которой нервно расхаживал гвардейский поручик. Он кивнул и распахнул дверцу кареты. Пропустил меня вперёд и сел напротив. Всю дорогу он смотрел в окно, изредка косясь на меня. И только когда мы приехали и я направился к входу во дворец, он еле слышно буркнул мне в спину:
— Кунерсдорфский мясник.
Обернувшись, я улыбнулся ему, показав зубы. Ничего дружок, и до тебя дойдёт очередь. Попадёшься мне в другой раз — обязательно вызову на дуэль.
* * *
За окном плескалась поздняя ночь. Я уже несколько часов ждал, когда меня вызовет императрица, и начинал медленно звереть. Очень, знаете ли, интересно ждать в пустой комнате, где из мебели только караульные гвардейцы у дверей. Ходишь туда-сюда, по двадцать раз рассматриваешь портреты на стенах и дрянные картины-пасторали с пастушками. Ни присесть, ни воды выпить, ни почитать. Интересно, зачем вызывать человека, чтобы потом «мариновать» его в приёмной? Видимо, я ничего не понимаю в правилах монаршего двора. Нет, при первой же возможности подальше отсюда! В деревню, в глушь, в Злобино! Чтобы никаких придворных и императриц, гори они синим пламенем.
Я уже начал обдумывать способ выбраться из дворца, как двери распахнулись и вошёл напыщенный лакей в расшитой золотом ливрее.
— Господин Урусов, извольте следовать за мной.
С облегчением вздохнув, я последовал за ним.
* * *
Зал не зал, а так, большая комната. Кресла, возле окна столы с закуской и бутылками. Императрица с бокалом в руке, шепчущаяся с Разумовским. Могучая кучка Шуваловых: Иван, Пётр и Александр. Канцлер Воронцов и ещё несколько мне незнакомых личностей, увешанные наградами, как ёлки.
— Капитан Урусов! — объявил лакей и тут же исчез, закрыв за мной двери.
Взгляды всех присутствующих обратились на меня. Не скажу, что неприязненных, но и без симпатии. Только Пётр Шувалов посмотрел дружелюбно.
— Урусов, — императрица прищурилась, — прилетел голубь сизокрылый. Ну-ка, иди сюда.
Пока я шёл через комнату, её взгляд становился всё холоднее и холоднее. Я остановился на расстоянии в пару шагов и поклонился. Елизавета залпом допила шампанское, поставила бокал и неожиданно закричала на меня:
— Ты что творишь⁈ Совсем страх потерял, некрот проклятый? Ты на кого руку поднял, а? Как ты вообще посмел в царственную особу стрелять? В голове есть хоть капля ума?
Лицо императрицы налилось дурной кровью, отчего кожа потемнела и орочьи черты выступили особенно отчётливо.
— Лёша, — дёрнула она Разумовского, — ты видел? Стоит тут! Мне уже все монархи Европы отписали, просят казнить цареубийцу немедленно. А он явился! Хватило смелости приехать? Отвечай, Урусов!
— Ваше величество…
— Замолчи! Как ты ещё вякать смеешь⁈ Убил Фридриха и радуется!
— Ваше величество, я убил врага, воевавшего против России и лично вышедшего на поле боя. То, что он был королём, не делает…
— Рот закрой, Урусов. Врага он убил! Может, тебе орден дать за «подвиг»? Шиш тебе!
Она натурально скрутила фигу и показала мне. Сквозь все эти крики, бешенство и злость мне вдруг отчётливо стал виден страх. Ей было плевать на мнение остальных, хоть королей, хоть герцогов, требовавших моей казни. Елизавета могла осыпать золотом и чинами, но боялась. Так боятся собственного пса, убившего залезшего в дом вора. Хоть и доброе дело, но хозяева начинают оглядываться на собаку-убийцу с подозрением — вдруг в следующий раз на меня кинется?
У Елизаветы вдобавок этот страх смешался с боязнью переворота. Она сама пришла к власти, свергнув малолетнего Ивана. И, думаю, всегда опасалась оказаться в той же роли. А тут я такой красивый стою, убийца Фридриха. Примерила на себя роль жертвы, и понеслось. Вот только не того она боится, не того.
— Петя, — повернулась она к Шувалову, — куда он там собирался ехать? В Муром?
Тот кивнул, и Елизавета снова обратилась ко мне:
— Вот и езжай. Чтобы духу твоего в столице не было! Понял? Сиди в муромских болотах и носа из поместья не показывай.
Я поклонился:
— Благодарю, ваше величество, за оказанную честь.
Развернулся и пошёл к выходу. Так, значит? Ну что же, пусть будет ссылка. Наград мне не положено? Ну и ладно, переживу. Тем более, что трон через год-другой сменит владельца — над Елизаветой я увидел тень приближающейся смерти.
* * *
Меня отвели в ту же комнату и оставили ждать. Предписание ехать в ссылку пишут? Что же вы, господа, заранее не подготовились? Прямо нехорошо, ай-яй-яй вам!
Гнев и обида за несправедливую опалу бурлили во мне, как вода в закипающем чайнике. Нет, орденов, званий и денег я не ждал и не хотел. Но вот так кричать на меня и оскорблять? Пожалуй, я был готов хоть сейчас возглавить заговор против Елизаветы.
Из соседней комнаты послышался шум и крики.
— Где он? Дайте его сюда!
Двери с грохотом распахнулись, и на пороге появился наследник престола Пётр Фёдорович. Парик сбился набок, пальцы, сжимающие трость, побелели, а лицо исказила ненависть.
— Негодяй! Mistkerl!
Он кинулся ко мне, на ходу замахиваясь тростью:
— Ты убил его! Убил Фридриха!
А будущий Пётр Третий был готов убить меня. Прямо сейчас, на месте, забив до смерти палкой. Но этого я терпеть был не намерен!
Не знаю, какой из Петра фехтовальщик, но тростью он драться не умел. Я перехватил палку рукой, не давая нанести удар. На несколько секунд мы застыли как статуи друг напротив друга. Глаза в глаза: он с ненавистью, я с холодной злостью.
Мы буравили друг друга взглядами, пока трость не переломилась пополам с громким хрустом. Острая щепка вонзилась мне в щёку, и я почувствовал, как по коже скатилась горячая капля.
Петра будто раззадорил вид крови. Он отступил на шаг и поднял руки, призывая Талант. Не слишком сильный, так, дворянский середнячок, не больше. И судя по булькающему эфиру, совершенно без опыта дуэлей. Я не стал дожидаться, пока он нападёт, и вздёрнул Анубиса на всю катушку.
Убивать, калечить и как-то вредить наследнику я не собирался. Свернуть ему голову было легко, выйти из дворца будет сложнее, но возможно. А вот куда потом? С репутацией убийцы сразу двух монарших особ я стану настоящим изгоем. Нет, я не готов бросить всё созданное ради мелкой мести взбесившегося высочества.
Анубис понял меня и не стал нападать на Петра. Вместо этого передо мной вспух пузырь, наподобие щита. Мягкая, будто перина, полусфера начала отталкивать наследника от меня.
Пётр с гортанным криком швырнул огненный всполох, но языки пламени только растеклись по колпаку. А я демонстративно развёл руками: дуэли не будет, мой дорогой Пётр Фёдорович. Поищите дурака драться с вами в другом месте.
— Feigling! — заорал он, лупя руками по защитному куполу. — Трус! Я приказываю тебе! Kampf!
Но я только покачал головой, приведя Петра в ещё большее бешенство.
За его спиной, в проёме двери, маячили несколько человек, опасающихся заходить внутрь. У одного из них, по виду цверга, с лица сползала торжествующая улыбка. А не он ли, мелькнула в голове мысль, накрутил Петра и привёл сюда, чтобы спровоцировать драку? При взгляде на этого человека перстень Тау обжёг палец. Так он ещё и масон? Как интересно. Далеко же забросило щупальца это тайное общество, взяв под тёплое крылышко наследника престола.
— Ваше высочество! Вы в порядке?
Отпихнув зрителей, в комнату вбежало несколько придворных и офицеров. Судя по фонящим Талантам, они готовы были разнести полдворца и любого, кто покусился на наследника. Но я уже убрал щит, а на Петре не было ни царапины.
— Lassen Sie mich in Ruhe!
— Пётр Фёдорович, прошу вас. Елизавета Петровна будет недовольна таким шкандалом.
— Ich muss mich mit ihm befassen…
— Идёмте, ваше высочество. Не нужно усугублять ситуацию.
Петра оттеснили от меня. Кто-то попытался сунуть ему под нос нюхательную соль, но тот гневно отбросил руку с бутылочкой. Подхватив Петра под локоть, один из придворных направил его к двери. Продолжая ругаться по-немецки, наследник дал себя увести. Уже в дверях Пётр обернулся и кинул в меня ненавидящий взгляд. Без тени усмешки я поклонился — мол, всегда к вашим услугам, ваше высочество.
Вся перешёптывающаяся и ахающая толпа удалилась следом за Петром. Но и я не остался в одиночестве — у дверей стоял Пётр Шувалов и, покачиваясь с пятки на носок, разглядывал меня, как тигра в зверинце.
— Умеешь ты, Урусов, находить неприятности.
Он подошёл ко мне и протянул щёгольский кружевной платок.
— Вытри кровь, а то будут говорить, что тебя Пётр Фёдорович покалечил.
