Книжный червь, которого даже не изменила смерть и перерождение, явно не изменится просто от того, что превратится в высшую дворянку по имени Розмайн. И было лишь одно, чего она желала больше всего на свете.
— Книги!
— Именно. Даже если её статус стал выше, и нам придётся общаться с ней несколько иначе, мы по-прежнему занимаемся торговлей. И пока у нас есть одобрения герцога, мы будем вести дела с Розмайн, нравится нам это или нет, — сказал Бенно.
Услышав его слова, вся семья Майн повернула головы в его сторону.
— Возможно, у всех вас и не получится встретиться и поговорить с высшей дворянкой, но мы можем общаться с Розмайн по торговым делам. У нас есть документы, которыми нужно обмениваться, и в них будет не сложно спрятать письмо. Я предсказал, что такое произойдет, а потому заставил Лютца и Майн подписать друг с другом магический договор. Даже если вы не сможете общаться лично, вы всё ещё сможете обмениваться с ней письмами.
Даже если они не могли называть друг друга семьёй при встрече, то ничто не мешало им обмениваться письмами. Бенно слегка усмехнулся, сказав, что даже в магических договорах есть лазейки.
— Лютц, это правда? Если я напишу Майн письмо, то ты передашь его ей? — спросила Тули.
Вопрос Тули привёл Лютца в чувство. Он всё ещё мог помогать Майн. Всё не так плохо. Пока она жива, он мог помогать ей делать книги и служить посредником между ей и её семьей. Поняв это, он уверенно кивнул.
— Ты можешь рассчитывать на меня.
***
Выйдя из магазина, они отправились домой. Теперь Майн считалась мёртвой. Когда они вернутся, им придётся устроить для неё похороны.
— Лютц, Майн была убита проникшим в город дворянином из другого герцогства. Скажи это своей семье. Нам нужно позаботиться о некоторых приготовлениях, — сказал Гюнтер.
На лбу Гюнтера пролегли глубокие морщины и он посмотрел в небо. В каком-то смысле его слова не были ложью. В конце концов, именно из-за того, что дворянин проник в город, у Майн не осталось другого выбора, кроме как стать дворянкой.
— Понял.
***
Вернувшись домой, Лютц рассказал своим родителям о похоронах Майн, так что они поспешили закончить ужин. Его родители оказались первыми, кто выбежал на улицу, обернув вокруг руки чёрную ткань. Лютц и его брат Ральф последовали их примеру и тоже обернули черную ткань вокруг своих рук, чтобы показать, что они участвуют в похоронах.
— Эй, Лютц, почему Майн умерла? Разве в последнее время ей не стало лучше?
— Дядя Гюнтер сказал, что её убил дворянин. Меня там не было, так что я больше ничего не знаю.
На площади вокруг колодца собрались соседи, обернув чёрную ткань вокруг руки. Обычно труп клали на доску, чтобы отнести на кладбище, но без трупа Майн они не могли это сделать. Вместо тела была лишь крошечная коробка, внутри которой находилась одежда Майн и шпилька для волос, которую она обычно носила. Больше ничего.
— Что это значит? Где тело? — спросил один из соседей.
Собравшиеся соседи были удивлены столь необычными похоронами. Лицо Гюнтера исказилось от боли и он опустил глаза.
— На Майн напал дворянин из другого герцогства. Он убил её и забрал тело.
— Ох-х… какой ужас. Я сожалею о вашей утрате.
То, что забрали дворяне, никогда не вернётся. Все соседи знали, как сильно Гюнтер любит своих детей, и пусть Майн и была крайне болезненна, он очень любил её. Не нужно было даже спрашивать, чтобы понять, насколько, должно быть, ему больно не иметь возможности вернуть её тело. Но из-за того, что в этом были замешаны дворяне, никто не решился задавать больше вопросов.
— А ведь Майн только-только стало лучше…
Смотря на деревянный ящик, соседи делились воспоминаниями о том, какой была Майн во время церемонии крещения и когда родился Камилл.
Говорили, что дверь в страну мертвых открывалась только на рассвете, когда встречаются Бог Тьмы и Богиня Света. Когда взойдёт утреннее солнце, обручённые бог и богиня встретят умершего в стране мёртвых. А потому, до тех пор, пока тот благополучно не окажется там, люди, знавшие покойного, делились воспоминаниями о нём. Вот только Майн почти не проводила с ними время, так что соседям было практически нечего о ней сказать.
— Эй, Лютц, ты ведь был дружен с Майн? Скажи о ней что-нибудь, — предложил кто-то.
Лютц вспомнил два с половиной года, которые он провёл с Майн. Сначала она даже не могла дойти до ворот. Она хотела делать книги, но у неё не было бумаги и чернил, так что она пыталась сплетать волокна травы, делать глиняные таблички… И даже когда ей в конце концов удалось сделать бумагу, она не могла сразу же сделать книгу.
— Когда Майн пыталась что-нибудь сделать, она сразу же падала в обморок. Но она прикладывала всё силы, чтобы получить то, что хотела. Поначалу Майн задыхалась уже от того, что доходила до колодца, но спустя какое-то время она стала достаточно сильной, чтобы быть в состоянии дойти до леса.
— Ах да, точно… Она и правда делала много странных вещей. Например, копалась в земле и строгала палки.
— Лютц а ведь ты вместе с ней ещё и варил в котле дрова?
Фей и его друзья, которые ходили в лес вместе с Майн, начали один за другим рассказывать о том, что Майн делала в лесу. Похоже, их слова вдохновили семью Лютца и те тоже стали рассказывать о ней.
— Все придуманные Майн рецепты были замечательными.
— Помогая Гюнтеру у ворот Майн научилась считать и писать, а затем научила этому Лютца. Она была умной.
— Правда? Я даже не знал.
После церемонии крещения Лютц стал учеником торговца, а Майн — священницей-ученицей в храме. Но, поскольку, о тех, кто служит в храме, ходят плохие слухи, то о том, что Майн присоединилась к храму, никому не рассказывали. Все соседи думали, что она помогала у ворот и оформляла документы, которые приносил ей Лютц из компании Гилберта. Людей, кто знал, чем действительно занимается Майн, было не так много.
Майн организовала мастерскую в приюте, занималась изготовлением чернил и, наконец, стала делать книги. Она стала покровительницей Иоганна и поручила ему изготовить металлические литеры. Она поддерживала исследования Хайди, касательно цветных чернил. А после некоторых проб и ошибок она закончила вместе с Инго печатный станок. Майн была потрясающей.
Лютц хотел бы рассказать об этом, но не мог. Он не знал, насколько безопасно было говорить о печати книг.
— Майн была слабой девочкой и медленно росла, — начала Эффа, держа Камилла на руках. — Мы всегда боялись, что она в любой момент может умереть. Тули стала более-менее самостоятельной, когда ей было два или три года, но Майн для этого потребовалось пять лет. Раньше она всегда плакала о том, что это нечестно, что только Тули здорова и может выходить на улицу.
Похоже, ей как матери было больно, когда Майн обвиняла её в том, что она не родилась здоровым ребёнком. Лютц подумал, что это, вероятно, была прежняя Майн. Та Майн, которую он знал, никогда бы не стала плакать из-за несправедливости. Она много старалась, чтобы стать сильнее и, несмотря на неудачи, стремилась к тому, чтобы читать книги.
— Но потом она перестала плакать из-за несправедливости, и начала злиться на всё подряд. Она говорила, что ненавидит своё тело. Она принималась за уборку в доме, пока не оказывалась в постели с лихорадкой. Она танцевала странные танцы, пока не падала без чувств, а ещё она говорила, что если есть определённые вещи, то это будет полезно для её тела, но затем у неё начинал болеть живот, — продолжила Эффа, слегка улыбаясь.
«А вот теперь это та Майн, которого я знаю» — подумал Лютц. Ему было легко представить все те странности, которые совершала Майн.
— А после того, когда она перестала плакать и злиться, она начала ходить с Лютцем в лес. И пусть она и не могла надеяться, что станет столь же здоровой, что и другие дети, она всё же набралась сил, чтобы выходить на улицу и поучаствовать в фестивале. Я и подумать не могла, что после всего этого она вот так умрёт…
