– А что, и приезжай! Тут от Минска по трассе полтора часа хорошего хода. Организую всё как надо, в лучшем виде.
– Уж в тебе-то я, Коля, ни грамма не сомневаюсь. Молодец, что взялся курировать заказник, навёл здесь порядок. Кстати, помощь не нужна, справляешься?
– Вроде справляюсь. Колхоз у нас – миллионер, можем себе позволить, как говорит дочка, шефскую помощь… Ну что, по коням? У тебя завтра дела, у меня вообще выходных не бывает. Давай потихоньку собираться.
Увидев, что Машеров поднялся из-за стола, к нему тут же двинулись сотрудники охраны, а водитель скорым шагом отправился прогревать двигатель ЗИЛа. Пётр Миронович всегда сидел на переднем пассажирском сиденье рядом с водителем. Ровно через пять лет он также должен будет занять место рядом с водителем, только уже не в ЗИЛе, а в неизвестно почему подогнанной к зданию ЦК «чайке», носившей в народе название «консервной банки». А спустя час на трассе по пути к Жодину в «чайку» на полной скорости влетит груженный картофелем самосвал. Пётр Машеров, его водитель и офицер охраны погибнут на месте. Но что, если историю немного подправить?
Позвольте представиться: Сергей Андреевич Губернский, 35 лет от роду, шатен, среднего роста. Немного близорук, так что, работая за компьютером или ноутбуком, приходится надевать очки. Большой поклонник хорошей музыки, невзирая на жанры, главное, чтобы мелодия нравилась, хотя всё же тяготеющий к року. И любитель побренчать на гитаре в свободное время. А так с виду ничем не примечательный персонаж. Кстати, в паспорте стоит отметка: «Разведён».
Что обидно, налево сходил-то всего один раз, когда сидели в весёлой компании дома у друга, и там я познакомился с симпатичной, интеллигентной девушкой в очках с изящной оправой. Впрочем, интеллигентной она была до третьей рюмки, а после пятой оказалась не прочь уединиться со мной в соседней комнатушке, где на старом, комментировавшем все наши прыжки скрипом пружин диване случилось непоправимое… Сначала мне казалось, что лёгкая интрижка останется между нами, но кто-то из наших общих друзей, похоже, донёс до Татьяны «приятную» весть об измене. До битья посуды дело не дошло, но вердикт благоверной был однозначным: «Собирай свои манатки и пошёл вон! В следующий раз увидимся в загсе, а если ты против развода – то в суде!»
Чувствуя свою вину, я попытался уладить возникший конфликт, но противная сторона ни в какую не желала идти на примирение. Тогда я плюнул на всё и вскоре обзавёлся штампом в паспорте и свободой.
Детей с Татьяной у нас не было. Я несколько раз намекал ей чуть ли не прямым текстом, что пора бы уже задуматься о продолжении рода. Однако благоверная каждый раз находила отговорки. Впрочем, поскольку по профессии я учитель истории старших классов, то недостатка в общении с подрастающим поколением не испытывал. Что особенно приятно, мои оболтусы меня обожают, чем может похвастаться редкий педагог. Наверное, потому, что уроки я провожу в несколько неформальной манере, используя игровой элемент. А ещё мы частенько путешествуем по старой Пензе – моему родному городу. Что может предложить пензякам и гостям города обычная экскурсия? Памятник Первопоселенцу, Музей одной картины, музеи Ульяновых, Ключевского, дом Мейерхольда… Никакой экскурсовод никогда вас не заведёт в те проулки и дворики, куда вожу я своих учеников.
Сегодня суббота, уроки в школе закончились раньше, чем в будние дни, и мы с моими спиногрызами из 10-го «Б» в очередной раз отправляемся исследовать центр города. Я решил пройти от бывшего кинотеатра «Родина» до картинной галереи, а затем вниз по Володарского до улицы Горького. Иногда я заранее изучаю маршрут движения, пытаюсь найти какие-то интересные зацепки. Но обычно предпочитаю импровизировать на ходу. Так было и в этот немного пасмурный апрельский день 2015 года.
– Ну что, все готовы окунуться в прошлое?
Я окинул взглядом своё маленькое воинство, состоявшее из девяти представительниц прекрасного пола и семи парней. Всего в классе числилось двадцать три ученика. Но кто-то был не таким ярым фанатом краеведения, а кто-то не смог пойти с нами по объективным причинам. К примеру, Лена Борисова занедужила.
Ладно, что имеем, то имеем. Особенно порадовало, что сегодня к нам присоединился Лёшка Габузов. Кое-как сдавший ГИА, государственную итоговую аттестацию, этот охламон постоянно что-то отчебучивал и слыл настоящим наказанием нашей гимназии. Ко всем урокам, кроме разве что физкультуры, он относился с прохладцей. А тут вдруг решился отправиться с нами. Правда, проследив за его взглядом, я понял истинную причину столь самоотверженного поступка и невольно улыбнулся. Лёшка был по уши влюблён в красавицу Олесю Костину, которая, в отличие от него, живо интересовалась историей и не пропускала ни одной экспедиции, как мы меж собой называли такие экскурсии. Понятно, что сегодня Габузов решил пойти с нами только из-за Олеси.
– Ну, мы готовы, Сергей Андреич, можно трогаться, – поправил лямки пухлого модного рюкзака Витька Болотинский.
Чего он туда напихал, еды, что ли, на весь день? Хотя, скорее, там лежала зеркальная цифровая фотокамера с дорогой сменной оптикой. На днях, зайдя в класс перед уроком, я стал свидетелем демонстрации одноклассникам гаджета, подаренного Витьке предками на день рождения. Не иначе, сегодня решил запечатлеть «вехи большого пути»?
Я же обошёлся маленькой сумкой-планшетом, надетой наискосок через плечо. В одном из её отделов находился простенький, ещё кнопочный мобильник, а в другом лежала электронная книга. Плюс универсальный зарядник, подходивший и к телефону, и к книге. Зарядник я таскал вынужденно, так как телефонного аккумулятора не первой молодости хватало на час-полтора разговора, если же усердно эсэмэсить, то можно протянуть полдня. Давно нужно было купить новый телефон, но всё как-то жаба поддушивала. Да и свыкся я с ним. Этот аппарат прошёл со мной огонь и воду. Причём воду в буквальном смысле слова, потому что однажды тонул в ванной, а второй раз – в лесном роднике, выскользнув из кармана, когда я нагнулся попить ледяной водицы. Да ещё и падал неоднократно, однако работал как миленький.
В электронную книгу я закачал в основном беллетристику, скучных и умных книг мне хватало по работе. Полное собрание сочинений Валентина Пикуля и Юлиана Семёнова, а для разнообразия несколько романов Акунина. Может, кто-то и назовёт книги Акунина китчем, литературной попсой и, возможно, будет прав. Но мне писатель нравился, а почему я не могу читать то, что мне по вкусу?! Правда, политические взгляды Чхартишвили несколько расходились с моими. Кое в чём я с ним был не согласен, но, по большому счёту, в политику я старался не лезть. Для этого есть большие дядьки, а наше дело маленькое – учить детишек уму-разуму.
Хотя, конечно, не такое уж и маленькое. Всё ж таки от родителей и учителей, пожалуй, в равной степени зависит, что будет заложено в голову будущему члену социума и что из него вырастет.
Одет же я был в джинсы китайского пошива, водонепроницаемую куртку NORTEX BREATHHABLE, в кармане которой покоились мой паспорт и портмоне, и в высокие ботинки на толстой подошве, почти что берцы.
Как оказалось, насчёт Болотинского я был прав. Он действительно прихватил с собой фотокамеру, которую вытащил из рюкзака на первой же нашей остановке. А остановились мы у старой башенки возле областного совета профсоюзов.
– Здесь когда-то был вход в подземелья Пензы, – начал я своё повествование. – Подземными ходами до революции была пронизана вся центральная часть города, они тянулись на многие километры. Самые первые ходы пролегали на глубине более двенадцати метров. По периметру они были выложены просмолёнными брёвнами и имели трапециевидную форму. Одна из таких галерей существовала до шестидесятых годов прошлого века. При проведении земляных работ ковш экскаватора на глубине двух метров задел бревенчатый настил, под которым оказалось подземелье. Местная жительница Ольга Глухарёва прошла по лабиринту более пятидесяти метров, освещая дорогу фонарём. Она утверждала, что ход разветвлялся на два направления. Один шёл к Троицкому женскому монастырю, другой – к Советской площади.
– Это возле которой мы и находимся? – спросила Таня Меркурьева, отличница с кривовато сидевшими на носу очками в роговой оправе.
– Сейчас она уже, кстати, называется Соборной, как и до революции. Спасский кафедральный собор, между прочим, возводится практически такой же, который стоял на площади до тысяча девятьсот тридцать четвёртого года, пока его не взорвали большевики… Так вот, – продолжил я, всё больше вживаясь в роль лектора, – во время пожаров, дотла выжигавших деревянную Пензу, священники прятали под землёй горожан. А ещё до наших дней дожила легенда, согласно которой по приказу Емельяна Пугачёва в августе 1774 года в самом длинном туннеле (он насчитывал несколько километров), тянувшемся от центра города под рекой Сурой на остров Пески и далее до Ахун, повстанцы спрятали награбленное – тысячу пудов серебра! Хотя некоторые историки этот факт опровергают, считая действия предводителя бунтарей нелогичными. Ведь отступающему войску как никогда требовались денежные средства.
