глаза. Молчу. Смотрю на своих пленителей.
— А чего ты не орёшь? — язвительно спрашивает Серый.
— А чего орать-то? Ты небось, место выбрал тихое… Безлюдное.
— А то как же… Молодец! Быстро смекаешь.
— Лучше развяжи меня! Тогда и разговор получится плодотворный.
— Ты у меня и так заговоришь.
— Пытать будешь, дядя?
— Обязательно.
— Что? Прямо здесь? Это же не эстетично.
— Чего? Ты поумничай ещё. Базлаешь, сама чего не знаешь… Говори лучше, о чём с тобой Черкас наедине шептался.
— Да всё о том же… Как вылечить того человека.
— Звиздишь, сука!
— За «суку» я с тебя, дядя и спросить могу…
— Чего, *ля… Да и ты, *ля, сука! И Черкас твой тоже ссученный!
— Он такой же мой, как и твой.
— Сява! Ну-ка, поди сюда!
— Чего, дядя Гнат?
— Писка у тебя с собой?
— Всегда с собой.
— Распиши ей морду. Да не спеша… Пусть прочувствует на своей шкуре, что грубить старшим вредно для здоровья. В школе, наверное, плохо училась.
Савелий достал из кармана монетку. Я вспомнил, что у карманников именно она называлась — писка. Остро заточенная монета, которой они резали карманы и сумки. Почему не нож и не бритва? Да потому что, сбросив монету на землю при первом же шухере, остаёшься чистым. А нож или бритву так просто не выбросишь.
Терпеть боль от разрезанной кожи на лице совсем не хотелось. Я задёргался. Сява ухмыльнулся. Его улыбка уже не была такой доброй, как вчера. А я ведь к нему нормально так относился… До сегодняшнего дня.
— Хорош уже! Чё мне потом делать-то с такой расписной мордой? Расскажу я тебе, дядя всё, чего ты ещё не знаешь.
— Погоди, Сява! Ещё успеешь… Послушаем, что она сказать хочет… Ну! Говори! Чего я ещё не знаю. — он наклонился ко мне.
— Ты не знаешь, дядя, что я уже развязала руки…
Я выдёргиваю правую руку из-за спины и указательным пальцем, тычу ему почти в лицо, брызгая кислотой прямо в глаза…
— А-а-а… — кричит Серый, зажимая глаза ладонями.
Но мне некогда разглядывать его страдания. Я выдёргиваю из рукавов свои стилеты…
— Косяк на тебе, сявка дешёвая! Обыскивать надо, прежде чем связывать…
Савелий видимо только со связанными девушками был такой смелый. Ну, или если со спины по голове чем-нибудь огреть. А вот так вот — один на один… Не боец.
Вместо того, чтобы налететь на меня, или хотя бы сымитировать атаку, он попятился назад. А я наоборот сделал два шага вперёд, и воткнул свой правый стилет в горло Серому, который всё ещё скулил, стоя на коленях, прикрыв лицо руками. Оставив стилет в его горле, я снова сделал шаг вперёд.
Сява, наконец-то, опомнился, и увидев, что я лишился одного из ножей, дёрнулся на меня.
— Утю-тю-тю-тю… — проговорил я, доставая из-под кофты запрятанный за пояс наган. — Я же тебе говорил, Сява. Надо было лучше обыскивать…
— Сука! — сказал, как выплюнул Савва.
— На колени! Руки за голову! Останешься жив, если всё расскажешь. — с этими словами, я взвёл курок на револьвере.
Можно было и самовзводом стрелять, но взведение курка оказывает незабываемое воздействие на неокрепшие умы малолетних бандитов.
Тело передо мной упало на колени, заложив руки за голову.
Я навёл ему револьвер прямо в лоб, уперев глушитель в кожу с капельками пота… При этом я пристально посмотрел ему в глаза. В его глазах плескался страх. Этот крысёныш, только что желавший резать моё лицо заточенной монетой, очень хотел жить.
— В глаза смотреть!
Он уже подчиняется, даже не дожидаясь моего ментального посыла. Но мне нужна сейчас ещё и полная правда. От этого очень многое зависит. Запускаю тестовый импульс подчинения. Вижу зелёный отблеск в его глазах.
— Ты готов отвечать на мои вопросы?
— Да…
Его голос уже тихий и подобострастный. Он и раньше был на вторых ролях. Явная шестёрка при больших дядях. А сейчас под лёгким ментальным давлением сразу готов подчиняться.
Сявка — он сявка и есть…
— Что хотел Серый со мной сделать?
— Узнать о том, что говорил тебе Черкас, а потом убить.
— Зачем ему это?
— Сместить Черкаса, не допустить излечения Дьяка… Он сам хотел стать положенцем на Ростове.
— Почему ты предал Черкаса? Он ведь доверял тебе…
— Серый обещал меня поставить смотрящим.
— Черкас действительно хочет вылечить Дьяка?
— Да! Дьяк поддерживает Черкаса.
— Где найти Дьяка?
— Я знаю адрес…
— Есть у тебя бумага? Карандаш?
— Да. Есть. — он полез за пазуху. Я напрягся, но он действительно достал замусоленный блокнотик и огрызок карандаша.
— Запиши адрес, и как по нормальному зовут Дьяка.
Слюнявя химический карандаш, Сява старательно выводит буквы на бумаге. Забираю у него блокнот. Вроде всё разборчиво записал. Разберусь.
— Черкас был в курсе замыслов Серого?
— Кажется, подозревал. Но предъяву не кинул. Доказухи у него нету. А может на сходняке хотел предъявить… Я не знаю. В такие подробности он меня не просвещал.
Всё… Сява мне больше не нужен.
— Лёг на землю! Мордой вниз! Руки держать на затылке!
Исполняет беспрекословно. Подхожу к Серому. Шарю по карманам мёртвого тела… За голенищем сапога нахожу финку с наборной рукоятью. Забираю себе, и подойдя к лежащему лицом вниз Сяве, с силой втыкаю ему в затылок. Сука сучит ногами и затихает.
Выдёргиваю финку. Лёгкий фонтанчик крови брызгает из затылка, но тут же прекращается.
Финку, обтерев о край одежды убиенного Сявы, вкладываю в правую руку Серого. Выдёргиваю свои стилет, и обтерев об одежду покойного, прячу в рукав.
Захожу в дом, расположенный на этом же участке. Не дом, а одно название. Развалюха… Покосившийся сарай с окнами. Но печка в нём всё же присутствует, что-то типа буржуйки. А над жестяным ведром висит рукомойник.
Стянул с себя «лишнюю» одежду. Стягиваю грубо, практически разрывая на части старые Нинкины шмотки. Расстёгивать уже лень… Дам потом Нинке денег на новую одежду. Засовываю рваные тряпки в раскрытое жерло печки. Добавил несколько щепок. Нашёл спички на полке. Зажёг кусок газеты, засунул в печь… Стаскиваю остальную одежду. Остаюсь в своём. Тряпки, сгорая, дымят нещадно… Но горят… Добавляю по мере сгорания остальные ненужные уже вещи…
Раскатываю вниз штанины комбинезона. Теперь мне так будет удобнее. Добавляю ещё пару поленьев в разгоревшуюся печь, и не дожидаясь, пока всё прогорит, я покидаю этот дом. Покидаю этот участок. Покидаю этот посёлок.
На станцию я не пошёл. Сразу спустился к реке. Кажется, что это Мёртвый Донец, какой-то приток Дона… А может я и ошибаюсь. Я тут не местный.
Иду вдоль по берегу.
