А потом Чернобыль рванул.
Самая масштабная техногенная катастрофа прогремела на весь мир. Вся Европа хлебнула. Я не раз слышал, что аварию на ЧАЭС некоторые историки считают одной из причин развала Советского Союза.
В общем, с тех пор, моя жизнь, как и многих советских семей, перевернулась с ног на голову. Впоследствии, моя семья несколько раз меняла место жительства, переезжала.
Я отвлекся от воспоминаний — Ветров внезапно толкнул меня локтем в бок.
— Леха, сейчас садиться будем!
Шлепнув себя пару раз по щекам для бодрости, я тряхнул головой и окинул отсек сонным взглядом. Парни готовились к посадке. Через несколько минут борт пошел на посадку. Предварительно связавшись с диспетчером, пилоты получили добро. Выделили канал, все шло по накатанной.
Когда колеса чиркнули о бетонное покрытие взлетной полосы, а корпус самолета вздрогнул, я облегченно выдохнул. Каждый раз при посадке, щемило где-то в груди. Не то чтобы предчувствие какое-то, скорее просто индивидуальная особенность. Следуя многолетней традиции, парни похлопали летчикам.
«Илюша» остановился, через несколько минут заглушил двигатели. Пилоты опустили рампу.
Внутрь ворвалось облако сухого жаркого воздуха, в отсеке сразу завоняло перегретым маслом, пылью.
— Все, народ! Выгружаемся! — крикнул я, обращаясь к своим ребятам.
Действовали слаженно. Я и сам, несмотря на звание, не гнушался участвовать в разгрузке. Ну и что, что подполковник?
— Ну-у… — проворчал Ветров, выбравшись наружу с двумя огромными баулами. — Опять эта жара. Дома-то сейчас октябрь.
За пять минут мы полностью разгрузили все наше снаряжение. Инженерное барахло трогать не стали, не наше и ладно. Тем более что борт вроде как никуда улетать не собирался. Пока.
Над взлетной полосой пронеслась пара «Ми-28Н», именуемых ночными охотниками. Стрекотание винтокрылых машин заглушил далекий рокот реактивных «сушек».
К борту самолета, поднимая за собой клубы нанесенной ветром пыли, подъехал «КАМАЗ-бронекапсула», следом за ней подкатил выцветший «Патриот» с эмблемой военной полиции на двери.
Пассажирская дверь открылась, оттуда выскочил майор в традиционной «свинячке». Это чуть позже ее повсеместно заменили «песочкой».
— Подполковник Семенов? — подбегая, громко спросил он.
— Так точно, — выдерживая официальность, крикнул я.
— Здравия желаю, я майор Ивановский. У меня для вас готова машина. Группу в броню, — он указал на «бронекапсулу». Поместитесь?
— Справимся. Что по обстановке, что обнаружили?
— Вам все расскажут в штабе. Мне приказано только встретить вас.
Я кивнул. Обернулся к своим.
Майор Ветров и еще двое младших офицеров, что-то обсуждали, глядя на ряд стоящих у ближайшего ангара штурмовиков. Боевые машины вблизи выглядели сурово.
— Антоха, грузитесь в КАМАЗ, — скомандовал я, осматривая наш багаж. — Шмотки туда же. Шустрее, нас уже ждут.
По лицам бойцов я понял, что они крайне недовольны.
Еще бы. В пятидесятиградусную жару, под палящим солнцем лезть в «бронекапсулу» — суровая пытка. Внутри настоящая баня, в прямом смысле этого слова. Про кондиционеры можно и не заикаться — нет их, и еще долго не будет. А штатная вентиляция — одно название.
Я бесчисленное количество раз сидел внутри, даже приходилось отстреливаться. Броня хорошо защищала от стрелкового оружия и осколков, но не более. В целом, этого было достаточно. Безопасность, конечно хорошо, но за нее нужно чем-то платить.
Загрузились. Сверху, из смотрового люка выбрался закутанный по уши пулеметчик, положил рядом «Печенег». Помахал мне, показал большой палец.
Я кивнул, влез в «Патриот», хлопнул дверью. Водитель тут же газанул. Развернувшись, мы промчались по краю взлетной полосы, затем сошли на малоприметную грунтовую дорогу. Тут же все окутало клубами дорожной пыли. Где-то за нами ревел дизельным движком «КАМАЗ».
Миновали контрольно-пропускной пункт, ускорились. Здание штаба было одноэтажным, выполненным в виде буквы «П». Весь второй этаж превратили в серьезную укрепленную огневую точку ПВО. Я видел задранные вверх носы устаревших ЗРК «Невы» и «Ангары». Рядом, частично под маскировочной сетью, пригрелся темно-зеленый «Панцирь». Дальше стояли средства радиолокации. Выше, примерно полукилометре приметил замаскированный «С-300». Вся территория штаба была обнесена традиционными «габионами», набитыми землей.
Вообще, средств противовоздушной обороны на базе было более чем достаточно. Эль-Камышлия самая северная точка Российской группировки войск в Сирийской Арабской Республике. Поэтому аэродром здесь имел ключевое значение — до Турции доплюнуть можно.
— Куда дальше? — спросил я у Ивановского, когда мы подъехали к зданию.
— Туда.
Подхватив свой планшет с важными документами, я двинулся за майором.
Едва вошли внутрь, я тут же ощутил приятную прохладу. Кондиционеры работали, похвально. Отряхнулся от пыли, двинулся за майором. Быстро прошли прямой коридор. Дневальный на пропускном пункте лениво козырнул, привстав для вида… Не до него сейчас.
Вошли на командный пункт.
Атмосфера царила напряженная, это хорошо чувствовалось. Кажется, произошло что-то серьезное. Здесь уже собралось больше десятка офицеров, в званиях не ниже подполковника. Видимо, ждали только меня. В центре помещения находился огромный стол, на нем расстелена исчерченная линиями и обозначениями карта подконтрольной территории. Начальником тактического направления здесь был полковник Зубов, мой знакомый еще по «родной земле». Противный мужик, карьерист. Несколько лет назад, чтобы подняться по карьерной лестнице, косвенно подставил меня в одном неприятном деле.
— Товарищ полковник, подполковник Семенов прибыл в ваше распоряжение! — отрапортовал я, следуя уставу. Не то чтобы я показушник, но в компании незнакомых офицеров всегда соблюдаю субординацию.
— Семенов, давай без этой ерунды! — ко мне подошел низкорослый полный мужичок, с полковничьими погонами. Круглая как колобок, да еще и лысая голова — к ней приклеилось хитрое лицо, розоватого поросячьего цвета. На груди шеврон с фамилией, символизирующий о том, что передо мной и есть Зубов. Он протянул пухлую руку, одновременно кивая на стол.
Ответив на рукопожатие начальника, я поздоровался с остальными.
— Семенов, я понимаю, что тебя выдернули прямо с самолета… — голос у него был неуверенный, то и дело срывался. — Да знаю я, что ты домой летел. Тут «горячее» объявилось. Других специалистов у нас во всей республике сейчас нет, потому и пришлось через «Химки» вопрос решать. Ну, ты же понимаешь…
— Введите в курс дела, — я решил не заморачиваться на ерунде.
— Значит так. — Зубов демонстративно покашлял в кулак, затем склонился над картой. — У населенного пункта Аль-Хиджас была задержана группа боевиков. Ну как, задержана… В общем, почти вся ликвидирована. Э-э… Передвигались боевики на двух пикапах, сопровождали американский грузовик. В кузове наши ребята обнаружили контейнеры, непонятного назначения.
Зубов на мгновение прервался, хлебнул воды из бутылки, затем продолжил.
— Бойцы спецназа, что проводили зачистку, забрали ящики с собой и вернулись обратно на базу. Спустя некоторое время после возвращения, почувствовали себя плохо. На осмотре у медика случайно попали под дозиметр. Налицо признаки острой лучевой болезни, в лазарете подтвердили. Сообщили наверх, реакция была очевидной. У всех бойцов тошнота, рвота, плохое самочувствие. Слабость. В общем, полный букет.
— И где эти ящики теперь? — я заинтересовался информацией. — Признаки острой лучевой болезни, так скоро?
— На одном из направлений, в десяти километрах отсюда, — вмешался незнакомый мне офицер. — Но не это самое интересное! Проводник из местных сирийцев, владеющий русским языком, на осмотре заявил, что на одном из ящиков имелась надпись, сделанная на арабском. «Уран-235», а как вы наверняка знаете, это отработанное ядерное топливо. Предположительно, с Украины.
