вокруг словно надвинулись. И я могучим усилием воли заставил себя остаться на месте. Тени отступили, словно нехотя. Зрение прояснилось. Я понял, что выронил зажигалку. Комната освещалась теперь только древними свечами. Я выматерился. Помогла. Сразу стало как-то легче жить.
Одновременно с моими матами рядом послышался тихий стон и звук падения тяжелого и мягкого. Я обернулся и увидел, что Вячик валяется на полу, безвольно раскинув руки. А тени вокруг него извиваются, словно живые.
— Ну началось! — вырвалось у меня.
Я растерянно пялился на Вячеслава. Он лежал на спине. Вернее, на своем плотно набитом рюкзаке, отчего его голова была запрокинута назад. Выглядел он удручающе мертвым. Легкость ушла и я остро почувствовал потребность заматериться. Но я был так растерян, что даже не мог подобрать соответствующие случаю маты. "Ну это пиздец", казался слишком уж банальным и заезженным, не отражающим всю глубину ситуации. Внезапно, Вячеслав громко захрапел. Это меня резко успокоило — он просто без сознания.
Я бросился к нему на помощь. Попытался привести в чувство, похлестав по щекам. Зачем-то приподнял ему одно веко и заглянул в глаз. Это мне ничего не прояснило, разумеется. Но мне не нравилось, что он так валяется. Поэтому я посадил Вячика на жопу. Придерживая безвольно болтающееся тело, достал из его рюкзака кока-колу, плеснул себе на ладонь и ему на лицо, сделав и без того трудную ситуацию, еще и приторно-липкой. Вячик храпеть перестал, но и в себя не приходил. Я обхватил его поперек торса и в могучем усилии поднял на ноги. Напрасно. Ноги его не держали, он болтался в моих объятиях, как ватная ростовая кукла. А еще он оказался очень тяжелым. Бросить его обратно на пол мне показалось неправильным. Я повернулся в одну сторону, потом в другую. И внезапно обнаружил в паре шагов от нас старинный стул с высокой спинкой и подлокотниками. Я потащил безвольную тушку туда. Уверен, со стороны смотрелось как нелепый танец. Должно быть очень забавно. Я даже хрюкнул от смеха. И тут же понял, что нервишки то у меня шалят. Наконец я с размаху усадил пахнущего кока-колой Вячика на стул. Стул жалобно скрипнул, как умирающая утка, и начал разваливаться. В последний момент я успел подхватить Вячеслава подмышки и не дать ему упасть вместе с развалившейся конструкцией на пол.
Я поискал глазами другую мебель. Нашел еще пару стульев неподалеку. Но теперь они выглядели подозрительно. Еще сломается доска и проткнет Вячика острым концом, как в "Пункте назначения". Что-то у меня пессимистичный настрой какой-то. Даже не знаю, с чего бы это. Я снова растерянно повертелся на месте. Держать Вячика было неудобно, и он становился как будто все тяжелее и тяжелее. Я подтащил его обратно к каменному столу и прислонил его к деревянной, резной ножке. Устало встал и оперся о столешницу сам.
Это было ошибкой. В этот раз меня затянуло резко, я не успел отдернуть руку. Снова почувствовал знакомое по первому разу, тянущее чувство перехода, которое как будто размазывало время, тело и разум ровным слоем по поверхности вечности, как экономная пенсионерка сливочное масло по куску хлеба.
Последние наносекунды своего сознания я потратил на могучие усилие упасть так, чтобы не ткнуться в мокрую от кока-колы бородатую щеку Вячика. Да, мне показалось это важным.
Когда я открыл глаза, то обнаружил себя в знакомом помещении. Вон теневики клубятся, вон трон, вон "бассейн". А вот эту зловещую фигуру я не помню. Я вскочил на ноги. Фигура обернулась и проговорила очень густым и, одновременно, утробно-рычащим басом:
— Ну наконец-то! Я уже устал тебя ждать! — вот это у него голос. Как будто Джигурде добавили басов и пропустили через программу, смешав со звуками рычания большой кошки.
Фигура сделала широкий шаг в мою сторону.
— Я жду объяснений, Сережа. И лучше бы тебе не тянуть с ними. Я теперь кусаюсь!
Я, наконец, рассмотрел стоявшего передо мной получше. И понял, что это не человек. Его голова была львиной. Вернее, сильно похожей на львиную. Лоб выше, пасть не такая большая. Слегка хуманизированный такой лев, и грива колоритная. Но в львиных чертах сквозило что-то странно знакомое.
— Эээ… — куда менее пафосным голосом отозвался я. И, чувствуя себя идиотом, растерянно спросил. — Вячи… чеслав, это ты?
— Да! Но теперь я леонид! — львиноголовый запрокинул голову кверху и издал жуткое, громкое как мотоцикл без глушителя, рычание. Я очень не сразу понял, что он так хохочет. Вячик отсмеялся и посмотрел на меня. Я так и не нашел пары минут для ревизии своего словарного запаса и составления пары новых предложений, которыми бы можно было описывать окружающий мир. Старых и никогда раньше не подводивших меня матов, внезапно остро стало не хватать. Вот уж показатель резко изменившейся жизни. Если вам трудно подобрать слова, то вы столкнулись с чем-то действительно новым. Поэтому я таращился на львиные клыки в огромной пасти молча. Но взгляд, иногда, красноречивей всяких слов. Львиноголовый смутился и с очень узнаваемой интонацией сказал:
— Ну, Серега, ты чего? Леонид же! Раса львиноговых чуваков в дэ енд дэ, забыл? Я себе перса такого выбрал.
— А, в этом смысле леонид, а то я запутался малость, — облегченно сказал я, уверенно опознав в говорившем повадки Вячика. — Подожди! Стоп! В смысле перса выбрал?
Львиноголовый, с задумчивым но страшным до дрожи в пальцах рыком, посмотрел на меня, склонив голову. Это он вроде как задумчиво хмыкнул. Это же он хмыкнул. А это точно Вячик? Я на всякий случай сделал шаг назад, только сейчас заметив, что у львиноголового на боку висит меч.
— Серый, спокойно. Это я, Вячеслав! — тихо прорычал львиноголовый и поднял руки с толстыми пальцами и здоровенными когтями. Такие только болгаркой стричь. — Помнишь, в последней игре вы застряли на загадке из детского сборника и вы полтора часа её решить не могли? Я ещё так смеялся, что у меня носом Кола пошла?
— И тогда уже смеялись все мы, — обиженно протянул я. — И были тогда там…
Львиноголовый не торопясь перечислил имена игроков и их персонажи. Последних, по классам.
— А имя персонажей? — задал вопрос с подвохом я.
— Да не помню я их! Еще бы я ваши имена запоминал! Слишком часто умираете! — фыркнул Вячик. Это правда, имена персонажей он себе выписывал на бумажку и не пытаясь их запомнить. Я, наконец, успокоился. К тому же теневики, лениво шарящиеся вокруг, относились к Вячику безразлично. Явно не чуя в нем угрозы.
— ладно. Хорошо. Допустим, — наконец принял ситуацию я. — Но откуда
