Так что перейдём к физическим упражнениям. Я поприседала. Три раза. И у меня заболели колени. Нет. Колени нужно беречь. Поэтому я взяла металлический блин от штанги и поподнимала его вверх. Целых семь раз. И все. Видимо, спорт – это не моё.
Для успокоения совести я пробежалась по коридору, но калоши норовили свалиться с ног и бежать было мучительно. Так что это тоже не подходит.
По крайней мере сейчас.
Читать тоже не выходило пока. Я открывала книгу и внимательно вчитывалась в строчки. Но мысли были заняты тайнами Левонтии, Маруси, и остальных. А ещё не давали покоя мысли, что это за жадные луковианцы такие. Где мои предшественницы с ними пересекались? Пересекусь ли я с ними? Когда?
Все эти маленькие и большие вопросы сбивали меня и не давали возможности понять текст. Поэтому книгу я с досадой отложила. Потом почитаю. Когда совсем скучно будет.
Петь. Я попыталась спеть романс, но слова забыла, да и желания не было. Так что петь тоже не стала.
В общем, из моего плана пока что выходит только общее задание – отмывать камеру. Чем я и занялась. Вот только кожа на руках становилась всё хуже и хуже.
Решено. Вот домою ещё один участок, к боковому коридору и займусь собой. Да. Выделю один день на СПА. Вообще надо раз в неделю собой только заниматься. А что, время у меня есть, могу себе позволить.
Я думала-думала и придумала. Пусть это временное решение, но я его буду использовать. Я обмотала руки тряпками (пришлось пожертвовать кусок ситцевой ткани, но ничего не поделаешь, надо). Надо будет сшить перчатки для хозяйственных работ. Моя бабушка всегда работала только в перчатках, и на огороде, и в избе. Соседки над ней посмеивались, зато руки у нее до самой старости были в прекрасной форме.
Первая стыковка произвела на меня неизгладимое впечатление.
Я тихо мирно сидела на топчане и вязала носок (второй уже). И тут послышался скрежет. Я аж подпрыгнула от неожиданности. Подскочив, я увидела, что огромный люк на боковой стене большого ответвления внезапно начал отодвигаться в сторону. Оттуда пошел свет. Зеленоватый, тусклый свет.
Меня распирало любопытство и страх. Но ничего не поделаешь, нужно было посмотреть, что там. Сжав всю свою трусливость в кулак, я торопливо сунула ноги в калоши и заторопилась к люку.
Пока я дошла, кусок металлического люка отъехала почти полностью и моему взгляду открылся огромный зев, по форме похожий то ли на окно, то ли на продолговатый иллюминатор.
Но больше всего меня поразило то, что снаружи к моей келье пришвартовалась другая такая же келья.
Окно к окну.
С той стороны на меня смотрело лицо человека. Широкое курносое лицо. Мужское. С небольшой аккуратной бородой и бакенбардами.
От волнения я сглотнула.
Это был первый увиденный мною здесь человек.
И тут я поразилась ещё раз – стекло на окне с легким шуршанием поехало вверх. И у этого человека тоже.
– Добрый день, сударыня, – чинно поздоровался человек. – Фёдор Кузьмич.
– Д-д-добрый, – пробормотала я внезапно охрипшим голосом. – Мария. Мария Ивановна.
– Очень приятно, Мария Ивановна, – чуть склонил голову Фёдор Кузьмич. – Вы, как я смотрю, недавно?
– Д-д-да, – кивнула я.
– На обмен есть что? – спросил он.
– Что? – не поняла я.
– Может быть передать что-нибудь? Кому?
Я захлопала глазами.
– Ах, да вы же совсем зелёная в нашей действительности, – спохватился Фёдор Кузьмич. – Могу ответить на ваши вопросы. На два.
– Почему на два? – не поняла я.
– Время, – лаконично кивнул Фёдор Кузьмич на мигающую лампочку.
– Где мы? Когда меня выпустят отсюда домой?
– О! Бедное дитя, – сочувственно взглянул на меня Фёдор Кузьмич. – Мы в жопе. И отсюда выхода нет. Однако, ходят слухи, что некоторым счастливчикам удается.
– Как?
– Нужно отсидеть здесь сорок лет. Мда-с. От звонка до звонка. И вот тогда вы станете свободны. – Фёдор Кузьмич грустно хохотнул.
Я похолодела.
Он ещё что-то говорил, этот человек, а я стояла, застыв, в шоке. Сорок лет! Мне сейчас сорок четыре. То есть я освобожусь в восемьдесят четыре года! Нужна ли мне такая свобода потом будет?!
Слёзы сами потекли по щекам.
Я даже не заметила, как свидание давно окончилось, шлюз захлопнулся, и я опять оказалась отрезана от всего металлической стеной со вздувшейся шпаклёвкой на кирпичной кладке.
Всё стояла и стояла, тупо уставившись на стенку. Стояла до тех пор, пока совсем не замёрзла. Лишь когда меня заколотило, я пришла в себя и медленно побрела к топчану.
Не знаю, сколько я так просидела.
Делать вообще ничего не хотелось. Хотелось умереть.
Ну а зачем жить? Зачем?! Чтобы потом, через сорок лет, выйти
