– Под десять золотых минимум. Тоже минут на тридцать каждый.
– Ничего, разобьем на серии по полчаса. Но, конечно, дороговато… По пятнадцать золотых можно отдавать. А он пишет одновременно и звук?
– Увы, слишком сложное плетение…
– Ничего. Если кто-то сможет позволить себе купить три камня с изображениями по пятнадцать золотых, то уж шесть золотых за звук всяко-разно найдет.
– Это точно.
– А к некоторым звук и не нужен, – добавил я, тихо фыркнув.
Я уже витал в облаках с бриллиантовым блеском, как Киса из «Двенадцати стульев». Да я же в золоте купаться буду, как Скрудж!
– Будем с вами на три голоса озвучкой заниматься. А можно и самим что-нибудь снять…
Меня вдруг осенило, что еще ни один попаданец, насколько мне известно, не занимался кинематографом. Да я оригинал! Буду местным Ханжонковым-Лукасом, воспроизводить местные исторические события. Побольше соплей, то бишь романтики, сражений – и все довольны. А то собственных фильмов немного, всего десяток, и большинство киношедевров аборигены просто не поймут. Если «Храброе сердце» и про мертвяков еще туда-сюда, то вот «Матрица» уже пролетит мимо кассы.
Хотя не факт, что фильмы пойдут. Любовные наверняка покатят, а вот военные, с батальными сценами… Аборигены, как я понял, тут регулярно железяками острыми машут, все это на своей шкуре прочувствовали, своими глазками видели, так что игра их не удовлетворит. А спецэффектов я обеспечить не смогу. Разве что опять-таки магией заменить?
Ну и черт. На любови-моркови можно хорошо подняться. Экранизировать местных Ромео и Джульетту, он – светлый эльф, она – дроу… или наоборот, впрочем, не так важно, в любом случае всем кирдык в финале.
Думаю, прокатит.
Стоп-стоп-стоп! Я вообще-то домой собирался, к мягкой туалетной бумаге! К теплому сортиру, ванне с горячей водой! Ну да, все так, но никто бесплатно меня домой не вернет, так что надо денег прилично зашибить, значит, все правильно. Не по Проклятым же землям ползать, собирая всякие артефакты, рискуя в любой момент сдохнуть, а то и вовсе превратиться в нежить! Риск – оно, конечно, дело благородное, но в данном случае я лучше предпочту остаться плебеем, зато живым.
– Кстати, чем местный народ задницу вытирает? – вспомнил я первопричину разговора, уехавшего совсем не в ту степь с этой кино– и звукозаписывающей студией. – А то у меня туалетная бумага закончилась…
– Туалетная бумага?!
– Угум. У нас целая отрасль работает на то, чтобы… ну ты поняла.
– Ну и мир у вас! – подивилась орчанка.
– Да уж непростой, – так что там?
– Вот, – порывшись в седельной сумке, со смехом показала мне шаманка комок светло-серого мягкого волокнистого материала.
Как я понял, это было что-то вроде хлопка, а может, он и есть, только почему-то серый. Или просто запылился?
Я порылся в седельной сумке, доставшейся мне от прежнего хозяина, и нашел аналогичный подтирочный материал. Как я на него раньше внимания не обратил? Что ж, на какое-то время проблема решена. Но гоблинке все равно завидую…
Впереди показалась речка – не ручей в два шага шириной и полметра глубиной с кристально чистой водой, а нормальная речушка десяти метров в ширину и в пару метров глубиной. Можно не просто помыться, а нормально искупаться и даже поплавать. Я вообще старался не пропускать ни одной возможности вымыться как следует, не стал этого делать и сейчас.
– Привал. С ночевкой.
Со мной спорить никто не стал. Никто никуда не торопился – ни Олграна, ни тем более Зеленоглазка. Ну а мне один день задержки погоды не сделает. Так что встаем в рощице.
Расседлав Зайчика, привязал его к деревцу, а сам полез в воду смывать с себя пыль и пот, а также постираться. Хорошо!
Зеленушки от меня не отставали и нисколько не смущались – что Зеленоглазка (но она ладно, дикарка), что Олграна (тоже, по сути, недалеко ушла), – также с визгом полезли купаться. Ничто человеческое нелюдям не чуждо…
Я, немного задубев – водичка, несмотря на лето, далека от состояния парного молока, – вылез на галечный бережок обсыхать. Рука сама потянулась за видеокамерой. Ну а почему бы и нет? Чем я хуже некоторых… хе-хе.
Снимаю зеленушек – потом порадую их собственным изображением на компе, а сам думаю о странном… Что я что-то забыл сделать. Вроде как спросить что-то важное… у орчанки, уже второй день. А вот что – хоть убей, не помню. Про туалетную бумагу узнал, а чего еще хотел?
«Да у вас, батенька, склероз? Не слишком ли молод для такого диагноза? Всякое, конечно, бывает, но раньше ты на память не жаловался», – вновь вылезло откуда-то мое второе «я» со своими комментариями.
И вообще, со мной в последнее время какие-то странности творятся, неправильности. Есть такое смутное ощущение – и все тут.
«Да вот хоть сейчас, например, тоже что-то явно не то творится, а ты и не чешешься», – охотно согласилось мое второе «я».
Верно. Итак, если не можем вспомнить или понять, то идем логическим путем. Даже если у меня склероз, то логики ему не обломать, она железобетонная и несокрушимая. Итак, чего странного со мной происходит?
Я снимаю орчанку и гоблинку. Ситуация, конечно, для меня нетривиальная, но в целом за пределы допустимого в нынешних обстоятельствах не выходит. Не то.
Идем дальше…
А Зеленоглазка-то располнела… Вон животик появился, под майкой-то незаметно, и вообще… Неудивительно – ведь жрем в три горла и почти не занимаемся физическим трудом. Раньше пешочком топали да вечерком… Надеюсь, она не превратится в бочку на ножках? Жаль, если так.
Я ведь других гоблинов и не видел, кроме нее. Может, они как раз такие вот неповоротливые тушки? Да нет, они охотники и должны быть поджарыми… Но это мужчины. А если верить нашим археологам, то в дикие времена женщины были как раз-таки очень… пышными, мягко говоря. Но это человеческие женщины, а то – гоблинки…
Стоп, не о том думаю. К черту археологию и сравнительный анализ телес первобытных людей и гоблинов. Вертаемся назад…
Я снимаю зеленушек, они купаются обнаженные, и… и… что? И я как-то странно реагирую…
«Конечно, странно. Посмотри на грудь… особенно у орчанки. Посмотри, как она колышется, как с нее стекает вода… Жаль, остальное в воде скрыто. Но они вот-вот начнут выходить, так что не прозевай момента!» – опять встряло мое ехидно-пошлое дубль-«я».
Но он, точнее я, – прав. Я реагирую не так на привлекательные, к тому же обнаженные, тела. Совсем не так, как отреагировал бы раньше. Точнее, совсем не реагирую.
Не реагирую! Никак!
А должен! Должен, и еще как!!!
Е-о!
«Ну наконец-то догнал», – мерзко-подленько хихикнуло второе «я».
Заткнись!
А-а! Что со мной?!
«Я бы сказал, но ты сам знаешь, как это называется…»
Ну же! Рота, подъем!!!
Черт с этим склерозом! Лучше склероз, чем импотенция!
Подъем, я сказал!
Сами понимаете, мне в таком состоянии стало не до созерцания и съемки выхода прелестниц из воды. Я откровенно впал в панику – и не знаю, до чего бы дело дошло, но меня отвлекли.
– Кэррэл, что с тобой? – с обеспокоенным видом спросила меня орчанка.
– Вот это самое! – указал я обеими руками ниже пояса.
– Что? Тут ничего…
– Вот именно, что ничего! А должно быть, и о-го-го как!!!
Олграна. Шаманка-меломанка
Музыка иномирянина действительно завораживала своей необычностью. Правда, многое было непонятно, но, как ни странно, даже сам Кэррэл не всегда понимал, о чем поют, хоть и пели на его родном языке, а не иностранном. Когда спросила, зачем же он тогда это сохранил, Кэррэл ответил, что просто нравится общее звучание. Хмм, в каком-то смысле он прав.
Лично мне понравилось про степь – «Спят курганы», а этой лопоухой про ежиков, что песенки поют, бродя по лесу целым отрядом, именуемым полком. Ну, кому что ближе. А уж как бы эти песни понравились людям, а часть – гномам! Что неудивительно, если есть несколько песен, не уступающих эльфийским балладам, – тот же «Зимний сад».
Так что когда человек предложил копировать песни на амулеты, записывающие звук, я быстро поняла, какое это золотое дно.
А уж про кино и говорить нечего.
Сегодня он покажет что-нибудь еще на своем удивительном артефакте.
Потом мы остановились у речки и полезли купаться, и тут я осознала, что что-то неправильно. Мое поведение изменилось…
Вроде бы хотела что-то сделать, а что?
Что-то связанное с человеком… Вон он, взял в руки один из своих артефактов, направив на нас его блестящий глаз. Что он делает? Магии не чувствуется, впрочем, он сказал, что это технология, а значит, что-то он все-таки делает.
Но что это с ним? Кэррэл вдруг отложил в сторону артефакт – и на его лице появилось выражение, вместившее в себя озабоченность, непонимание, панику, откровенный страх.
– Кэррэл, что с тобой? – спросила я, выйдя из речки, даже забыв одеться.
Вслед за мной вышла лопоухая, тоже даже и не думая одеваться.
