* * *
Месяц спустя. Июнь 637 года. Александрия.
Пузатые баржи сновали от Тергестума до Александрии без отдыха. По большей части они везли воинов III Иллирийского Легиона, а потом несметное множество коней, на которых эти самые воины должны будут служить. Но вот сегодня завсегдатаи порта, которые уже пообвыклись при новой власти, увидели что-то новенькое…
— Глянь, какая девка! — восхищенно присвистнул портовый грузчик, когда задняя стенка корабля с грохотом упала на причал, и оттуда вышел вороной конь неописуемой красоты. Его вела под уздцы какая-то молоденькая девчонка крайне непривычного для этих мест вида. Конь заметно нервничал, прядая ушами. Он отвык от солнечного света и теперь с опаской оглядывался, кося по сторонам крупными влажными глазами. Тут было жарко и солнечно, куда жарче, чем в тех местах, где он жил раньше. Ему тут не слишком нравилось.
— Да, девка огонь!— согласился его собеседник, прихлебывая из кувшина мутное местное пиво. — Все при ней. Я бы ей присунул разок-другой.
— Да куда тебе! — заржал первый. — Тебе даже шлюхи портовые по двойной цене дают. Ты же урод, каких поискать.
— По роже бы врезал, чтобы не кобенилась, а потом присунул, — с вожделением пялился на девчонку его товарищ. — Девка-то из варваров. Небось, и по-нашему ни бельмеса не понимает. Смотри, в штанах ходит, потаскуха. Ей за честь будет с приличным человеком лечь.
Девчонка птицей взлетела на коня и повернула его грудью к говорившим. Ее хорошенькое личико исказила гримаса гнева.
— Ты что сказал, грязь? — брезгливо произнесла она по-гречески с заметным акцентом. — На колени!
— Да пошла ты! Ты еще кто такая? — сплюнул первый из говоривших. Он не почувствовал удар локтем своего товарища, который судорожно тыкал пальцем в сторону корабля. А из его бездонной утробы один за другим выходили какие-то парни диковатого вида, каждый из которых вел своего коня, что-то ласково шепча ему на ухо.
— Х-ха! — взвизгнула девчонка и перетянула грузчика плетью, отчего поперек лица у него вздулся багровый рубец.
— Зарежу суку! — заревел тот и вытащил нож.
— Бежим отсюда! — взвизгнул второй. — Убери нож, придурок! Это же воины нового префекта! Нас сейчас на ремни распустят!
Девчонка подняла коня на дыбы, и тот, зло всхрапнув, ударил нападавшего железной подковой в лицо, превратив его в кровавое месиво. Нос несчастного провалился куда вглубь, а передних зубов не осталось вовсе. Они брызнули в стороны мелким крошевом, выбитые тяжелым ударом конского копыта. Тело грузчика отлетело назад, а сам он разметался в пыли, глядя на небо стекленеющими глазами. Он был мертв. Его товарищ, заверещав от ужаса, задал стрекача, но девчонка догнала его и, нещадно хлеща плетью, погнала по причалу под гогот всадников. Резвый конь не давал уйти, и петляющий зайцем грузчик то и дело попадал под плеть озверевшей девчонки, оказавшейся самой княжной Юлдуз. Все это напоминало бы какую-то игру, любимую степняками, если бы на причале не лежал уже один покойник.
— Убьешь ведь дурака!— хохотал крепкий низкорослый воин, который всю эту сцену наблюдал с самого начала. — Оставь его, сестра!
— Думаешь, стоит? — с сомнением посмотрела Юлдуз на грузчика, который упал на колени, закрыл голову руками и теперь глядел на нее умоляющими глазами, негромко поскуливая. Он даже кровь, текущую из рассеченной головы, боялся утереть. — Хорошо, Альцек, пусть живет! Надо будет у Святослава спросить, что тут делают с простолюдином, который хочет взять силой дочь кагана. Я думаю, уж палок-то ему точно дадут. Пошел вон!
— Госпожа! — стукнул кулаком подъехавший словенский всадник в кольчуге. — Полусотник гвардии Берсень. Следуйте за мной. Вас ждут во дворце. Служанки уже прибыли и приготовили ваши покои.
— А мой брат и его люди? — Юлдуз показала подбородком в сторону болгар, которые продолжали выводить на пристань своих коней.
— Им будут предоставлены земли за стеной, — пояснил Берсень. — Овес для коней они получат уже сегодня.
— Зачем им овес? — непонимающе посмотрела на него Юлдуз. — Коням нужна свежая трава. Они питались овсом всю дорогу от самого Тергестума.
— Это Египет, госпожа, середина лета, — извиняющимся тоном сказал воин. — Время Жары, месяц Мисоре. Тут сейчас непросто найти свежую траву, а вот зерна, наоборот, в достатке. Хорошая трава будет тут через полгода, когда спадет разлив Нила.
— Ну, что же, — качнула головой Юлдуз. — Я еще разберусь во всем этом. Проводи меня к мужу.
— Да, госпожа, — склонил голову Берсень. — Я для этого и прибыл.
Десяток гвардейцев взял княжну в кольцо, и отряд поскакал в сторону центра, где в районе, именуемом Брухий, и располагалась резиденция префекта. Тут было совсем рядом, ведь греки всегда жили у порта. Юлдуз с любопытством крутила головой по сторонам и постепенно на ее лице первоначальное любопытство сменялось удивлением и разочарованием.
— Скажи, Берсень, — спросил она. — Почему тут так грязно? Почему столько домов разрушено?
— Этому городу весьма сильно досталось, госпожа, — ответил воин. — Сиятельный Стефан пояснил нам, что за последние триста лет его несколько раз брали штурмом и сжигали почти дотла. То римские императоры Каракалла, Аврелиан и Диоклетиан, то персы, а то и сами горожане, когда устроили настоящую войну с новым епископом.
— А что они не поделили? — удивленно захлопала ресницами княжна.
— Да кто ж их разберет, — поморщился полусотник. — Стефан объяснял несколько раз, а я все равно не понял, что им не понравилось. В общем, они бунт устроили, когда император Юстиниан прислал епископа и целую армию с ним. Горожане епископа того не приняли, ну и сожгли полгорода, пока выясняли, как правильно бога почитать нужно. А потом еще иудейский квартал сожгли. Это на востоке города, за стеной.
— А его зачем? — княжна нахмурилась. Все это было как-то нелепо в ее понимании.
— Да тоже что-то по божественной части не поделили, — развел руками воин. — Не могу понять, чего им не живется спокойно. Буйный тут народец, госпожа и не любят друг друга. Греки — египтян, египтяне — греков, а все вместе терпеть не могут иудеев. А я тех иудеев видел — люди как люди. Две руки, две ноги и одна голова, как у нас с вами. Вот так вот тут и живут, а за грехи им бог наказания присылает. Старый город после землетрясений под воду ушел. Почитай, ничего от прежней красоты не осталось.
— Улица какая широкая! — удивилась Юлдуз. — Куда шире, чем в Братиславе!
— Это улица Канопик, госпожа, — пояснил воин. — В ней шестьдесят шагов ширины. Она идет с востока на запад. От ворот Солнца до ворот Луны. И построено тут все было толково, прямо как у нас в Братиславе. Никаких кривых улиц, все прямое, как стрела. И простреливаться тоже будет хорошо, если что…
Полусотник замолчал, думая о чем-то своем. Его отрядили сюда обеспечивать безопасность княжеской семьи, и он день-деньской изучал этот город, пытаясь проникнуть в хитросплетение мыслей местных жителей. И если греков, живущих в Брухии, он с горем пополам понимать начал, то живущие в районе Ракотис египтяне оставались для него загадкой. Они были хозяевами этой земли, только земля эта уже больше тысячи лет им не принадлежала. Эту страну захватывали гиксосы, ассирийцы, нубийцы, персы, македоняне, римляне, снова персы, и снова римляне. Новый князь-словен был всего лишь еще одним захватчиком, от которого они не ждали ничего хорошего, и пока что смотрели волком. И только патриарх Вениамин, вернувшийся из пустыни, вел свою проповедь, примиряя паству с новой властью. Там, где проходил он или его проповедники, страна успокаивалась, словно море после бури.
Не меньшей загадкой остались для Берсеня иудеи, живущие замкнуто, и фанатично преданные своей вере. Их в крупных городах было великое множество, как и во всем Средиземноморье. Иудейский квартал сожгли христиане, и теперь они тоже выжидали, размышляя, остаться на родине или податься к мусульманам, которые относились к ним более, чем терпимо. Только плати джизью, и никто тебя не тронет.
