— Ты что, все сегодняшние подарки им оставил?
— Да, — улыбнулся я.
— Зачем?
— Они сейчас на передовой, понимаешь?
— Ну… так-то да, — кивнул Василич.
— Им будет легче, если они будут знать, что мы это понимаем.
— Ну… согласен.
— Ну, вот и всё.
— Но странно все же… — усмехнулся Василич.
— Да нет тут ничего странного. Одно дело, рисковать жизнью за зарплату и долг. И совсем другое, когда ты чувствуешь поддержку живых людей, которые за тебя волнуются, тобой дорожат и тебя ценят. Им же тоже страшно, понимаешь? Они такие же люди и тоже жить хотят. Представь, вот, он стоит перед горящим зданием, а ему войти туда надо и стоит он и спрашивает себя: какого чёрта я тут делаю⁈
— Работа у них такая! — удивлённо посмотрел он на меня.
— Угу. Стоит он и думает: какого черта я тут жизнью рискую, если всем все равно на это?
— Ну, если так рассуждать, — недовольно пожал плечами Сковородка, — так надо всем подарки дарить? Завтра кому свои подарки раздавать будешь? Учителям в школе?
— В теории-то да, хотелось бы всем раздавать, — улыбнулся я. — Но перегибать не будем. Вот сейчас мне захотелось помочь пожарным, рискующим жизнью, осознать, как важно для жителей их города, то, что они делают. Да и не забывай, что мне дали поручение поднять у них боевой дух. Считай, что я вот так его выполняю…
— Ну, ты загнул, — недовольно проворчал Василич и всю оставшуюся дорогу молчал, обдумывая мои слова и бормоча что-то себе под нос.
Глава 8
* * *
Москва. Кабинет второго секретаря Московского городского комитета КПСС.
— Не буду долго говорить, — сказал Захаров собравшимся соратникам, — все вы в курсе сложившейся ситуации не хуже меня. Нам сделали предложение, от которого мы хотели бы, но не можем отказаться.
Ганин криво усмехнулся при этих словах, Нечаев нервно забарабанил пальцами по столу, а Майоров втянул голову в плечи и уставился перед собой в стол. Каждый из соратников Захарова был уверен в том, что именно он и является источником тех проблем, что приводят к этому объединению, и боялся, что его фамилия будет названа перед всеми. Со всеми вытекающими последствиями… И, к счастью, ни один из них не знал, что и на Захарова был мощный компромат…
— Завтра у меня встреча на Старой площади, — продолжил Захаров. — Постараюсь сделать так, чтобы это слияние было одобрено на самом верху, но, товарищи, сами понимаете…
— Вы уж постарайтесь, Виктор Павлович, — взмолился Нечаев. — Нам это слияние, теперь, о как надо! — показал он себе на шею ребром ладони.
— Сделаю всё возможное, — пообещал Захаров.
— Вот Осипов «обрадуется», когда из отпуска выйдет, — хмыкнул Ганин.
— Да… — задумчиво проговорил Захаров. — Ну, не будем ему портить отдых, вызывая из Ялты. Всё равно, это уже ничего не изменит. Придется ему принять произошедшее как факт.
* * *
Подмосковный город Орехово-Зуево.
Командир пожарной части и начальник караула поднялись в комнату отдыха и, правда, обнаружили на столе коробку и свёрток. С осторожным любопытством они принялись исследовать содержимое. Выкладывая на стол всё новые и новые дефицитные продукты, они всё больше поражались и удивлённо переглядывались.
— Ну, ничего себе, трудящиеся о нас позаботились, — сдвинув фуражку на лоб и почёсывая затылок проговорил начальник караула. — Приятно-то как!
— Первый раз на моей памяти такое, — покивал командир пожарной части. — Надо бы поблагодарить. Не помнишь, про какие заводы этот пацан говорил?
— Я так понял, Морозовская фабрика и «Карболит», вроде.
— Точно, и «Стекломаш», — обрадовался, что вспомнил, командир части и поспешил в свой кабинет, — надо записать, пока помню. Сегодня поздно уже, а завтра обязательно позвоню, поблагодарю. Люди уважили, надо и их уважить! Да, Киреев?
— Так точно, — улыбаясь, отозвался начальник караула.
* * *
В четверг Сковородка повёз меня в Егорьевск. Там дела обстояли не лучше, чем в Орехово-Зуево. Город изнемогал от дыма с горящих торфяников. Начали мы с обувной фабрики, потом поехали на станкостроительный завод. Потом на механический. Люди везде изнывали от жары и густого смога. Старался надолго их не задерживать. Да и самому было непросто. Жарко, дышать нечем…
Выступал везде в маске, люди с удивлением воспринимали моё появление с закрытым лицом. Приходилось объяснять, что голосовые связки очень плохо реагируют на дым.
* * *
Подмосковный город Орехово-Зуево.
Закончив разговор, капитан Нефёдов в недоумении положил трубку. Все пять фабрик текстильного треста отреклись от подарков.
Странно, очень странно, — озадаченно думал капитан и решил позвонить на завод «Карболит».
Там тоже не поняли, о чём он, но, как и во всех предыдущих случаях, подробно расспросили, а что, собственно, им подарили. Капитан честно перечислял, но это не помогало выяснить, кого следует благодарить.
Положив трубку, капитан собрался позвонить на завод «Стекломаш», но не успел. Позвонили из профкома одной из фабрик текстильного треста, который в народе звали Морозовский и попросили уточнить, в чём сейчас есть острая нужда у доблестных огнеборцев? Растерявшись, капитан заверил, что всё есть, но, положив трубку, подумал — эх, надо было, хотя бы, минералки в бутылках парням попросить.
Но подумав, всё же, решил ни у кого ничего не просить, а то припишут ещё критику советской власти и антисоветскую пропаганду. Мол, пролетарское государство своих пожарных не обеспечивает всем необходимым…
* * *
После обеда приехали на завод авто-технических изделий. В зале привычные уже измученные, недовольные лица. Хотел быстренько прочитать лекцию и отпустить народ, но не тут-то было. Мне по заданной теме слова сказать не дали.
Работники завода вместо моей лекции целый митинг устроили по поводу бездействия властей в отношении пожаров. Как ни пыталось начальство призвать их к порядку, моя тема «Влияние общей культуры человека на производительность труда» никого не интересовала.
Что директор завода, что парторг с комсоргом не могли успокоить людей. Видимо, сказалось отсутствие информации и распространение кошмарных слухов, о том, что сгорели целые города с населением. Я смотрел, как боссы предприятия в ужасе мечутся, полностью утратив свой авторитет перед работниками, и понимал, что надо спасать ситуацию. Народный бунт нам тут не нужен… На меня списать ничего, конечно, не получится, но попробовать вначале выгородить себя могут. Мол, приехал тут москвич, неправильно себя повел, взбаламутил народ… Ясно, что на себя ответственность никто из местных не возьмет, что плохо профилактической работой занимались. Видимо, ни директор, ни парторг, ни комсорг, не в состоянии нормально с людьми общаться, гася вовремя недовольство. Вот у тех резьбу и сорвало…
— Товарищи, товарищи! — прокричал я в микрофон. — Очень трудно говорить, голосовые связки не выдерживают, даже маска не спасает. Давайте, по очереди высказываться. Всем дадим слово. Пожалуйста, вот вы, что вы хотели сказать? — показал я на местную Жанну Д’арк, которая отказывалась садиться и что-то кричала, активно жестикулируя.
— На парадах столько самолётов, вертолётов летает! — тут же воспользовалась она моментом. — Где они все сейчас⁉ Почему пожары водой не заливают⁈
— Дело в том, что горят торфяники, — начал объяснять я. — Торфяники очень сложно тушить. Поливать водой их бесполезно. Они как губка впитывают воду сверху, а вглубь не попадает ни капли. Глубина торфяников может доходить до нескольких метров. Сверху огонь поливом можно сбить, но он уйдёт внутрь и будет там тлеть. Торфяники тлеют годами. Их надо только затапливать целиком, а не поливать. Понимаете? Этим сейчас пожарные и войска и занимаются. Прокладывают временные трубопроводы. Но нужны миллионы тонн воды. А где их взять во время засухи?
