— А я думаю, кто это к нам пришел? — сказала она возбужденным голосом (еще не успокоилась от перепалки с Норой Георгиевной).
— Добрый день! Добрый день, — расцвела широкой улыбкой Юлия, — а я вам тут Светланочку привела. Чтобы вы сами не ходили, не утруждались.
Я вытаращилась на нее, обалдев окончательно.
— И вещи вот все, в чемоданчике, — продолжила заливаться соловьем Валеева уже перед Риммой Марковной. — Все перестиранное и переглаженное. А носочки я в боковой кармашек сложила, там и гольфики по цвету разложены, они с помпончиками…
— Так, — мрачно сказала я и Юлия испуганно умолкла. — Вы адресом, случайно, не ошиблись, гражданочка? Забирайте своего ребенка и валите отсюда, или я сейчас милицию вызову.
— Но как же… — растерялась Валеева и умоляюще посмотрела на Римму Марковну.
— Лидия! — строгим голосом сделала мне замечание Римма Марковна. — Мы об этом с тобой говорили. Девочку нужно забрать, не гоже ей в интернате жить. Ничего хорошего из этого не выйдет!
— Конечно! — лучезарно заискрилась Валеева и обратилась ко мне, — вот видите! Вы слушайте, Лидия, что вам старшие говорят.
Я молчала и смотрела на весь этот цирк исподлобья. Пауза затягивалась.
— Лидия? — неуверенно сказала Римма Марковна, осознав, что явно перегнула палку.
— Неужели у вас черствое сердце? — со слезами на глазах привела убийственно логичный аргумент Валеева.
— Вон отсюда! — рявкнула я (достали меня все).
— Лидия! — возмутилась Римма Марковна.
— Лидия! — возмутилась Валеева.
— Сейчас за ногу с лестницы спущу! — гаркнула я.
— Прекрати! — вспылила Римма Марковна, гневно.
— Вы не посмеете! — еще больше возмутилась Валеева.
— Доказать? — психанула я и шагнула к ней.
— Убивают! — заверещала Валеева тоненьким голосом, правда неубедительно, и умоляюще посмотрела на Римму Марковну.
— Лидия! Не вздумай! — закричала Римма Марковна.
А Светка просто взяла и заревела.
Замолкли мы все одновременно. Светка сидела на полу и ревела, ревела, раскачиваясь, с подвыванием. Слезы ручьями бежали по щекам.
— Деточка, ну, что ты, что ты… — забормотала Римма Марковна, опускаясь перед ней на пол, — не плачь, маленькая, не плачь, хорошая! Все будет хорошо. Вот мы сейчас с тобой пойдем к бабушке Римме. Бабушка Римма голубцов настряпала. Со сметанкой. Вкусненько-вкусненько. Ты же любишь голубцы?
— Нет! — прорыдала Светка, размазывая слезы по лицу.
— Ну и ладно! — согласилась Римма Марковна. — Зачем нам эти голубцы. Мы котлеток тебе сейчас нажарим. Котлетки вкусненькие… и зайца твоего мы сейчас найдем. Ты же помнишь своего зайца? Он ждет тебя, а ты не идешь и не идешь…
— Где мой заяц? — заинтересовалась Светка сквозь слезы.
— Так в комнате он, — доверительно сообщила ей Римма Марковна, понизив голос, — только не говори никому, ладно?
Светка неуверенно кивнула, и тревожно посмотрела на меня.
— Тогда давай руку и пошли искать?
Светка вжала голову в плечи, еще раз взглянула на меня, крепко схватила Римму Марковну за руку, и они ушли в квартиру.
Мы остались с Валеевий один на один.
Увидев мой сатанеющий взгляд, Валеева ойкнула, бросила чемодан и почти кубарем слетела по ступенькам вниз. Хлопнула дверь подъезда, и я осталась в прохладной тишине одна.
Это просто свинство, какое свинство!
Я с силой втянула воздух сквозь сжатые зубы и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться.
Вышло не так, чтобы очень…
Я решительно ворвалась в квартиру. Из кухни доносилось задорное сюсюканье Риммы Марковны, ей вторил детский смех.
Мне же было не до шуток. Совсем не до шуток.
Мало того, что мне здесь не нужен ребенок. Даже свой ребенок. Тем более чужой. Тем более — ребенок семейки Горшковых. Тем более, при живых родителях, бабушках, дяде. Тем более, когда мне его вот так нагло втюхивают, даже не спрашивая моего мнения!
Чеканным кавалерийским шагом я вошла на кухню.
Римма Марковна мешала тесто на оладушки, Светка сидела с ногами в моем любимом кресле и ела мои любимые голубцы.
— Так, — сказала я спокойным голосом (ну, почти спокойным, в общем, какой получился, таким и сказала). — Сейчас я пойду к Ивану Тимофеевичу, позвоним участковому. Составим акт и вернем ребенка родителям или в органы опеки и попечительства.
Римма Марковна возмущенно вскинулась.
— А с вами, Римма Марковна, у меня будет отдельный разговор, — процедила я, — чувствую, загостились вы тут. Иван Тимофеевич обещал помочь решить ваш вопрос с комнатой. Заодно и порешаем, что с вами дальше делать.
— Лида…! — охнула Римма Марковна и схватилась за сердце.
Проигнорировав все эти примитивные манипуляции, я пошла к соседям, аккуратно обойдя чемодан, который сиротливо продолжал стоять на лестничной площадке.
Увы, Ивана Тимофеевича дома не оказалось, они с супругой укатили в гости к приятелям. Дверь открыла его дочь, Катя. Она училась в Москве на архитектора, и сейчас приехала домой на каникулы. Я попросилась позвонить.
Пока обменивались с Катей приветствиями, меня осенила мысль — вызвать участкового успею всегда, нужно сначала позвонить Валееву. Вдруг он вообще обо всем этом ничего не знает. При всей своей любви к красивым женщинам, Светкин отец показался мне человеком серьезным.
Я набрала номер.
— Алло, — прозвучал в трубке знакомый баритон.
— Василий Павлович? — на всякий случай спросила я (черт, ненавижу имя Василий!) — Это Лидия Горшкова.
— Лидия? — удивился Валеев. — Что случилось?
— Как что? Только что ваша супруга Юлия привела Свету ко мне домой, с вещами. Бросила ее и ушла. Вы в курсе?
— Но вы же сами предложили, чтобы она пожила немного у вас, — растерянно ответил Валеев, — Мы с Юлей сегодня ночью уезжаем в круиз, на юг, там довольно сложная логистика, ребенку без акклиматизации в таком возрасте будет некомфортно…
— А я тут при чем? — начала закипать я. — Ничего я никому не предлагала. Ваша супруга зачем-то вам врет.
— Но… — попытался что-то там вякнуть Валеев, но я перебила.
— Василий Павлович! — рявкнула я в трубку. — Извольте забрать ребенка. Мне безразлично куда — к себе, к Ольге, в детский дом…
