поместье Славии вместе с деньгами он Арине показал, но не отдал…
Ирина на этой мысли запнулась. Она, получается, заложница Костюшко! Ну, Арина, может, и приняла бы такой расклад, только пенсионерка Валиева привыкла к другому. Вытащить документы, пока опекун занят? А как объяснить потом, почему так поступила, ведь причин-то объективных нет? Скарлетт в данном случае помочь не могла, приходилось отгонять тревожащие мысли виртуальными палками.
Так толком и не определившись в отношении опекуна, Ирина добавила к коктейлю требующих выхода эмоций еще и эту. А воспоминания о пропавшей коллеге стали «вишенкой на торте».
И котелок закипел, а спускать пар иномирянка привыкла пением. Ну и запела.
***
Почему Эйвинд Густафссон устроил ночевку на берегу в последнюю перед Черниговым ночь, Ирина не знала. Может, примета у них такая — приходить в порт прибытия чистыми и отдохнувшими? Или с пустыми закромами припасов? Или в этом был божий промысел, чтобы Ирина показала себя, трам-тарарам?
Как бы то ни было, когда Десна показала изгиб своего русла (редкий, кстати), норды подняли весла, бросили якоря у выдающейся в реку песчаной отмели и посыпались на берег. Дам снова транспортировали на руках, и в этот раз озадачили помощью в готовке. Сами гребцы шумной толпой рванули мыться (после того, как часть ушла в виднеющийся неподалеку лесок, часть набрала воды и запалила костры).
Викинги раздевались донага, плескались, ржали, возились как дети и заставляли Ирину улыбаться, а Дину — краснеть и хмуриться, причитать о непотребстве и сраме и периодически креститься.
Когда на небе взошла полная луна, «Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная. Видно, хоч голки збирай» всплыло в памяти попаданки. «И такой на небе месяц, хоть иголки подбирай» пошло следом, и Ирина начала тихонько напевать, не отдавая себе в том отчета.
Сидела она в ряду северян у костра вместе с капитаном, ротмистром и Миколой. Дина, утомленная недельным болтанием на воде и вновь оказавшаяся на земле, после всех хозяйственных дел и легкой помывки отпросилась у паненки спать.
— Аринушка, детынька, прости меня, нету сил. Лягу я, ты от пана Збышека не отходь. — Прошептала нянька и поплелась чуть в сторону, где Микола сладил им лежанку.
— Отдохни, конечно, Дина, — ответила довольная таким поворотом Ирина.
Освеженные, наевшиеся и принявшие чего-то крепкого на грудь, викинги переговаривались, пересмеивались, некоторые тут же и похрапывали. Чернильно-черное небо сияло бриллиантами звезд, по реке бежала лунная дорожка, ночная прохлада бодрила, и сон к Ирине даже и не подступал. Ей выпить не дали, но она и без градуса чувствовала легкую эйфорию от лиричности обстановки.
— Эх, капитан, жаль, что нынче не пошел с нами Йорген-скальд! Грести под его песни — будто играть в детстве! Никакой усталости! Да и сейчас бы послушать старинные саги, а не храп Бьёрна!!! — вдруг громко высказался сидящий по правую руку командира нордов рыжий Эйрик, бригадир гребцов кнорра, которого Ирина выделяла благодаря неизменной веселости, ловкости и огромной физической силе: он ворочал тяжеленным веслом как перышком, без устали и недовольства, даже когда другие начинали ворчать.
— Да, да, капитан, в следующий раз надо взять какого-нибудь мальца даже, пусть кашу варит да песни поет! А то домой тянет, а дорога еще дальняя! — послышались одобрительные голоса команды.
— Скальды помечены богами, их участие в походах притягивает удачу, а сложенные песни прославляют таких командиров, как ты, Эйвинд Густафссон! И нас вместе с тобой! — пророкотал откуда-то чей-то бас. Кормчий лишь ухмыльнулся на лесть и предложение:
— Все бы тебе, Ульф, шуточки… Сам же знаешь, редки стали в наших краях истинные скальды, все больше монахи да иноземные барды в почете. Да и голосов таких, как у Йоргена, не сыскать. Так что, пой сам, Ульф, глядишь, рыба не протухнет и птицы не разбегутся!
Ватага грохнула молодецким смехом. Отсмеявшись, мужики продолжили перебрасываться словами, а попаданка вдруг почувствовала, что не может сдерживаться больше, как тот волк с голосом Джигарханяна: «Щас спою!»
Подняв голову к небу, она глубоко вздохнула и отпустила душу:
Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная. Видно, хоч голки збирай. Вийди, коханая, працею зморена, хоч на хвилиночку в гай. Вийди, коханая, працею зморена, хоч на хвилиночку в гай…
Ирина Михайловна пела, как помнила еще со времен училища — вариант из «В бой идут одни старики». Этот шедевр женщина пересматривала всегда, когда находила его в сетке телепрограммы и — обязательно — в День Победы, вместе с «Белорусским вокзалом», «Офицерами», и, если хватало сил — «На всю оставшуюся жизнь». Рыдала, подпевала, выпивала за Победу и горевала о стране, которую потеряли ее сверстники…
Над поляной разливался сильный, неожиданный для хрупкой девушки в штанах, голос, а мужчины затаили дыхание от его красоты и загадочности. Песня, непонятная, но такая щемяще-нежная, тронула ожесточившиеся души северян, у многих к глазам, устремленным на пассажирку, подкатили слезы…И когда девушка смолкла, на миг установиласьтакаятишина, что слышен был лишь треск костра да стрекот сверчков в траве.
Ирина очнулась в тишине. На душе было так хорошо, что хотелось плакать. Любимая песня и прекрасный, как оказалось, голос Арины унесли девушку в нирвану. Нашедшие, наконец, выход эмоции оставили по себе приятную светлую грусть.
Попаданка глубоко вздохнула и открыла глаза. И оторопела: на неё как на чудо смотрели сквозь пламя костра капитан, ротмистр, Эйрик Рыжий и другие соседи, а за ними стояли или сидели кругом остальные северяне с такими же недоуменно-восторженными лицами. А потом мужики разом захлопали и начали что-то выкрикивать на своем языке, указывая на неё пальцами! Ирина поняла, что, поддавшись порыву, открыла больше, чем следовало…
«Это катастрофа…Или происки богов. Но как же было хорошо!» — успела мелькнуть в голове мысль перед тем, как на спину ей опустилась могучая длань Эйрика.
— Спой еще, девушка! Таких песен я нигде и никогда не слыхал! Умирать буду — не забуду! Прошу, не откажи, и ребята тоже просят! Порадуй, дева-скальд! — с чувством пророкотал здоровяк и, повернувшись к товарищам, призвал, видимо, поддержать его просьбу, потому что северяне начали хором что-то скандировать, переглядываясь и похлопывая друг друга по плечам.
Ирина растерялась: на такой результат она не рассчитывала, впав в состояние аффекта. Она крутила головой, не зная, как себя вести, махала отрицательно руками, пока слово не взял командир нордов. Он, как и ротмистр, во время буйства команды сидел на месте, внимательно всматриваясь в ее лицо.
А вот поведение молчащего опекуна Ирине не понравилось. Пан Збышек не смотрел — он сверлил взглядом
