про бактери эти клятые знаешь. Я сколько здесь живу, пытаюсь сыр сделать. А Рыска, вообще, всю жизнь только о нем и думает. Она меня и заразила. И Пеструшка у меня от нее. Расскажи, а?
– Да я мало знаю, – смутилась я, – бабушка моя любила это дело, а я не особо вникала.
– Маллочка, – умоляюще смотрела на меня подруга, – хоть, что знаешь расскажи.
А я что, я и правда, не знаю ничего. Рассказала что помнила. Мол, бабушка молоко подогревала, а потом туда наливала закваску, оставляла отстаиваться, а потом сгусток снимала и в форму. И потом в форме еще сколько-то выдерживала. А что в этой закваске было, убей не помню.
С этого дня мне, вообще, стало не до сарафана. Еле успевала платье-мешок натянуть, как меня уже на части рвали. С самого утра раннего, как заведенная носилась.
Сначала, пока Салина с Рыской с коровами возятся, я в огород бежала. Там все просто перло. Как на дрожжах. Семена всходили дружно, ростки были крепенькие, сильные, загляденье. Рассаду я тоже высадила. Спасибо Дару, знала, что можно уже. Заморозков не будет. Здесь, вообще, климат немного теплее, чем у нас. У нас-то только в теплицы сажают, а я здесь в открытый грунт высадила.
И еще мне поливать не приходилось. Почти каждую ночь дождик шел. Это благодать просто. Сорняков тоже, на удивление мало было, так что пары часов утренних хватало мне за огородом-то присматривать.
А потом мы шли к Рыске утрешнее молоко переводить. Не получалось же ничего. И сил уже никаких не было, и может быть бросили бы мы это дело, как вспомнила я про то, как мама домашний сыр варила с помощью кислоты лимонной.
И начали мы экспериментировать. Лимонов здесь не было, но лимонку же можно уксусом заменить. Яблочным. Когда первая головка получилась, девки разревелись от счастья. Меня обнимали, слезами заливали…
Но хотелось нам не просто творожный сыр, а настоящий. Твердый. Так что эксперименты продолжались. Я вспомнила, что ферменты еще какие-то есть… пектин, или пепсин… какой-то… и вроде в яблоках зеленых что-то такое есть. Только, раз из сырых кислота получается, может проварить их надо?
Яблоки здесь росли только дички. В лесу. Мы ближайшую к поселению ободрали всю. Научились делать желе. А сыр нам никак не давался.
Потом бежали мы с Салиной к господину Гририху. Устав нашего колхоза уже почти закончен был. И отдохнуть хотелось, да нас бы правда, бабы на части порвали бы. Каждый день, то одна приходила, то другая. Чтоб удостоверится, что дело двигается. И первое собрание назначено было уже на после ярмарки на следующей неделе на Второй день.
Я сначала не понимала, почему бабам так по вкусу эта идея пришлась. А как стали посетительницы про дары свои рассказывать – поняла. Вот, например, та же Рыска. У нее Дар с коровами ладить. Ни у кого корова столько молока не дает, сколько у подруги моей новой. Но во всем поселении коров с десяток. И пусть Рыска ко всем захаживает, и помогает с уходом, но мало ей. Дар больше просит. Это как у меня. Сначала я думала, что двадцать соток огорода – это умереть можно. А сейчас уже свой весь засадила, у Салины все свободные грядки заняла, да с таким нетерпением ждала, когда уже выделят мне поле для овощеводства. Я тыкву посажу. Тыквы у тети Клавы всякой разной много было. И кабачков. А еще в сидератах у меня горчица была. И даже гречиха. Мало, с горсточку всего, но через несколько лет можно будет кашу гречневую есть. А не цветочную.
И что мне больше всего нравилось, от чего я вечером без ног от усталости валилась счастливая, как никогда в жизни. Уважать меня стали во вдовьем поселении. Я впервые была не дурочкой-Аллочкой, над которой за глаза хихикали, а в глаза с усмешкой учили истинам прописным. Я впервые была человеком, к которому шли за советом. И вдруг оказалось, что я очень много всего знаю. И не просто ерунды какой-то, а чего-то важного. Нужного. И за помощь люди благодарны мне были.
И получается, что всего за две недели здесь, во вдовьем поселении я добилась больше, чем за всю прошлую жизнь. Причем такая, как есть, в дурацком платье-мешке, без бриллиантов на шее, без мужа-короля или герцога, без больших денег, без покровителей, без чьей либо помощи. И это так круто, что куда там красному сарафану.
Но я его все равно сошью… позже. Как полегче со временем станет.
К первому колхозному собранию готовились мы, как к ЕГЭ.
Я у господина Гририха бумагу выпросила. Здесь она не то, чтобы в дефиците, но требует бережного к себе отношения. Не принято тут просто так бумагой раскидываться. И речь написала. На русском, конечно.
На местном-то я так ни читать, ни писать не умею.
Пробовала научиться, но такая ерунда получается. Вот, к примеру, когда Салина мне говорит «баран», я слышу и понимаю – «баран». А говорит первую букву в слове «баран», я слышу «К»… я сначала ничего понять не могла. Думала у меня глюки какие-то. А потом догадалась. Все же просто. У меня же переводчик встроенный, как у всех книжных попаданок. И работает скорее всего на ассоциациях. То есть, когда Салина говорит «баран» и имеет в виду животное, я его и вижу. И слышу это слово правильно. А когда она говорит букву, я слышу ту букву, на которую это слово в местном языке начинается. Вот такая петрушка.
Хотя в последнее время стала ловить себя, что много слов не по-русски сама говорю. Так что решила я подождать, когда совсем на местный язык перейду. Тогда и научусь и читать, и писать. Чай не дура.
А еще мы с Салиной и Рыской наготовили сыры наши творожные, которые у нас адыгейский называют, а мы здесь решили назвать Яблочным. Решили дегустацию провести. Чтобы, значит, женщины еще большим доверием прониклись, чтобы поверили, что сможем всем колхозом заработать столько, чтоб безбедно жить. Тем более, у нас теперь помимо овощеводства, и овцеводство, сыроварение намечалось. А сыры здесь, в Гвенаре, делать не умели. И втридорога из Хадоа везли.
Накануне нас всех так потряхивало, что мы даже есть не могли. Даже господин Гририх нервничал. Вилина с ног сбилась успокаивать его. Все ему не то, да не так было. Прибегала вечером жаловаться.
Мне кажется, ночью я, вообще,
