– Но он ранен, – выдвинул последний аргумент Кехт.
Если он рассчитывал раздуть в моей душе искру жалости, то сильно просчитался – ее угольки давно потухли.
– Тем ценнее его жертва. Вернувшись в замок своего отца, он сможет потрясти воображение своей прекрасной дамы правдивым рассказом о жутких лишениях.
– Если ты боишься за свое целомудрие, то по древней традиции между вами можно положить обнаженный меч, – не сдавался он.
Я глубоко вздохнула. Ну как объяснить оруженосцу благородного рыцаря, что мне вовсе не улыбается ночевать в тесной пещере в компании двух особей мужского пола, чье понятие о личной гигиене застыло на уровне «дождь прошел, и я стал чистый». К тому же третий сын графа Норыльского умудрился совершить путешествие в полном воинском облачении, сняв которое, вряд ли стал пахнуть розами. Немного поразмыслив, я вспомнила, что, судя по рыцарским романам, благородных сэров хлебом не корми, дай принести какой-нибудь обет. А еще раньше в кельтских племенах принято было накладывать гейсы (запреты-табу). Причем гейсы могли быть весьма оригинальными. Например, не пить молоко в походе. Или не оставаться на ночлег в том доме, из которого виден огонь или свет после захода солнца.
Я потупилась, как положено благонравной девице, чинно скрестила руки на животе и приготовилась произнести самую витиеватую речь, на какую была способна. Эффект несколько портил Тиграш, все еще попирающий могучей лапой худосочную грудь оруженосца. Но отзывать тигра пока не стала, справедливо рассудив, что близкое соседство хищника придаст словам необходимый вес.
– Дело в том, что я странствую по миру в поисках пропавшей принцессы Норандириэль, чье местонахождение хоть и известно, но несколько неопределенно. В связи с этим возложила я на себя обет не ночевать в одном помещении с особами мужского пола. Боюсь, если сделаю для вас исключение, не будет удачи в моем путешествии.
Фух, складно загнула. Хоть бери блокнот и записывай для потомства.
Кехт некоторое время таращился на меня, как на помешанную.
– А может, мы с сэром Толесналом переночуем в пещере, а ты с тигром снаружи? Нас двое, и рыцарь ранен…
– А я женщина, приехала сюда первой и договорилась с Арданассак. А пещера, между прочим, ее, – парировала я. – К тому же вы рыцари, а значит, должны вести себя по-рыцарски. То есть уступить место даме.
– Но я не рыцарь! – возразил Кехт.
Надо же, какая мелочность. Все-таки нашел к чему придраться.
– Но собираешься стать им. Так что есть повод потренироваться.
И, не дав парню опомниться, развернулась на сто восемьдесят градусов и удалилась в компании тигра. Между лопаток долго ощущался буравящий взгляд парня. Что ж. Пусть смотрит пока, за погляд денег не беру.
Кехт не солгал. Не солгал в том, что из грифона вытащили копье. Не солгал и в том, что принесет лечебную грязь не только для охромевшего рыцаря. Когда я вернулась, грифон все так же лежал на боку, напоминая скорее огромный бесформенный валун, чем живое существо. Не знаю, дышал ли он вообще, но разило от него хуже, чем до удаления орудия усекновения. Если судить по сногсшибательному амбре, он должен быть мертв давно и безнадежно. Но на всякий случай я поостереглась подходить близко и тыкать палкой ради проверки. Назовите меня жадиной, но все конечности чем-то дороги для меня.
Сэр Толеснал живописно возлежал под яблоней неподалеку, и тоже благоухал отнюдь не цветущим лугом. Радует, что пещеры ему не видать как собственных ушей. Достаточно испытаний на сегодняшний день.
Он оказался моложе, чем я могла подумать. На вид лет шестнадцать-семнадцать. Бородка клинышком не делала его старше, чем он был, юношеская округлость еще не покинула щеки, а ямочки на них вызывали невольное желание улыбнуться в ответ. Светло-русые, слегка вьющиеся волосы романтическим ореолом обрамляли лицо, неожиданно карие глаза с поволокой смотрели задумчиво и мечтательно, белые крепкие зубы с хрустом вгрызались в спелую мякоть краснобокого яблока. М-да, в Средние века в шестнадцать лет юноши считались взрослыми мужами, а женщины в моем возрасте если еще не бабушками, то матронами уж точно.
Оруженосец со знанием дела наложил лечебную грязь на пострадавшую конечность рыцаря. Щиколотка действительно сильно опухла и в сапог не влезала. Сэр Толеснал с мученическим видом умирающего, которого одолевают многочисленные шарлатаны, откинулся на траву, позволяя Кехту заниматься целительством.
Затем дошла очередь и до грифона. Парнишка злорадно всучил ополовиненное ведро и ехидно пожелал удачи.
– Разве ты мне не поможешь? – удивленно поинтересовалась я, хотя ответ был и так очевиден.
– Нет. Мне еще придется разделать двух козлов, и если мы хотим поужинать еще сегодня, нужно начать прямо сейчас.
Что ж, тут не поспоришь. Не найдя слов для возражений, мне осталось только принять злосчастное ведро и приступить к делу. Ладно. Раньше начну, раньше закончу. В ответ на мой недоуменный и растерянный взгляд рыцарь пожал плечами, извлек откуда-то еще одно яблоко и потер его о рубаху. Вряд ли от такой незамысловатой процедуры плод стал чище.
– Я бы помог тебе, прекрасная дама, но, как видишь, жестокая рана не дает сделать это, – то ли извинился, то ли похвастался он, и с хрустом вонзил крепкие зубы в сочную мякоть плода.
Что ж, хочешь, чтобы дело было хорошо и быстро сделано, – сделай его сама. Придется проверить истину на собственной шкуре.
Ведро оказалось тяжелым, грязь вонючей до слезотечения, а грифон злобной, неблагодарной тварью, не стоящей спасения. Но когда меня смущали трудности? Напротив, я имею обыкновение создавать их себе, чтобы затем героически преодолевать. Монстр позволил подойти к себе поближе; как оказалось, он сделал это лишь для того, чтобы попробовать оторвать какую-нибудь часть моего стройного тела себе на память. Поймите меня правильно, я вовсе не против памятных знаков, но это уже чересчур. Пришлось проявить чудеса резвости, все время прыгая и уворачиваясь от массивного клюва монстра. Сэр Толеснал вовсю радовался зрелищу, усердно делая вид, будто это кусочек яблока угодил не в то горло. Потрясающая деликатность, только почему-то очень хотелось поблагодарить его, нахлобучив на жизнерадостную рыцарскую голову ведро с грязью. Полагаю, это уж точно поубивало бы его оптимизм. Почему я не сделала этого? Наверное, потому, что никак не могла выбрать, кому презентовать сию дивную тиару – рыцарю или же монстру.
Зверь, будучи практически трупом, умудрялся проявлять просто удивительную упертость и почти переупрямил меня, а это уж точно немалое достижение.
«Не то чтобы я против хорошей тренировки, но долго еще ты собираешься скакать, как горная коза?» – ехидно поинтересовался Кумивар.
«Не предлагаешь – не критикуй», – привычно отмахнулась я.
Как обычно, ситуацию спас Тиграш. Боевой тигр подпрыгнул к грифону и зарычал, глядя прямо в полные боли глаза монстра, переключив внимание на себя. Неимоверным рывком грифон воздел себя на шатающиеся передние лапы, издал ответный клекот и приготовился дорого продать собственную жизнь. Однако тигр вовсе не собирался нападать на крылатую помесь орла со львом, и вовсе не потому, что был меньше размером. Храбрости коту было не занимать, сам с кем хочешь поделится. Он рычал, угрожал когтистой лапой полоснуть по неблагодарной морде беспокойного пациента то с одной стороны, то с другой, ловко уворачивался от мощного клюва и продолжал свою опасную игру.
Пользуясь моментом, я подбежала ближе к ране на львинообразном заду и попросту плеснула лечебной грязью. Тут уж не до эстетики – попала, и ладно. Грифон издал такой вопль, как добрая сотня ворон разом, а я едва успела убраться подальше, чтобы не получить удар мощной задней лапы. Вот и верь после этого монстрам. Только что умирал, а поди ж ты.
«А ты всерьез рассчитывала, что монстр бросится тебе на грудь, благодарно всхлипывая? – не удержался от шпильки Кумивар. – В следующий раз дважды подумаешь, прежде чем заниматься лечением монстров. Не каждый зверь принимает помощь с радостью».
Я привычно проигнорировала высказывание клинка, хотя в глубине души была с ним согласна, просто не хотела доставлять удовольствие признанием собственных ошибок. Ладно. Пусть грифон обладает скверным характером, но ведь и я сама далека от нимба святости. В конце концов, укрощение зверюги вовсе не требуется, главное – подлатать его, чтобы он смог убраться с огорода Арданассак своим ходом в целости и сохранности, а не по частям в седельных сумках доблестного рыцаря. Впрочем, седельные сумки все равно не выдержат подобного веса, а на месте худосочной клячи, по ошибке названной скакуном, я была бы благодарна мне до конца жизни. Пришлось снова тащиться к источнику и мыться. Грязь, кстати, оказалась не только вонючей, но и трудно смываемой.
