наших командировочных граждан и щемят изо всех сил — как бы чего не вышло, это же по карьере удар! Инициативности ноль, одни инструкции в голове, а на таких должностях чуйка должна быть и определенная пластичность мышления — это же без пяти минут оперативная работа в «полях»! А он, б*ядь, вот такой! — вздохнув, спросил. — Выжил?
— Выздоровеет, — кивнул дед Паша. — Ты ему сына в МИД обещал пристроить? Троешник он, прогульщик и за воротник в свои пятнадцать лет заложить любит.
— Обещал — надо делать, — еще горше вздохнул я. — Можно их в совхоз запихать всей семьей? Леонид Матвеевич с ролью экскурсовода для будущих интуристов справится — за год выздоровеет и материал усвоит, а раньше им к нам смысла ехать нет. Школа-десятилетка там есть, возьму над падшим сверстником шефство, за два года как раз человеком сделаю.
— Забирай, — великодушно дал он мне возможность вылечить немного царапающуюся, как ни оправдывайся, совесть.
— Никита Сергеич как? Справляется? — спросил я.
Дед помрачнел — а как любить того, кто тебя «пятнашечку» в лагерях гноил? — но ответил:
— Развлекается, выпрашивает возможность применять высшую меру прямо на месте. Но польза есть, если по жирной сраке вовремя пинка отвешивать, — ухмыльнулся. — Тупой ужасно, чисто таран, но следаков ему толковых выдали.
— Ну норм, — пожал плечами ожидавший худшего я и ехидно ощерился. — «Судоплатовские цукерки».
Деда Пашу аж подбросило.
— Слухи ходят, — сработал я на опережение.
— Слухи у него ходят, бл*ядь! — заревел товарищ генерал, встал со стула и угрожающе пошел на меня.
Страшно! Вообще язык за зубами держать не умеешь, Сережа!
Прямо из положения «сидя» стартанул к двери и вылетел в коридор.
«Судоплатовские цукерки» отсылает нас к 38 году, когда в славном городе Роттердам в руках Евгена Коновальцева — главы ОУН — взорвалась коробка конфет. Грубовато сработали — четверых прохожих посекло, но, на мой взгляд, цель того стоила — не надо таким тварям жить.
— Бабушка Эммма! — панически заорал я, стучась в нужную дверь.
За время общения с приемными родственниками я понял одну интересную вещь — у Судоплатовых в доме железный матриархат, а дед Паша — глубоко под каблуком.
Одетая в серенькое скромное домашнее платье бабушка открыла дверь почти сразу — КГБшница же, реакция на уровне! — и я, глядя на нее щенячьими глазками, выпалил:
— Деда Паша крутой мужик со стальными яйцами, и я бы очень хотел быть хотя бы на треть таким же как он!
Эмма Карловна подняла бровь, вышедший (с больной спиной сильно не побегаешь) в коридор дед остановился с растерянной рожей.
— А как мне становиться таким как он, если деда совсем не делится жизненным опытом, а вместо этого матерно на меня орет? — расстроенно спросил я.
Вздохнув, бабушка сделала нам с дедом очень стыдно:
— Ребёнка разбудите, разбушевались мне тут. У Аленки зуб режется, пусть отдохнет. Идёмте лучше чай пить, пирог уже остыл.
И мы смиренно пошли пить чай.
— Спасибо, Алла Матвеевна, — поблагодарил я Судоплатовскую домработницу — интеллигентную полноватую даму «под сорок».
— Спасибо, Аллочка, — поблагодарили и Судоплатовы.
Назначением довольна, Судоплатовы — люди хорошие (для хороших людей, разумеется). Тоже из органов, да.
Отрезав кусочек пирога ножом и отправив его в рот вилкой, бабушка Эмма интеллигентно прожевала, запила чаем и спросила:
— И в чем же ты хочешь быть похожим на деда, Сережа?
В ответ я толкнул десятиминутную речугу, где было ноль послезнания, зато полно дедовых цитат и выводов из наблюдений за ним же. Я хитрый и готовился, да!
Судоплатов — вот ржака! — под конец телеги смущенно потупился в тарелку и даже покраснел. Проняло!
— Павел, я думаю, что вам с Сережей нужно больше времени проводить вместе, — выдала матриарх семейства ЦУ. — Например, на рыбалку сходите.
— Не пойду! — заявил я. — Знаем мы эти генеральские рыбалки — да под нами по дну водолазы будут ходить и заранее выловленную кем-то другим рыбу на крючки насаживать.
Столовую захлестнул хохот.
— Поехали со мной в Дагестан? — предложил я деду. — В город Махачкалу, я с нашими сейсмологами общался, они почти уверены, что в следующем году там будет страшной силы землетрясение. Докладную в Политбюро мы с ними направили и даже получили ответ, что старшие товарищи наши опасения учтут, но лучше проверить как там на местах обстановка — состояние убежищ, матчасть пожарных и спасательных команд, системы оповещения населения и вот это вот все.
— Не моя сфера ответственности, — поморщился дед Паша, которому переться в Дагестан прямо не хочется.
— А моя чтоли? — охренел я от такой лени. — У меня вообще такое чувство, будто мне больше всех надо. Бабушка Эмма, я понимаю, что дед Паша пожилой и силы у него уже не те, но разве внезапная проверка такого уровня не заставит местные службы поддерживать себя в тонусе?
— В самом деле, Паша, ты последнее время с Лубянки не вылезаешь, — встала матриарх на мою сторону. — Прокатись с Сережей, развейся, подарков нам всем привезете.
— А кого на МЧС поставят, если не секрет? — ловко воспользовался я моментом.
— Тикунова, — ухмыльнулся дед.
— Домоклов меч от шеи Николая Анисимовича убираете?
— А ты в свое дело не лезь, — шикнул на меня дед, весело блеснув зрячим глазом.
Потому что доволен аналитическими способностями приемного внука. И вообще приемным внуком доволен от и до. Приосанившись, он взял валяющуюся на столе газету «Вашингтон пост» недельной давности. Надо будет себе буржуйскую прессу тоже пробить — отслеживать статус инфобомбы.
Дед вальяжно полистал газетку, сложил пополам и скрылся с ее помощью из нашего вида. На обороте я увидел маленький некролог, посвященный погибшему в аварии Збигневу Бжезинскому с соболезнованиями семье последнего от коллег по Госдепартаменту. Был в инфобомбе, но я спокоен — не намек «я знаю!», а просто дед не удержался и похвастался новенькой акцией, которую, надо полагать, сам и прорабатывал — а иначе какой смысл? Вместо Бжезинского с таким же успехом мог быть любой другой вражина, и необязательно из инфобомбы — врагов у нас просто удручающе много. Но теперь на одного меньше!
— Хуже поляков и прибалтов русофобов не найти, — нейтрально заметил я.
Дед полностью подтвердил догадку, убрав газетку и весело
