Если на земле СССР непременно господствовал, на море война шла с переменным успехом, то в воздухе армии Атлантического Альянса представляли довольно-таки грозную силу. Особенно здесь, на Черноморском театре действий. Оставалось только надеяться, что в Закавказье наши с иранцами еще до зимы успеют разбить проклятых турок и танковые колонны неудержимой ордой хлынут к Босфору, запирая Черное море и создавая угрозу всяческим болгарам, албанцам и прочим румынам.
Вот здесь ничего не изменилось. Как и в моем мире «братушки» готовы предать при первом оплаченном зове, составляя теплую компанию румынам, венграм и хорватам. Хотя тех-то еще можно было понять. В этом мире советское правительство не стало кормушкой для стран «народной демократии», а многим и вовсе пришлось сполна заплатить за поддержку нацистов, выплачивая репарации полные десять лет. Откуда у них возьмется любовь к русским? Хотя судя по нашим девяностым, её все равно не будет. Так зачем, спрашивается, кормить чужих за счет собственного народа?
Косолапов остановился у разбитого бруствера, мы квартировали на месте бывшего оборонительного рубежа. Фронт ушел отсюда на запад только три недели назад, да так и застрял на Днепре. Ни у войск Альянса, ни у наших не было на южном фланге явного перевеса, и наступило временное затишье. Впрочем, и у нашего отдельного батальона также.
- Миша, - отделенный первого относился ко мне просто и по-дружески, уважая мой авторитет и опыт, - как думаешь, зачем вызывают?
- Дело, видать, у командования нарисовалось.
Ох, подведет меня как-нибудь моя проклятая чуйка! Не любят всевозможные компетентные органы, когда кто-нибудь чертополохом выше остальных торчит. Коса и серп их любимые инструменты. Хотя так, может лучше, чем всех сразу дустом морить. Меня с утра какая-то хандра гложет, вот и затеял этот дурацкий спор о любви. Маша вспоминается. Тут она, в этом воюющем мире, я точно знаю. Вернее сказать, чую. За этот мой странный дар меня же и ценят. Он мне, да и остальным ребятам не раз жизнь спасал. Война здесь идет самая настоящая, местами до предела свирепая. Но я нисколечко не жалею, что вырвался из того мира. Он-то точно был обречен умирать проклятущую вечность, этакий обманный ход растянутого Тьмой времени.
- Странный ты все-таки товарищ, Михаил. Как будто не от мира сего, но дело свое крепко знаешь.
Я и не заметил, как мы подошли ко входу в штабную землянку, по внешнему виду почти не отличающуюся от окружающей нас местности. На Черноморском фронте из-за активности американской воздушной разведки огромное внимание уделялось тщательной маскировке. Косолапов остановился у брезентовой занавеси и пристально разглядывал меня. Наш парторг только с виду мужик простецкий, но я точно знаю, что жизнь у него сложилась ох как непросто. Не зря сам батальонный политрук его побаивается, а в штабе воздушной армии уважают. Мне даже становится весело. Сколько еще удастся продержаться до разоблачения? Но иначе не могу, есть на моё прямое вмешательство в дела этого мира собственные резоны.
- Ты угадал, Иванович, меня с Красного Марса прислали к вам на помощь!
- Все шутишь, - губы с вислыми усами разошлись в мягкой улыбке. Мой неунывающий и бесшабашный характер уже стал во взводе притчей во языцах. Эх, знали бы они столько, сколько я, то сразу впали в ступор.
- Еще раз повторяю, товарищи, эта информация совершенно секретна. По сведениям нашей агентуры, скоро в этом районе начнет работать полк новейших американских истребителей-бомбардировщиков. На борту у них установлены навигационные комплексы самой последней разработки, самая современная электроника и вооружение. Наше командование скрытно перебрасывает сюда части элитного ПВО.
- Из-под Москвы небось? – буркает командир третьего отделения сержант Кравченко, мрачный тип из запасного полка, присланный на замену после гибели прошлого отделенного. Потапов с досадой бросает взгляд на подчиненного:
- Опять вы за своё, сержант?
- Виноват товарищ старший лейтенант.
Остальные осторожно помалкивают. Советские противовоздушные ракетные комплексы стали крайне неприятной неожиданностью для американцев и их союзников. Они почему-то были непоколебимо уверены в своей воздушной мощи. Крепкий заслон, который наши смогли выставить на подступе к самым важным городам и портам, эшелонированная противовоздушная оборона армейских частей и соединения стали важнейшим фактором, влияющем на итоги этой мировой кровавой бойни.
Нельзя никогда недооценивать противника! Военные Альянса с большим удивлением узнавали, что и русский флот умеют жестко огрызаться, нанося огромные потери эскадрильям, стартующим с их авианосцев. К Москве же американцам с их хвалеными сверхзвуковыми бомбардировщиками прорваться так и не удалось. Впрочем, и советское командование оказалось ошарашено массовым применением на поле боя ракетных противотанковых комплексов. В итоге на некоторых участках фронта наступление пришлось остановить. Танки закончились и их экипажи. Для ввода в строй машин, стоящих на резервных складах, требовалось время. Кадровые армии, истощив себя, просили о передышке, и война скатывалась в очередную тотальную.
- Задачи всем ясны? – инструктаж проведен, Потапов еще раз в тусклом свете карбидной лампы осматривает наши лица и удовлетворенно кивает. – Тогда на рассвете выдвигаемся. Завтра обещают туман и нелетную погоду, успеем добраться до места, а ночью окопаться.
- Группа прямой поддержки выдвигается с нами? - задал за всех самый важный вопрос замкомвзвода Зинтарас, сухощавый литовец, один из немногих кадровый военный.
- Нет. Командование решило, что они привлекут к нам ненужное внимание.
Вот это уже серьезная неприятность! Без дивизиона огневой поддержки, вооруженной бронетехникой и самоходной артиллерией нам придется очень туго. Ведь частенько взводу технической разведки приходится действовать на самой линии фронта. Потапов оглядывает наши похмуревшие физиономии и добавляет:
- Нам обещали помощь авиации и вертолеты.
Все дружно выдыхают. Вертолеты нынче редкость, их и так было немного, а сейчас стало еще меньше. На винтокрылой машине убраться с «очень горячего пяточка» можно намного быстрее, чем на машине или пехом. Американцы используют вертолеты на фронте массированно, их у них тысячи. Главных врагов нашего специального взвода авиационной разведки также доставляют именно они.
- Товарищи бойцы, партия и командование надеется, что вы с честью выполните это очень важно задание!
О, наш политрук нарисовался! Капитан Клюжев, по прозвищу «Неуклюжев» на гражданке был каким-то районным секретарем, больше просиживал в кабинетах, имел изрядный лишний вес и совершенно лысую голову. Это, скорей всего, от неправильного питания. Вечно он жаловался на несуществующие болячки. В роте его не любили, не наш он какой-то человек.
- Мы в курсе, товарищ капитан, - Косолапов уже встал, не давая напутственной речи политрука затянуться. Не ладили они друг с другом. Еще бы! Тот типичный бюрократ-карьерист, другой полностью вышел из толщи народной. Одна «шпала» против трех «кубиков», погоны здесь так и не ввели, поэтому мне поначалу было сложно разобраться во всей этой катавасии с петлицами и шевронами. Хотя учитывая, что половина действующей армии ходила в маскхалатах и разгрузочных системах, это решение оказалось правильным. После Отечественной полевую форму вдобавок унифицировали, чтобы сократить потери среди офицеров.
- Мы надеемся…- не унимается Клюжев.
- Товарищ политрук, нам надо собираться, - ставит точку в споре парторг и направляется к выходу из штабной землянки. Капитан бросает в его сторону взгляд, полный ненависти, но замолкает. Не тот у него «политический вес». Меня же останавливает тихий голос взводного:
- Младший сержант Кожин, с вами тут хотят переговорить из особого отдела армии.
Чувствую бегущий по спине мерзкий холодок. Как будто на фронте и без этих «товарищей» не хватает неприятностей! Давненько меня они не беспокоили, с самого госпиталя.
