Происхождением алмазов, пожертвованных на благотворительность, тоже никто не станет интересоваться. Это совершенно законно. Оружие границу Японии не пересечёт. Вкладывать, по сути, мои же деньги в мой фонд «Дети Африки» будут легально. В итоге за короткое время я получу сверхвысокую прибыль при низких затратах, по факту, ни за что не отвечая. В данной сделке я выступил лишь как посредник, а не прямой участник, за исключением первого этапа.
Если рассматривать моральный аспект этого бизнес-плана, что в одной стране, что в другой, что с моим участием, что без него, абсолютно ничего не поменяется. Спрос рождает предложение. Не будет поставок от аль-Бадара, появятся поставки от условного мистера Смита из организации с аббревиатурой из трёх букв. Чтобы на что-то реально повлиять в лучшую сторону, нужно иметь соответствующий вес и репутацию.
Кроме того, данная сделка позволит мне привлечь в благотворительный фонд дополнительные средства и быть может, заставит о чём-то задуматься тех, кто будет отправлять пожертвования. Это лучше, чем если бы я просто перечислял бедным детям по несколько тысяч иен с зарплаты. С другой стороны — патроны не булочки и здоровья людям не добавят. Как же всё сложно. «Там, где есть свет, должна быть и тень, а там, где есть тень, — свет. Нет тени без света и света без тени», — как писал Харуки Мураками. Мог бы привести похожую цитату и из другой книги, но ссылаться на Карла Юнга что-то не хочется.
Есть у этого бизнес-плана и минусы. В любой момент там может произойти всё что угодно. На этот рынок слишком большое влияние оказывают внешние факторы и игроки. Сегодня там у власти одни, завтра другие, а послезавтра придут третьи и сожгут, или захватят завод. С другой стороны, построить новый, такой же, не потребует от нас ни много времени, ни затрат. Следующий фактор риска, — непредсказуемость партнёров. Также со стороны некоторых стран могут последовать обвинения компании аль-Бадара в торговле оружием, драгоценными камнями, эксплуатации детского труда, уклонении от уплаты налогов и прочее и прочее.
Прежде чем всё это провернуть, я тщательно проверил, чтобы мной не нарушалось Японское законодательство на её же территории. Всё было оформлено как положено. Официально я лишь занимаюсь рисковыми инвестициями и выплачиваю дивиденды, а всё остальное остаётся на совести моих партнёров.
Чтобы данная схема худо-бедно заработала, я потратил полторы недели своего времени, все сбережения и слетал по туристической визе в Йемен. Чтобы спокойно этим заниматься, временно выключил телефон Мацумото и завёл себе новую сим-карту, вместе с аппаратом. Как я уходил от наружного наблюдения господина Кайто, отдельная история, даже не стоящая упоминания. Токийский рыбный рынок Цукидзи ранним утром способен помочь потеряться не то что одному человеку, а целой экскурсии китайцев. Гид потом очень удивлялась, почему из отеля вывозила двадцать пять человек, а привезла обратно двадцать шесть. Китайский я знал в совершенстве. В Мацудара-корп за знание иностранных языков доплачивали. Чем лучше их знаешь, тем больше получаешь. Мацумото деньги любил не хуже мальчика Бобби. Любил и копил… до этого дня.
Поездка в Йемен выдалась на удивление буднично. Меня никто не пытался убить, похитить, обмануть. На улицах Адена я не видел ни перестрелок, ни взрывов. Люди там жили своей обычной жизнью, как и везде. Они учились, работали, торговали, мечтали о хорошем будущем, браке, детях. На что ещё обратил внимание. Я совершенно спокойно себя чувствовал при общении с опасными людьми. Не косился взглядом на их оружие. Не боялся в одиночку заявиться на встречу с деловым партнёром, да ещё где-то в пригороде. С пониманием отнёсся к местным традициям и специфике этого бизнеса, что было замечено и по достоинству оценено. Проявил профессионализм настоящего, японского офисного служащего, приехавшего заключать контракт. Быстро сделал свои дела и улетел обратно, не увидев в этом ничего особенного. Это-то и показалось странным. Я подозрительно легко сменил «маску» и манеру поведения. Сориентировался на местности. Интуитивно понимал, что нужно делать. Складывалось впечатление, будто я чем-то подобным раньше уже занимался. Ощущения дежавю посещали меня часто, и это пугало. Я не хотел быть тем, кем видел себя в отражениях. Поэтому с большим облегчением улетел обратно к своей спокойной, мирной жизни.
Прежде чем закладывать вторую «петлю» моей будущей корпорации, пока это звучит столь же смешно, как и словосочетание — патронный завод Абдель бин аль-Бадара, нужно найти себе офис и сотрудников. Стать более похожим на обычную, преуспевающую, респектабельную, хотя бы по внешним признакам, инвестиционную компанию. Мне требуется приличный офис, сотрудники и секретарша. Ах да, ещё нужна машина с водителем. Костюм у меня уже есть.
Пока добирался на метро до своего прошлого места работы, как и многие другие офисные служащие, поразмыслил над тем, зачем Абделю понадобился дополнительный капитал и партнёр из такой страны, как Япония? Он что, собирается расширять производство? Не будет же этот человек покупать кувшин, золотые монеты и закапывать их у себя на заднем дворе, как делали предки? Он и о существовании акций-то узнал только недавно, когда домой вернулся племянник, окончивший в Египте университет, по специальности — экономист. Собственно, на Египетской фондовой бирже я их и нашёл. аль-Бадар, наслушавшись сказок, решил последовать примеру успешных соседей, одними из первых на полуострове догадавшихся пересесть с верблюдов на мерседесы. То есть, идти в ногу с прогрессом.
Прежде чем идти в новую жизнь, нужно уладить несколько вопросов со старой. С этой мыслью покинув станцию метро, увидел двух офицеров полиции, явно дожидающихся именно меня. Смотрели они только на одного человека, без удивления или настороженности. Как и подозревал, меня сразу остановили. Представившись, офицеры сообщили, что я являюсь подозреваемым в краже велосипеда у торгового центра, поэтому попросили проехать с ними в участок, разрешить это, конечно же, недоразумение. Деваться было некуда, да и незачем, поэтому добровольно уселся в полицейскую машину. Доставив в участок, офицеры прямо со стоянки отвели меня в самую дальнюю комнату для допроса, где видеокамера под потолком была не просто чем-то заклеена, а демонтирована. От неё один кронштейн остался. Минуты через три в эту комнату вошли двое серьёзных мужчин средних лет, в стандартных офисных костюмах. Их объединяло не только это, но и короткая стрижка, невыразительные лица, скупость на эмоции.
— Добрый день, господин Мацумото. Меня зовут агент Табатта, а это мой коллега, агент Удоу, — представился один из них, усевшись за стол, напротив меня.
Второй со скучающим видом встал у двери. Как и полагалось, он показал свои документы.
— Мы из Найтё*, — будничным тоном сообщил агент Табатта, с таким видом, будто это всё объясняло. — Вы ведь уже всё вспомнили, не так ли Мацумото-сан? — уважительно ко мне обратился.
Краем глаза заметил, как его напарник напрягся, стараясь этого не показывать. Насколько я помню, Найтё — это информационно-исследовательское бюро при кабинете министров (Naikaku Chosashitsu Betsushitsu; сокр. Naicho) Ведущая разведслужба Японии. Где-то внутри меня сжалась пружина.
— Просите? Могу ли поинтересоваться, что именно я должен был вспомнить? — вежливо спросил с немного растерянной, робкой улыбкой абсолютно честного, законопослушного человека.
Агенты разведки многозначительно переглянулись.
— Вы можете сказать, где вы были… — вот теперь и я напрягся, пока не услышал дату, отделяющую нас от сегодняшнего дня аж на восемь лет.
— Агент Табатта, к сожалению, я не могу ответить на этот вопрос. Извините. Я не помню, что делал месяц назад, а вы просите о таком. Кроме того, после аварии у меня остались большие провалы в памяти. Об этом указано в моей медицинской карте, — сослался на заключения врачей, не уточняя, что за авария.
