перочинные ножики и гвозди меня сейчас не интересовали.
Касторовое масло, фитили для ламп и пуговицы пусть тоже на своих местах остаются.
Слабительный александрийский лист, макароны и прованское масло я у них опять же покупать не буду.
Вот чай возьму.
— Четвертку чая, — последовал от меня первый заказ мальчику за прилавком.
Тот кивнул. С места не сдвинулся и продолжал на меня поглядывать во все глаза.
— Три жестянки сардин. — я указал пальцем на нужное.
Очень интересное соседство у баночек с рыбками было. Никогда бы не подумал, что рядом с консервами можно проволочную мышеловку разместить. Если же чуть дальше глазами повести, там казанское мыло лежало.
Да, вот она, местная эстетика торговли…
В углу, вон, вообще — веники.
Мля… И это — город…
А, может, лавочка мне попалась не типичная? Это — тоже может быть.
Купил я ещё в дорогу сахар. Тут керосином он не пах. Вот — уже прогресс, отличие городской от сельской торговли.
Приобрел хлеб, колбасу, бутылку водки.
Кстати, здесь могли её и в разлив предложить. Так мне мальчик из бакалейной лаки сказал.
Я на его предложение отрицательно рукой качнул — в дорогу пить не следовало.
Для себя я решил ещё куда-то за продуктами питания зайти. Данная торговая точка всего нужного мне не имела.
