Почему Ольга почти не удивилась, увидев меня? С чего вдруг сразу появился этот Богдан, будто дожидавшийся у двери, пока его кликнет Славина?
— С вами вместо меня поговорят люди Волибора, — сдвинув брови, отозвалась княгиня. — А потом, может быть, я.
— Но, ваша светилось, все несколько слов. Я вам все объясню! — мелькнула мысль, прямо сейчас перенестись на Гаю. Только что это даст? Все равно потом я вернусь в именно в это место и в тот самый момент, в котором Богдан железной хваткой сжимает мое плечо.
— Иди давай, — он грубо толкнул меня.
Славина бросила теперь уже безразличный взгляд в мою сторону и вернулась к окну.
В коридоре к нам присоединилось двое из дружины. Молча и тяжело мы спускались по лестнице. Ненадолго задержались у начала подземного яруса — там Богдан недолго переговорил с кем-то. Разговора я не слышал, но после зазвенел метал, и к нам примкнул еще кто-то в серой, несвежей робе. Лязгнули железные двери, за ними мы свернули в узкий проход, выложенный блоками серого камня. Его освещало два факела, мерцавших у дальнего простенка. Здесь пахло металлом, сыростью и мочой. Справа темнело два прямоугольника — двери, оббитые ржавым железом. Человек в робе, неприятно зыркнув покрасневшими глазками, отомкнул одну их них. Меня грубо втолкнули в полутемное помещение — неровный свет факела сюда проникал через массивную решетку. Тюремная камера — а это, конечно, она — показалась даже просторной, возможно потому, что она была практически пустой. Лишь охапка соломы в дальнем углу, слава богам, сухой и относительно свежей. Чуть позже, оглядевшись, я заметил маленький столик, табурет и то, что меня особо не порадовало: свисавшие с потолка цепи со скобами для рук и ног. В стену справа тоже были вмонтированы стальные крепления. Там, как мне показалось, на серой каменной кладке темнели бурые потеки… Что это, если не следы крови какого-то несчастного? Все шло к тому, что несчетным скоро стану я.
— Всю одежду долой, кроме штанов — нам твой хер не интересен, — распорядился мрачный человек в робе. — Обувь тоже снимай.
Кошелек, кобура с ПМом, мобильник — все это он передал Богдану, стоявшему возле двери вместе с моим рюкзаком. «Хотя бы мобильник оставили с акустической колонкой», — мысленно пошутил я, но шутка в моем положении вовсе не походила на шутку. Тем более шутка про мобильник, ведь на нем снимки карты расположения гробницы Арха Наргула. Бля, дурак! Ну почему я не сохранил копии файлов хотя бы на компьютере! Кто знает, что теперь случится со смартфоном!
— Ремень тоже снимай, — мрачный человек ткнул в пряжку ремня, придерживающего мои штаны.
— Передайте ее светлости: мне очень важно с ней поговорить! Дело касается ее безопасности! — слегка приврал я. Кое-как в голове начал складываться план в какую сторону гнуть. Буду говорить, мол имею сведения, будто Сыны Велеса вынашивают какой-то заговор. Да, это выдумка, но выдумка лишь наполовину. Ведь если они охотились за картой из сейфа «Око Наирлесс», то им бы по любому пришлось бы искать способ проникнуть в спальню княгини. Чем не заговор? Заодно можно указать на леадорцев во главе с Алиэлном Воулоном Тиролом. Только все это вряд ли мне поможет. Но говорить что-то надо. Как увещала Латея, люди Демида Волибора умеют развязывать языки. Вот поэтому, мне позарез нужна какая-то логичная версия моего появления в спальне княгини. А княгиня, кстати, оказалась еще той сукой: такая красивая, милая с видом, и такая дрянь в душе. Ведь могла бы хотя бы выслушать!
— Вы слышите! Мне нужно поговорить с княгиней! — снова встрепенулся я. — Вам потом хуже будет, если не донесете!
— Пасть примкни! — прохрипел в ответ мрачный тюремщик, резко ударил меня в живот.
Я согнулся, крякнув вовсе не от удовольствия, а он обшмонал зачем-то низ моих штанов, схватив меня за волосы, задрал голову и посмотрел в мои глаза своими, красными от выпивки. Затем вышел из камеры. На душе отлегло — не стали надевать оковы.
Дверь закрылась с жутким скрежетом. Из коридора еще доносились удаляющиеся шаги и звучный голос Богдана, но говорил он не обо мне, а нес какую-то хрень о кронградский купцах. Когда захлопнулась с лязгом железная створка наверху, настала мертвая тишина. Именно мертвая. Такая, наверное, висит всей темной тяжестью в подземных склепах. Ощущение жуткое до глубокого озноба. Отгоняя эту темную тишину, я начал расхаживать по камере, тупо как маятник от стены к стене. Расхаживать и думать, чем все это может для меня закончиться и как отсюда выбраться.
Конечно, я мог прямо сейчас перенестись в московскую квартиру, только эта временная радость не отменяет тяжести моего положения. Но, разберемся подробнее, что я могу… Балов в «Активе» много — хватил на множество ходок и я в состоянии перенести сюда кучу некрупных вещей. Могу перенести мелкий инструмент, с помощью которого попробую вскрыть дверь. Хотя это вряд ли — остановившись, я оценил ржавое, но толстое железо креплений. Нет, такое только болгаркой. Можно попробовать ножовочным полотном по металлу, только к самим креплениям хрен подлезешь и пилить придется не один день. Что я еще могу перенести сюда полезного? Ну жратвы, если будут проблемы с питанием, еще один мобильник, чтоб слишком не скучать. При необходимости могу перетянуть даже травматический или газовый пистолет — их можно купить у Керима. Только что это даст? Даже если я выберусь из камеры, то очень сомнительно, что смогу вырваться из тюрьмы. Нужно как-то все это решать по-хорошему, без выноса двери и стрельбы. Может как-то, подарочками с Гаи завоевать расположение тюремщиков и даже людей из Светлейшего Надзора? Только что им не дари, против Славиной никто не пойдет. Все упирается в нее. Хоть она оказалась редкостной дрянью, нужно как-то выйти на разговор с ней. Если состоится общение, тогда можно и подарочки с Гаи, и как-то ее убедить в чистоте моих намерений. Возникла даже совсем шальная мысль: переместить Славину «как субъект» в московскую квартиру, показать этой суке другой мир, от которого у ее светлости случиться великое охренение вместе с душевным оргазмом, и тогда она точно посмотрит на меня другими глазами. Однако для этого нужно сначала выйти на разговор с этой неожиданно недоброй чертовкой. При чем так, чтобы оказаться с ней наедине. Только как? Очень сомнительно, что Славина пожелает говорить со мной с глазу на глаз. Еще есть Латея… имелась незначительная надежда, что она не замешана в моем пленении, и позже как-то похлопочет обо мне. Возможно, навестит меня здесь.
Устав расхаживать по камере, я опустился на ворох соломы. Еще долго беспокойные мысли вертелись в голове, потом я неожиданно уснул. Так бывает, когда нервное напряжение выгорает и тебя рубит в сон за какие-то секунды. Не знаю, сколько прошло времени. Ночь, проведенная с Латеей, вытянула из меня много сил, теперь я вполне мог проспать до вечера и даже более того. Когда я проснулся, то не сразу понял, где нахожусь. Правда толстые прутья решетки над дверью, через который проникал красноватый свет факела, быстро вернули меня в реальность. Очень скверную реальность. Подумалось, что Элиан и Агата, наверняка обеспокоены. Если от меня долго не будет вестей, то Агата наверняка начнет искать встречи с Радигором и самой Латеей. Только вряд ли кеошерийка сможет добиться чего-либо, если меня заточили по приказу самой княгини.
Я сгреб солому, чтобы стало немного мягче — от каменного пола болела задница и бок. В этот момент послышались шаркающие шаги, затем лязгнул засов и дверь со скрипом открылась. Коренастый тюремщик поставил прямо на пол кружку с водой, положил на нее крупный ломоть хлеба.
— Эй, друг, — я встал, обращаясь к нему, — как бы мне передать весточку ее светлости?
Он глянул на меня как на умалишенного, ничего не сказал и вышел, лязгнул засов.
К огромному удивлению на куске хлеба я обнаружил ломтик сыра. Ну вот, хоть не просто хлеб да вода. Такая мелочь отчего-то мне подняла настроение, хотя никаких проблем с едой и питьем для меня не было: достаточно переместиться на кухню московской квартиры и открыть холодильник. А жрать, кстати, уже хотелось и даже очень. Я поставил кружку вместе с тюремной едой на столик, криво стоявший
