В правой тумбе оказался вделанный в нее металлический ящик. Это было гораздо интереснее, осталось только понять подойдет ли один из ключей для него, или придется его открывать более варварскими методами. О том, что его секреты останутся для меня не раскрытыми, не шло и речи. Кто знает, вдруг там находится именно то, что-то как раз очень мне необходимое.
Перебрав два или три ключа находящихся в связке, мне все же удалось открыть дверцу, и я изумлением начал выкладывать на стол находящиеся там вещи.
Первое, что попалось мне под руку, был тот самый, знаменитый Кольт M1911 выпуска 1912 г. Пистолет был выполнен в подарочном исполнении, в черном воронении с накладками из красного дерева и дарственной надписью, на позолоченной пластинке, вделанной в рукоять. Судя по надписи подарок, был от полковника Каппеля, с уверениями дружбы и признательности. Именно генерал Каппель во главе ещё сохранивших боеспособность остатков частей Восточного фронта поспешил ему на выручку — несмотря на лютую стужу и глубокие снега. В результате при переправе через реку Кан Каппель провалился с конём под лёд, обморозил ноги, и уже 26 января скончался от воспаления лёгких.
Далее пошли такие находки, что с каждой новой из них, мой азарт поднимался все выше и выше. Для начала, я достал оттуда стопку бланков «Нансеновских паспортов». Все они были абсолютно новыми, снабжены необходимыми печатями и подписями. Единственное что в них отсутствовало, так это сведения о тех людях кому они были выданы. Другими словами, реши я сейчас обзавестись подобным документом, все решилось бы в пять минут. Достаточно было бы вписать в любой из этих бланков мое имя, особые приметы, возраст, профессию и можно считать, что у меня появился паспорт, с которым я могу выехать за границу. Не знаю правда, как этот документ воспримут на территории советской республики, но если удастся уйти в тот же Китай, проблем с дальнейшим передвижением уже не будет.
Оказалось, что возможные документы, которые я могу заполучить на свое имя, этим не ограничиваются. Здесь же имелись три бланка паспортов Германии, в которых точно так же как в Нансеновских паспортах имелись все подписи и печати. И единственное, что оставалось незаполненным, так это имя, приметы и место для фотографии. Здесь в отличие от предыдущего документа, она была обязательна. Самое же интересное состояло в том, что по правилам эта фотография, после вклейки в документ, должна была быть приклепана специальной заклепкой. Об этом говорила вложенная в один из бланков паспорта инструкция, рассказывающая о том, где именно, должна располагаться заклепка, с точным указанием ее расположения в миллиметрах. И эти заклёпки вместе с небольшим пробойником, с помощью которого их можно было правильно установить на паспорт, тоже имелись в наличии. Те же три штуки заклепки и пробойник висели на веревочке, которая связывала бланки паспортов между собой. Немцы вообще очень педантичные и пунктуальные во всех отношениях люди, и потому я возблагодарил господа за то, что он надоумил кого-то добавить инструкцию к бланкам паспортов. И свою любимую жену, оставшуюся в далеком будущем за то, что именно она, предложила ввести в нашу семью второй язык — немецкий, который был ее родным. Благодаря этому, я сейчас совершенно свободно разобрался во всем, что было написано здесь. И думаю, знание языка еще ни раз поможет мне в будущем.
Увидев все это, я некоторое время, просто находился в ступоре, не зная как быть дальше. Точнее говоря, это был такой «рояль в кустах», который решал сразу множество проблем. По большому счету, я мог просто прилично одеться и появиться с немецким паспортом на вокзале Иркутска. Свободно купить билет на поезд и поехать, куда мне вздумается, не особенно заморачиваясь на всех встречных милиционеров и армейцев. Учитывая то, что в данный момент на территории СССР работало немало приглашенных специалистов из Германии, поднимающий отечественное производство, подобная выходка с моей стороны была бы вполне обоснованной и можно сказать безопасной. Язык я знал в достаточном объеме, чтобы объясниться на нем, да и не думаю, что здесь и сейчас в Сибири, нашелся бы специалист который бы смог отличить мой «рязанский», как не однажды насмехалась надо мною жена, акцент от баварского. И единственное, что этому препятствовало, так это фотография в паспорте. Кстати, что интересно, в это время не было каких-то определенных правил для фотографии. Это могло быть и художественное фото, и вполоборота, и с чашечкой кофе в руках, и в веселенькой портретной рамке. Главное условие было в том, что сличив фото в паспорте с моим, можно было определить, что и тут и там изображен один и тот же человек. Про чашечку кофе, разумеется, некоторое преувеличение, но даже в инструкции не оговаривалось то, что фотография должна быть в профиль. Просто было сказано, что при сравнении с реальным лицом должна быть уверенность в идентичности. Наверное, поэтому, помимо фотографии указывались еще и приметы владельца паспорта.
Увы, никаких фотографий у меня не имелось. Поэтому вариант с этим паспортом временно отпадал. Хотя и не отметался безоговорочно. Просто откладывался до того момента, когда я смогу такой фотографией обзавестись. Наверное, лучше всего это будет сделать в Харбине, куда я наметил свое дальнейшее путешествие. Пожалуй, это единственное место, находящееся относительно недалеко отсюда, где я смог бы почувствовать себя в относительной безопасности, и откуда я смог бы беспрепятственно выехать в любую другую страну. Правда, до него больше двух тысяч верст, но зато все поезда, отправляющиеся во Владивосток, проходят именно через этот город по линии Китайско-Восточной Железной Дороги.
Отвлекшись на размышления после находки, я вновь вернулся к содержимому железного ящика, и тот заставил меня вновь немало удивиться найденному там. При этом, то что я там обнаружил, было гораздо лучше и удобнее, чем весь вагон с золотом, стоящий неподалеку. В сейфе обнаружилось три пачки долларовых банкнот, разного номинала. Одна из них имела номинал купюр в пятьсот долларов с изображением какого-то Маршала, другая в пять тысяч долларов с изображением Мэддисона, обе пачки были выпущены в 1918 году. Последняя была упакована десятидолларовыми купюрами, 1901 года выпуска с изображением бизона и двух мужиков по обеим сторонам от него. И если пятьсот пятьдесят тысяч долларов вполне могли обеспечить мне достаточно уверенный старт на территории США, то та что с изображением зеленого быка, наверняка поможет добраться до этой страны. К тому же одно дело тащить на себе килограммы золота, и совсем другое три пачки денег, которые легче и спрятать и сохранить в дороге. Да и вести расчеты деньгами в любом случае проще и привлечет меньше внимания, чем желтый металл. Да и что говорить о старте, если такая сумма в долларах на сегодняшний день, по покупательской способности равна почти десяти миллионам в конце двадцатого века. Увидев это богатство, я долгое время сидел за столом, выкуривая одну сигарету за другой, тупо уставивший в найденные банкноты. Целый вагон драгоценностей, находящийся в двух шагах от меня, имел гораздо меньшую ценность, чем то, что находилось передо мною. Максимум, что я реально мог взять с собой, это пять, пусть десять килограмм золота, с очень сомнительным результатом его реализации. Здесь же, перед моими глазами лежало целое состояние, которое на сегодняшний день, ставило меня на один уровень с достаточно состоятельными людьми. Оставалось совсем немногое. Вывезти эти деньги за границу и при этом сохранить не только их, но и свою жизнь. И это было пожалуй самой большой проблемой на сегодняшний день.
Придя в себя после того, как в отсеке стало нечем дышать, я поднявшись открыл форточки для проветривания и вернулся к сейфу. То, что еще оставалось в нем меня не очень заинтересовало. Это были печати уже несуществующей Освободительной Армии, какая-то записная книжка с повседневными записями, несколько коробочек с наградами в виде крестов, и письмо. Последнее датировалось серединой января 1920 года, и было адресовано Софье Федоровне Омировой — законной жене А. В. Колчака. Почему, я упоминаю законность брака? Все просто, именно как раз незадолго до своей гибели, у Александра Васильевича Колчака, появилась любимая женщтна. Все как в поговорке о том, что каждый уважающий себя мужчина, обязан иметь любимую женщину. Главное, чтобы об этом не знала жена. Здесь получилось несколько иначе. Жена прекрасно знала наличие любовницы, и даже в какой-то мере, была не против ее существования. Учитывая то, что все это время она проживала в Париже, прекрасно понимала, что мужчине необходима женщина, и потому зная о том, что ее муж любвеобилен, была не против именно этого его выбора. Когда-то я читал о том, что получился своего рода любовный треугольник, когда все трое, прекрасно ладили друг с другом, и даже общались в письмах, без каких либо обид. Анна Тимирёва, довольно известная русская, а позже советская художница и поэтесса, покинувшая Омск вместе с Колчаком, попыталась успокоить адмирала и решила пойти под арест вместе с ним. Увы, этому не суждено было сбыться и хотя Анна Васильевна оставалась неподалеку от того места где содержался А. В. Колчак, до его расстрела им так и не суждено было встретиться.
