— Не знаю, — сказал я, сворачивая пакет.
— Возьмешь?
Я стрельнул глазами в Егора. Свернув пакет, вытер кровь о и так уже измазанное красным сидение, и сунул под полу куртки. Ничего не ответив, Егор кивнул.
— Но деньги будут искать, — заметил он.
— Я знаю. Потому нужно сделать так, чтобы искали не там, где надо. Помоги-ка мне.
Мы пошли от машины, к трупу Коряги.
— Проверь, на ходу ли машина, — сказал я.
Егор направился к водительскому, и я услышал, как натужно закрутился стартер. Потом двигатель завелся, заурчал вхолостую.
— Во! Классика! — Выглянул Егор из кабины. — Семидесятый год, а ездит — хрен убьешь!
— Помоги погрузить этого, — сказал я, указывая на труп Коряги.
— Это еще зачем?
— Как ты правильно подметил, бабло будут искать. И не найдут. Надо, чтобы думали, что вот этот свистнул.
— Погнал на машине с троими раненными бандюганами, — задумался Егор. — Да еще и при бабках. Подумали, что авторитетам крышка, за деньги началась борьба, и этот черт пострелял своих, умыкнул капусту и дал по въ#бкам. Умно. Должно прокатить.
— Только нужно спрятать тело.
Мы схватили Корягу за руки за ноги, засунули на заднее сидение.
— Покрывало придется выбросить, — посетовал Егор.
Пестрый, красно-желтый коврик, укрывавший задний диванчик, почти сразу вымазался кровью.
— Лопата у тебя есть? — Спросил я.
— Не-а.
— Плохо. Значит, будем что-нибудь думать.
Торопливо сев в машину, мы уехали, оставив за спиной скатывавшееся к горизонту солнце, а еще перестрелку, что уже потихоньку заканчивала греметь вдали.
* * *
— Сука, Падла! — Зарычал Горелый, когда Паджеро подпрыгнул на очередной кочке.
Простреленное плечо ныло неприятной, острой болью. Загустевшая под рубашкой кровь, стягивала кожу. Пропитавшаяся ткань неприятно холодила руку.
— Кто, мля, начал стрелять⁈ Какая сука пальбу открыла⁈ — Заорал он с заднего сидения. — Наши или армяне⁈ Если наши, я ту падлу придушу собственными руками!
— Я не знаю, босс, — обернулся к нему водитель. — Я видел, что армян какой-то начал херачить по нашим.
— Какая разница, кто начал? — сказал Логопед, сидевший рядом с Горелым. — Эти армянские суки Вову и Горца завалили. Пи#да им теперь. Спуску давать нельзя.
Логопед был одним из авторитетов, руливших мясуховскими. Невысокий, чуть обрюзгший мужичок за сорок, сидел у двери, трогая рассеченную пулей кожу на голове. Ему повезло больше, чем Вове Меньшому или едва освободившемуся Горцу. Правда, пройди пуля на полсантиметра правее, вероятно, Логопед валялся бы среди трупов, оставленных бандитами на бетонном заводе.
Горелый долго восклицал, ругаясь матом, потом, наконец, заговорил что-то осмысленное:
— Простая же была стрелка! Из-за херни какой-то! Как так получилось, что началась пальба⁈
Вдруг он словно бы опомнился, удивленно округлил глаза.
— А бабки⁈ Бабки у кого остались⁈
Ситуация сложилась странная. Когда в кабаке, три дня назад, началась потасовка, в ней было замешено двое армян и четверо мясуховских пацанов. Чоба с Горелым договорились за одного из армян. Решили, что тот и правда сам нарвался и должен теперь мясуховским бабла. Так сказать, моральную компенсацию. А за второго Маленький Чоба стоял до конца. Упорно доказывал, что тот получил просто так. Что попал под горячую руку мясуховских.
Горелый не знал, было ли дело в том, что это армян оказался мужем Чобиной племянницы, или в том, что у него на Армавирском рынке стоит штук семь больших палаток с китайским шмотьем. В общем, за него добазариться не успели.
— Бабки я в последний раз видел у Коряги в руках, — отвлекся от дороги водитель. — Куда он делся, х#й знает. Но должен подвалить.
Услышав это, Горелый помрачнел.
— Труба с собой? — Спросил он.
— Да, щас, где-то тут была.
Водитель зашарил рукой по торпеде, потянулся к бардачку, открыл, стал искать свой телефон, разгребая какие-то бумажки.
— Сука. Нету.
— Так, со своей позвони, — сказал Логопед, осматривая палец, только что отнятый от раны.
— Ага, — мрачно захрипел Горелый. — Думаешь, я б спрашивал трубу, если б у меня была? Свой я про#бал где-то на заводе.
Логопед тяжело и протяжно засопел.
— Короче, так, — продолжил Горелый. — Щас, когда вернемся, а этого утырка еще не будет на месте, давай, быро звони Коряге. Понял? Бабло надо вернуть.
— Угу, — покивал водила. — Сделаю, босс.
* * *
— Горец точно умер? — Спросил Егор, крутя баранку.
Мы ехали куда-то по длинной пустой трассе без разметки. Узкая, бегущая вдоль забытых всеми хуторков, она удаляла нас от места перестрелки. Пока что план был именно таков: убраться как можно дальше, что б избежать возможной погони. Потом уже подумаем, куда девать труп покойного Коряги.
— Точно, — сказал я.
— Ты уверен, Витя?
Егор отвлекся от дороги, покосился в мою сторону.
— Эта сука не просто меня засадила на зону. Жизнь мне наперекосяк пустила.
— Ты сам выбрал такую дорогу, — сказал я, — Взялся за работу киллера, помни, какие могут быть последствия.
Егор засопел, поджал губы.
— Ты прав, — сказал он. — Но от этого не легче. Короче. Мне надо знать, сдохла ли эта падаль или нет. Точно знать.
— Точно сдохла. Сто процентов, — сказал я. — В Горца всадили полмагазина. Причем в упор. После такого редко выживают.
— Значит, не ты его убил? — Помрачнел Егор.
— Нет. Не я.
Он тяжело вздохнул.
— Если бы я был подозрительным и недоверчивым, в общем, тобой. Я бы прямо сейчас завернул машину и вернулся на завод. Ну, чтобы посмотреть на дохлую тушу этого пи#ора.
— Ты пытался прибить меня булыжником, — напомнил я. — Выходит, у меня были все опасения не верить тебе. Впрочем, они есть и сейчас.
— Тогда почему ты не оставил меня там? Почему не бросил? — Изменившимся, низким голосом проговорил Егор.
Лицо его тоже словно бы погрубело. Пальцы нервно сжимали рулевое колесо.
— Опасался, что ты мог бы выдать меня бандитам. Ну а если б я тебя прикончил, выдал бы нас уже твой труп.
Егор посмотрел на меня, словно бы забыв о дороге. Наши взгляды встретились. Молча, четверть минуты мы смотрели друг другу в глаза.
— Не отвлекайся от дороги, — сказал я, когда машина стала медленно уходить к обочине.
Егор подрулил, снова принялся следить, куда едет копейка.
— А ведь ты врешь, Витя. По глазам вижу, что врешь.
— Вру?
— Ты не захотел добивать того бандоса, хоть и был он настоящей сволочью. Видать, и меня тоже… просто не захотел добивать. Но знаешь, в твоих словах есть здравое зерно. Мой труп действительно мог выдать нас. Если не бандитам, то ментам, которые точно будут прочесывать весь завод, чтобы разобраться, в чем был замес. Но у меня есть еще вопрос. Можно?
— Зависит от вопроса, — пожал я плечами.
— Почему ты решил взять бабки? Это было рискованно.
Некоторое время я молчал, глядя, как гипнотизирует меня мелькающая под единственной уцелевшей капейкиной фарой дорога. Как темное небо плывет над нами. Как черные силуэты деревьев быстро сменяют друг друга, смешиваясь в одну темную стену.
— Все думают, — начал я, — что оружие братвы — это пистолеты, автоматы, ножи с дубинами. Кулаки, на худой конец.
Егор не перебивал. Он затих, время от времени двигал рулем, подравнивая машину на дороге.
— Но на самом деле это не так. Настоящее их оружие — это деньги. За бабки они борются, и бабки дают этим людям власть. Вчера они простые парни из качалки, что находилась в подвале их дома, а завтра — депутаты, собственники больших бизнесов, уважаемые люди. И все это только благодаря деньгам. Все, что я хочу — сделать свою жизнь и жизнь окружающих меня людей лучше. Защитить их. И если для этого братков придется бить их же оружием, я готов.
— Справедливо, — в своей манере ответил Егор. — Но и с обычным оружием ты тоже неплохо справляешься. Я думал, стреляешь ты хуже. Лихо положил тех бандюков.
