Слава богу, что окружающие вполне усвоили мой стиль работы. Поэтому докладчик, в чине подполковника генштаба, говорил только по делу. И начал он с 1849 года, когда австрийцы сбрасывали на Венецию бомбы с аэростатов, затем было описание последующих европейских войн. Были упомянуты и работы над дирижаблями Анри Жиффара, Дюпюи де Лома, Генлейна, братьев Тиссандье и других конструкторов. И опять в итоге вырисовывалась печальная картина: Германия, Англия и Франция лидировали в Европе, а наша держава отставала. И даже созданная в 1869 году Комиссия для обсуждения вопросов применения воздухоплавания к военным целям не исправила положение. Поначалу была освоена техника добывания водорода и светильного газа и построены первые воздушные шары, но позже ретрограды в армии поставили на этих работах крест. Генералам времен Очакова и покоренья Крыма больше по душе были наблюдательные вышки – подъемные лестницы, чем аэростаты. И к началу 1876 года Комиссия прекратила свою работу. А то, что без необходимой разведки в очередной атаке погибнет несколько тысяч нижних чинов, так это не беда. Бабы еще нарожают. В общем, картина оказалась неприглядная, но я был к этому готов, ибо в разговорах с Сандро мы пришли к аналогичному выводу. Когда доклад был завершен, настал мой черед.
– Итак, господа, позвольте дать оценку сложившемуся положению. Плохо, очень плохо. Но у нас есть шанс исправить положение. Если провести аналогию, то в воздухоплавании сейчас сложилась примерно та же обстановка, как и на флоте перед закатом эпохи парусных кораблей и перехода к пароходам. Мы можем и обязаны сделать рывок. Тем более что благодаря уважаемому Дмитрию Ивановичу, – я вежливо кивнул Менделееву, сидевшему в окружении целой группы ученых и инженеров, – в Русском техническом обществе образован VII (воздухоплавательный) отдел и разработан пакет конкретных предложений, подкрепленных серьезными расчетами. А посему создается воздухоплавательная школа и соответствующий научно-технический центр. Будем доводить до ума существующие конструкции аэростатов и работать над перспективными проектами дирижаблей. А вы, господин капитан первого ранга, – я обратился к Можайскому, – возглавите отдел летательных аппаратов тяжелее воздуха. Но для серьезной научной работы нужно соответствующее оборудование. Господа, позвольте представить подполковника Пашкевича, создателя первой в России аэродинамической трубы, необходимой для исследования сопротивления движению снарядов.
Владимир Андреевич, одетый в новый мундир, с новыми непривычными для него подполковничьими погонами, вскочил с места и немного покраснел.
А я продолжил:
– Если вернуться к аналогии с флотом, то как невозможно строить новые корабли без испытания их моделей в опытовом бассейне, так и нельзя заниматься летательными аппаратами без серьезных расчетов и испытаний. И тут нужна аэродинамическая труба совершенно иного типа, созданием которой вы и займетесь. Вопросов много, а посему в перспективе следует создать научное подразделение, кое займется этими вопросами. Лично мне видится такое название: Центральный аэрогидродинамический институт.
После бурного и весьма обстоятельного обсуждения рабочих, технических и организационных вопросов сие длинное по времени совещание благополучно скончалось. Я отправился домой – ужинать в кругу семьи, но всю дорогу и почти весь вечер крутилась в моей голове мелодия, которую я даже пару раз пробурчал себе под нос: «Все выше, выше и выше стремим мы полет наших птиц, и в каждом пропеллере дышит спокойствие наших границ» [6].
Часть вторая. На окраинах Ойкумены
Отдаленная наша суровая окраина вместе с тем богата, богата золотом, богата лесом, богата пушниной, богата громадными пространствами земли, годной для культуры. И при таких обстоятельствах, господа, при наличии государства, густонаселенного, соседнего нам, эта окраина не останется пустынной. В нее просочится чужестранец, если раньше не придет туда русский, и это просачивание, господа, уже началось.
Петр Аркадьевич Столыпин
Глава первая. На горизонте – Мерв
Пусть я не достигну ничего, пусть расчет неверен, пусть лопну и провалюсь, все равно – я иду. Иду потому, что так хочу.
Федор Достоевский
Пустыня в двух переходах от Мерва
21 ноября 1880 года
Максуд Алиханов-Аварский
Великая и ужасная пустыня Каракумы была почти что пройдена. Купеческий караван, идущий из земли гяуров в благословенный Мерв, а оттуда в Самарканд, достаточно большой, чтобы привлечь внимание пустынных шакалов, но он имел и охрану. Так что мелкие хищники на него напасть не рискнули бы, а вот крупные отряды… Но с самых незапамятных времен грабеж и убийство сартов [7] было для местных властителей табу. Благосостояние городов строилось на торговле. Без этих караванов города бы зачахли, так что купец, заплативший бакшиш за проезд в твоих владениях, был неприкосновенен. Впрочем, если где-то начиналась война, купцы первыми узнавали об этом, их караваны шли обходными путями, но торговля не прекращалась и в самые суровые годы. Даже нашествие страшных монголов, вырезавших жителей прекрасных оазисов подчистую, не могло остановить движение купцов. Завоеватели сами охраняли тех, кто вез в их владения товары и рабов. Ибо с незапамятных времен работорговля в этих краях была самым прибыльным занятием. Этот караван ничем не отличался от многих других. Обычные товары, обычный состав каравана, хорошо известный всей пустыне Али аль Магриб, почти чернокожий караванщик, да еще и известный купец. Этот полный, очень полный мужчина, напоминавший византийских евнухов из-за отсутствия растительности на лице, был опытным и знающим проводником, купцы под охраной его людей чувствовали себя в безопасности. И еще – кого-нибудь Али в свой караван не брал, только уважаемые торговцы с хорошей репутацией или надежными рекомендациями. Поэтому к нему все относились с должным почтением. Долгий путь подходил к концу, караван готовился уже подойти к месту ночевки, когда пыль в отдалении указала, что сюда движется конный отряд. Это были туркмены. Четыре десятка воинов, одетых в драные халаты, с копьями и древними ружьями, карамультуками, как их тут называли. Эти фитильные примитивы, тем не менее, были опасным оружием в умелых руках. Но еще больше было в отряде лучников – примерно половина. Единственным человеком, одетым в более-менее приличные доспехи, оказался их предводитель. И то оружие его было так себе. Простенькая сабля в видавших виды ножнах, кривой кинжал, да тот же неизменный образец ручного боя за спиной. Я заметил, как поморщился караванщик Али, как быстро охрана перестроилась в боевой порядок, а купцы стали напряженно всматриваться в приближающийся отряд. «Догумли», – услышал я. Интересно, кто назвал этих воинов безбашенными, примерно так я понимал это слово. Скорее всего, нам навстречу попался отряд не признающих власть и авторитетов разбойников.
Вот только рискнут ли они напасть? Да и для охраны каравана оружие лучше будет. Куда как лучше. Бек, командовавший охраной, выехал навстречу приближающемуся отряду. Они о чем-то поговорили. Потом я увидел, как караванщик махнул рукой, подъехавшим джигитам вынесли несколько мешков, думаю, что с рисом. Уже на привале я узнал, что это был отряд джигитов, набранных в предгорьях беком Музаралли, который шел на соединение с войсками текинцев, которые готовились дать бой Белому генералу. Ну что же, имя Скобелева тут уже хорошо всем известно. Такие отряды мы уже не раз и не два встречали в дороге. Только этот состоял из столь бедных оборванцев, что уважаемый Али сам выделил им еды, чтобы те могли продолжить свой путь. Пустыня… такое место, что помогать друг другу – необходимость, если ты, конечно, не встретил кровника. Интересная деталь, я помню точно, что в сказаниях и преданиях Востока банда или воинский отряд в своем составе имели сорок человек. На одном из привалов караванщик сказал, что это говорило о большом отряде. В пустыне колодцы не могут напоить сотни человек, а вот такой отряд был достаточно мобильным и мог рассчитывать, что любой источник воды не будет им вычерпан до дна. Вода – это жизнь. И я был в этом с уважаемым Али аль Магрибом совершенно согласен.
