Яга спохватилась и ринулась обратно к котлу, где двое дружинников, притащив откуда-то кузнечные меха гигантских размеров, собрались раздуть пламя.
— Стойте, ироды! — заверещала она. — На малом огне снадобье варить треба. Куда дуть собрались?
Она лихо подскочила к закованным в сталь воинам. Вмазала одному из них подзатыльник. Тот смиренно вытерпел. Было похоже, что никто, включая воеводу и самого отца-инквизитора, не горел желанием связываться со старушкой.
— Несите лестницу туды! — ткнула она пальцем на противоположную сторону котла. — Семядвижник с той стороны сыпать надо.
Прошка, наблюдая за всеми этими манипуляциями, тихо подвывал и, нет, нет, а поглядывал с надеждой на инквизитора. Хотел встретиться взглядом. Увидеть в глазах бывшего следователя убежденность в том, что все закончится благополучно. Что наказание отменят. Заменят на более мягкое. Исправительные работы, или, например, тюремное заключение. Он был готов на все, только бы не превращаться в какую-нибудь живность.
Инквизитор сохранял хладнокровие. В направлении осужденного даже не смотрел. Время от времени не вполне трезвый воевода шептал что-то ему на ухо и сам закатывался от смеха. Володя отвечал вежливой, одними губами улыбкой. При этом не сводил взгляда с котла.
— Ну долго еще? — рявкнул вояка минут через сорок, когда изрядно заскучал, видимо, рассказав инквизитору все заготовленные для такого случая шутки.
— Заканчиваю! — буркнула Яга, которая в это самое время, в очередной раз вскарабкавшись по лестнице к верхотуре котла, помешивала его содержимое деревянным веслом. — Закипает! — довольно прошипела она, и у Прошки внутри все упало.
Ему уже даже скулить надоело. Тем паче, что подвывания будущего медведя вызывали у местной публики что-то вроде радостного оживления.
— Чур я первый зубы рвать! — крикнул какой-то ряженный в алый кафтан из толпы.
— Куда тебе свинорылому? — огрызнулся другой, одетый богаче. В меховой, несмотря на жару шапке. — Иди вон крольчатину души, а до медведей не лезь. Не твоего полета птица.
— Еще скажи, что твоего! — рявкнул третий. Тоже прилично одетый. По виду шестого разряда, не меньше. Прошка учился определять статус по внешнему виду. — Тебе зубы доверять нельзя. Ты же это… рукожопый. Челюсть вывернешь и все… Прощевай, мишка…
— Я рукожопый? — возмутился мужик в шапке. Он выпучил глаза и стал закатывать рукава, пробираясь через толпу к тому месту, где выступал третий. — Я тебе покажу…
— Только подойди, — завопил тот, заметив приближение оппонента. — Я тебя встречу. Я тебя так встречу.
Но вместо того, чтобы выполнить угрозу, он почему-то попятился назад и исчез в толпе.
Народ заволновался. Все хотели заиметь медвежий зуб. При этом было очевидно, что такого количества во рту, то есть в пасти Прошки быть не могло. Инквизитор шепнул что-то на ухо воеводе. Тот кивнул.
— Подданные его величества царя-батюшки Еремея шестого! — произнес он громко. Почти также громко, как тогда, когда выступал перед дружинниками. — Дабы не сеять раздор, мы приняли решение. Все зубы медведя, включая клыки, желающие смогут выдрать после превращения в порядке, установленном аукционом…
Толпа недовольно загудела. Воевода не обратил на это никакого внимания.
— Все в казну, все на благо Отечества, братья. Кто больше даст, тому и право первым рвать…
— Сто рублев даю! — огласил мужик в шапке стартовую цену.
— Сто двадцать… — вырвалось откуда-то из толпы.
— Сто пятьдесят…
Пока торговались, воевода довольно улыбался. По его довольной физиономии Прошка сразу понял, что до казны деньги не дойдут. К гадалке не ходи, поделят с этим прощелыгой-инквизитором. Чтобы такого сделать, чтобы разрушить паскудный бизнес этих двоих Прошка, как не старался, придумать не мог. Решил, что, превратившись в медведя, попробует сожрать любого, кто посягнет на его резцы и коренные. Но как это сделать, пока не знал.
Тем временем, бабка спустилась с лестницы и вытерла со лба пот рукавом.
— Готово, — провозгласила она. — Кунайте!
Толпа весело заверещала. Откуда-то вынырнуло несколько закованных в латы дружинников. Двое из них притарабанили вторую лестницу. Решили, что затащить Прошку наверх по одной будет не реально. Для удобства прихватили веревкой и ноги. Он сопротивлялся, как мог. Лягался, мычал, кричал, бился в конвульсиях. Все было тщетно. Медленно, но верно его несли наверх к горловине котла, которая сейчас была для Прошки, сродни жерлу вулкана.
В какой-то момент осужденный удачно лягнул одно из тех, кто его транспортировал, угадив каблуком своих кожаных ботинок аккурат в место стыка двух пластин. Дружинник завыл, схватился за коленку и едва не скатился вниз по лестнице. Его подхватил товарищ. Рассвирепев, травмированный воин вынул из-за пазухи палку, похожую на полицейскую дубинку и замахнулся.
— А ну не трожь! — завопила на него Яга. — Превращаемого в сознании погружать надо. Иначе не выйдет ничего. Изжариться, да и дело с концом.
К слову, Прошка предпочел бы окунуться в котел с кипящей водой без сознания. Пусть, в этом случае его ждала верная смерть. Зато без мучений. Раз и все! Никаких тебе перевоплощений, никаких сомнительных стоматологических операций. Никакой жизни в облике дикого зверя. Но дружинники, к большому сожалению, вняли указанию старушки. Подхватили тушку Прошки и снова потащили наверх, не дав пленнику ни малейшего шанса вырваться. Он чувствовал, как с каждым шагом по лестнице становится теплее. На лбу проступил пот. За металлической стенкой бурлило. Волчеглист во рту мешал грязно выругаться, а так хотелось. Наконец, несколько, а на самом деле много крепких рук подняли его над котлом. Прошка зажмурил глаза и простился с жизнью. Толпа на площади, затихла.
Глава 8. Работа для некроманта
— Помогите! Помогите! — тишину нарушил смутно знакомый голос. Дружинники так и застыли с Прошкой на вытянутых руках. — Беда, слуги государевы, беда!
— Да не голоси ты, каналья, — разозлился воевода. — Говори, толком, что стряслось. Почему здесь? Почему не с войском? Я тебе на выручку лучшую часть моей дружины отослал. Как там? Отбили рогатых?
— Куда там? Нет больше твоего войска. Все полегли…
— Чтоооо? — завопил воевода, и площадь залилась стонами и причитаниями. Похоже, в числе зевак было немало родственников ушедших на войну дружинников. — А ну, деревяшка хренова, сюда иди. Ближе.
— Не могу я ближе, — завыл Леший. А Прошка после замечаний о деревяшке признал того, кому принадлежал голос. — Палит у вас тут. Погорю…
«Костра боится» — догадался Прошка. — «Точно Леший»
— Ну так тушите его, к едрене фене! — приказал воевода.
— А превращение как же? — запротестовала Яга. — Я час со снадобьем возилась. Лучшие травы извела.
— Не до трав твоих, бабуля, — отмахнулся воевода. — Тут вона что… Дело государственной важности. Да развяжите вы его!
Наконец Прошку медленно стали спускать на землю. Поставили на ноги. Несколько дружинников, ошарашенные шокирующим известием тушили костер под
