или революции? — влез какой-то солидного вида господин, не изъявивший желания представиться, — Советские любят снимать подобное кино. Только они не понимают, что мода изменчива, и этим публику уже не удивить.
— Опять мимо! Наш фильм про самое прекрасное чувство на свете — он о любви. Что касается войны, то наших людей не волнует, модно это в Европе или нет, — задел меня этот буржуй подобной трактовкой святой для любого советского человека темы, — Мы будем снимать фильмы про подвиг своего народа сегодня, завтра и через сто лет. Потому что это наша память. А народ без памяти — это народ без истории. Мы свою историю чтим. Не знаю, как с этим обстоит у вас.
Месье сразу завял, сморщив лицо в презрительной гримасе. Чую, что он точно не напишет о нас ничего хорошего. Но так будет даже лучше. Пусть будет негатив, что тоже является неплохой рекламой. Лишь бы не некролог, как говорил один малоизвестный на своей Родине писатель.
— Вы считаете, что у американского фильма нет шансов на этом фестивале? — с жутким акцентом, путая падежи, произнёс мужчина немного расхлябанного вида и через пару секунд представился, — Адам Хоберман из «Нью-Йорк таймс».
— Адам, не нужно так коверкать язык Мольера и Бомарше, — под смех французов поддеваю американца и перехожу на английский, — Что касается участников из вашей страны, то я с нетерпением жду работу мистера Копполы. Мне кажется, что его фильмы должны сильно отличаться от стандартной голливудской продукции. Я пока не видел ни одного его фильма, но слышал много хорошего. И надо учитывать, что Френсис начинал с перемонтированных советских фильмов. Значит, его стиль будет понятен и близок европейцам.
— То есть вы всё-таки скептически относитесь к Голливуду? — продолжал гнуть свою линию Хоберман, — Но мне известно, что в Советском Союзе американские фильмы пользуются популярностью, даже очень старые.
Вот чего он привязался? Америкосам обязательно надо дерьма накинуть или политику приплести? Но мой позитивный настрой сегодня не сломить никому.
— Американское кино переполнено пафосом, слащавостью и наигранностью, не имеющей никакого отношения к реальной жизни. Это слова одного из ваших успешных продюсеров, а не мои. Поэтому ваши режиссёры будут адаптировать идеи итальянских, французских и даже советских режиссёров. На свой рынок конкурентов американцы не пускают, значит, вам придётся перестраиваться. Иначе хозяева голливудских киностудий, с продюсерами, потеряют самое святое в их тяжкой жизни — прибыль, — отвечаю по-английски и тут же перевожу свои слова на французский для местных журналистов.
После моей последней сентенции, народ от души посмеялся. Даже американец изобразил усмешку. А вот далее мне пришлось выступать переводчиком. Две настырные особы, представляющие «Elle» и «Marie Claire» набросились на моих спутниц, как хищники на жертву. Журналистки просто залезли им под кожу, выспрашивая про наряды, драгоценности и причёски. Агапова сразу растерялась и стояла с каменным лицом. А вот Валентина Васильевна не подвела. Я и не знал, что она горазда так гладко врать. Оказывается, модельеры у нас лучшие, а ювелиры вообще кудесники, не говоря уже о куафёрах. То, что бижутерия из запасов Мосфильма и наверняка имеет историческую ценность, Серова скромно умолчала. С другой стороны — всё правильно. Если надо, мы и новое направление моды откроем! Что-то меня совсем заносит.
Пробку мы создали немалую. Ещё и отвлекли на себя внимание прессы, мешая другим участникам купаться в лучах славы. К нам даже прибежал местный распорядитель, который жалобно попросил дорогих советских гостей пройти во Дворец и не рушить регламент мероприятия.
— Господа, — обращаюсь к довольным журналистам, которые искусственно спровоцировали небольшой скандальчик, — Приятно было пообщаться. Предлагаю встретиться на пресс-конференции после демонстрации нашего фильма. Думаю, нам будет о чём поговорить.
Под одобрительный гул акул пера, подхватываю своих дам и поднимаюсь по ступенькам. А там меня ждал сюрприз. Если так можно выразиться.
Кузнецов, который заместитель Фурцевой, стоял с выпученными глазами и наблюдал за нашим дефилированием с последующим шоу. Судя по его красной роже и дёргающейся нижней губе, чего-то товарищу не понравилось. Улыбаюсь ему, киваю, и прохожу в сторону зала. Чиновник стал похож на красную рыбу, которую выбросило на берег. Он открывал рот будто в попытке вздохнуть, но у него ничего не получалось.
Сука, боюсь представить, что будет дальше. Доиграюсь я однажды. Надеюсь, он не набросится на меня с кулаками прямо здесь. Вот будет хохма. Зато какая реклама для фильма!
Глава 7
— Это возмутительно! Так опозорить делегацию и нашу страну перед всем миром! — как я и ожидал, разбор полётов начался сразу после окончания церемонии открытия.
Кузнецов мечет молнии, чуть ли не ногами топает и разоряется уже несколько минут. Я же стою перед ним с каменным лицом и исподтишка рассматриваю малый зал для конференций Карлтона. А неплохо здесь всё обставлено. Да и лобби просторное, не то что у нас в пансионе. Любят советские чинуши жить с комфортом. Представляю, какие у них номера. Понятно, что меня этим не удивить, на взгляд жителя XXI века, отель выглядит немного вычурно. Но это и не наш простенький пансионат. Хотя более уютная атмосфера заведения мадам Серве мне нравится больше, чем помпезность и показная роскошь.
— Сегодня же затребую машину, и ты возвращаешься домой, — продолжал разоряться замминистра, — Первым же рейсом полетишь. И вот тогда посмотрим, как ты будешь в Москве выкручиваться. А то взял манеру барина из себя строить. Ничего, мы тебе крылышки подрежем и обломаем, если надо. Давно пора было, только ты Екатериной Алексеевной прикрывался. Запудрил голову товарищу министру и думаешь, твоя антисоветская деятельность останется без внимания? Ты кто вообще такой?
— Вы, — прерываю брызжущего слюной товарища, — Я с вами на брудершафт не пил и прошу обращаться ко мне на «Вы».
— Чего? Да я тебя сейчас! — хам сделал шаг вперёд, но быстро дал заднюю, увидев, как я хрустнул шейными позвонками и сжал кулаки.
С трудом удержался, чтобы не дать в начальственную морду. Партократ чего понял и возмущённо засопел, не находя слов.
— Предлагаю всем успокоиться и поговорить без излишних эмоций, — вдруг предложил человек, который тихо зашёл в помещение.
— Владимир Евтихианович, — Кузнецов перевёл взгляд на главу нашей делегации, — Ты посмотри на этого наглеца. Более того, это
