— А как же честь? — удивился я.
— Ну по нынешним временам она явно стоит дешевле винтовки… — Кэт горько усмехнулась, но тут же сурово предупредила: — Обмен не предлагать!
— Ну по нынешним временам, мне от этого обмена и толку нет! — развёл я руками, а потом указал на недвижимую нижнюю часть тела.
— Блин! — Кэт снова попыталась расстроиться, но я погрозил ей кулаком и полез рукой в мешок за галетами.
Меня снова накрывало на еду. И противиться этому желанию было невыносимо.
В более или менее адекватном состоянии я пробыл, наверно, ещё несколько часов. Успели вернуться Трибэ, Мелкий и Русый… Успели даже плотно пообедать… А потом ещё и пополдничать…
Успели даже поделиться новостями. Вот только они оказались неутешительны.
Наши отряды ушли слишком далеко. И уже близко подобрались к лагерю «южан». Лезть туда Трибэ и Мелкий не решились. К тому же, это заняло бы много времени, да и не факт, что Русый не потерял бы след. Дождь всё-таки…
В общем, ещё пару дней нам предстояло выживать без подмоги. И, при этом, было бы неплохо не попасться в руки работорговцам, как они этой ночью попались нам.
Кстати, мы всё-таки потратили две «лечилки» на пленников. Чтобы у нас побыстрее появилась возможность их допросить.
А потом и пленники, и бывшие пленники, и я — короче, все дружно! — начали погружаться в пучины боли. Меня то обжигало, то морозило прямо внутри тела… Нервы посылали в мозг какие-то противоречивые сигналы… Как будто с ума сходишь, а санитары всё не спешат на помощь.
Я отрубился ещё до того, как начало темнеть. Подозреваю, это было лучшим вариантом. Самый болезненный этап, похоже, так и прошёл в «бессознанке». И в это время меня даже не волновало, что вокруг происходит. Не беспокоило, как Трибэ и Мелкий распределили дежурство — и дежурили ли вообще… Не тревожило, не нализался ли Русый чего-нибудь слишком ядрёного…
Я просто плыл в темноте, вяло ворочая мыслями… Иногда попадал в какие-то смутные видения… И изредка видел бредовые сны.
И меня это полностью устраивало.
Дневник Листова И. А.
День семьдесят третий. Гордый идиот и говорливый немой.
Удивительное дело, первым в себя пришёл пленный идиот. Точнее, южанин. Ближе к утру его состояние улучшилось: он перестал пускать слюни, взгляд обрёл осмысленность, а странные подёргивания рук и ног обрели конкретную цель.
Освободиться от пут.
Размеренные звуки привлекли внимание Трибэ, дежурившего под утро. Я тоже проснулся, выныривая из пучин очередного бреда. Однако не стал мешать, решив посмотреть, как справится мой добросердечный друг.
Борис подошёл к пленнику, окатившему его злым взглядом. Посмотрел на него какое-то время…
А потом ка-а-ак саданул прикладом по башке!
Южанин вырубился тут же, уютно завалившись на бок. А Трибэ, не меняя выражения лица, отправился наружу — дежурить дальше. Я одобрительно подумал, что мой друг растёт над собой, и провалился обратно в сон.
Следующее пробуждение было гораздо более приятным. Я всё ещё не чувствовал ног, но где-то в районе большого пальца правой ступни что-то покалывало. Как будто лёгкие электрические разряды. Поясница при этом не болела, а я чувствовал себя отдохнувшим и полным сил.
Впрочем, так себя чувствовал не я один. Южанин, который опять очнулся, ругался на чём свет стоит. Материл меня, Трибэ, Мелкого, Русого, Кэт…
— Сраные ублюдки! Вы хоть знаете, с кем связались? Суки, ля! А ну развязали меня живо! Слышь ты, с тупой мордой!.. А ну развязал меня!
Мои спутники пытались готовить завтрак, игнорируя его вопли. А вот мне пленник мешал спать. Сильно мешал! Я неспеша покопался в сумке, а затем похрустел галетами, слушая новую порцию отборных ругательств.
— Слышь! Жрать мне дай, идиот! Мне! Ля! Вы вообще тут оборзели, сосунки! Да наши от вас мокрого места не оставят! Ясно вам?
Я запил галеты водой. А потом решил ещё поспать. Но крики южанина изрядно напрягали, поэтому я тоже решил пошуметь. А чего? Мне можно! Я же больной!..
И крикнул на улицу:
— Русый! Русый, зайка мой рыжий, иди сюда!
«Рыжий зайка» тут же возник у входа под навес, кинувшись лизать мне лицо.
— Соскучился по мне, да? — радостно спросил я, хотя и сам не верил в такую фигню.
Русый и скука — это всё равно что горящая вода. В теории, конечно, возможно, а на практике — жизнь проживёшь и не увидишь.
— Ну ничего, я завтра встану! — продолжал я игру на публику. — А сегодня у меня для тебя есть развлечение! Да-да, мой зайка, очень весёлое!
Русый уставился мне в глаза, а я, как мог, начал показывать ему, что надо делать. При этом говорил я не совсем то, что показывал… Но люди-то мысли читать не умеют!
— Весёлая игра! Хватаешь этого придурка за мошонку и начинаешь отгрызать одно!.. Понимаешь?.. Одно яичко! Сначала он будет весело орать…. Потом будет весело визжать…. А потом скулить… Тоже весело… Понял?
Орать южанин начал сразу, едва лишь Русый повернулся к нему, распахнув пасть и вывалив язык. Пока зверь крался к нему с весёлой мордой, пленник уже перешёл на хрип. А потом и вовсе истерически сипел на одной ноте. Зато впал в ступор, как кролик перед удавом. И даже отползти не решался.
К общему веселью присоединился глава разбитого нами отряда. Он почему-то активно поддерживал Русого «ыканьем» и «эканьем». Видимо, тоже недолюбливал этого южанина. Нездоровые у них какие-то отношения в коллективе…
— Вано! Чё ты над этими хмырями издеваешься? — крикнул от костра Мелкий.
— Я пока не издеваюсь! — как можно благодушнее ответил я. — Я завтра буду издеваться! А это так, репетиция…
— А, ну тогда ладно! — согласился Мелкий. — Ты не перестарайся! Не хочу больше «лечилки» на них тратить!
— Моя жаба до сих пор стонет и рыдает! — поддержал его Трибэ.
— Всё пучком! — успокоил я друзей.
Русый подполз к пленнику на пузе, как котёнок, крадущийся к мышке. А затем, с любопытством заглянув в глаза, положил голову южанину на пах. И лязгнул зубами в воздухе.
Сипение сменилось тихим повизгиванием.
Визжал, естественно, не Русый, а пленник. Так что питомца я ни капельки не обманул. Всё случилось так, как я ему и предсказывал.
А я спокойно закрыл глаза, уснув ещё на несколько часов. И этому не мешали даже нервные повизгивания южанина.
Следующее пробуждение состоялось из-за зверского голода. Пока я быстро уминал всё, что успели приготовить спутники, и что ещё оставалось в рюкзаке, Мелкий с Трибэ пытались допрашивать пленников.
Но бывший идиот оказался то ли слишком умным, то ли и вправду идиотом. Несмотря на все угрозы, в этот раз он упрямо молчал. Ну как молчал… Отвечал не то, что от него хотели услышать, а то, что считал нужным.
Общий смысл его ответов сводился к тому, куда вопрошающим надо пойти, и в какой позе кому-то там отдаться. Правда, за то время пока я ел, мужик не повторился ни разу — что даже вызывало какое-то уважение к его бурной фантазии.
— Ыличте мя! Йа скаву! — причитал неподалёку глава отряда, который уже выглядел получше и, кажется, был готов к сотрудничеству.
Можно сказать, сам на него нарывался, обещая рассказать всё и сразу. Думаю, при большом желании он бы вспомнил всю историю человечества, начиная от Адама и Евы — хотя вряд ли до этого её знал.
Кэт смотрела на происходящее с немалым отвращением. Однако не вмешивалась. И это правильно. Не в том она положении, чтобы вмешиваться. Её брат и второй пленник ещё не очнулись, но состояние у них было заметно лучше. Так что постоянный уход уже не требовался.
Наконец, Мелкому надоело слушать, в каких позах с ним будут общаться друзья южанина. В результате, тому наконец-то воткнули в рот кляп. А затем крепко связали, чтобы не пытался самоубиться и уйти на репликацию. После чего временно оставили в покое.
Главе отряда тоже пообещали воткнуть кляп в дырку, которая у него вместо зубов. Если не заткнётся до полного излечения. Сейчас, как бы активно он ни делился информацией, расшифровать его речь не удалось бы.
