из задницы после такого с ней обращения. Три мальчика и семь девочек — треть класса оказалась разумных, остальные млекопитающие.»
Я и сам бы скорее всего повёл себя как примат, просто мне от стадиона до дома всё одно мимо школы чапать. Шли в плотной компании вдесятером, баул с роликами учитель по неведомой причине нёс сам, всё дальше отрываясь от нашего табунка. Все расслабились, почуяв потерю контроля со стороны взрослого как молоденькие пёсики, которых отстегнули от поводка. Никуда не побежали в буквальном смысле, не бросились нюхать каку на газоне, но ментально да, ментально именно что бросились выискивать всякую запрещенку. А что в этом возрасте и в этом времени более табуировано чем секс? Да тут даже слово такое не то что под запретом, а просто неизвестно большинству населения. «Это дело» — так в Мишкином классе называли процесс соития до седьмого класса, избегая матерных слов, я помню. Слово «совокупление» абсолютно не в ходу, всякие научные термины типа «коитуса» и «пенетрации» — не смешите мои тапочки, их и в двадцать первом веке кроме врачей никто не использует.
Девочки, пользуясь тем, что они в большинстве, тем что они нравственно старше, тем что они девочки, которых нельзя обижать, разошлись не на шутку, подкалывая пацанов.
— Девчонки, их трое всего, давайте сейчас к ним в раздевалку завалимся и позырим трусняки у мальчишек! Или вообще с них трусы стащим. Заодно послушаем, как они визжат, — Олька Беликова по прозвищу Белка не была бандиткой или разбитной девицей, но чёртик в ней имелся.
— Белка, чего ты пацанов пугаешь. Мальчики, не бойтесь, мы вас не обидим.
— Да вот еще, бояться вас! Вы и драться толком не умеете — отобьёмся! — Завелся Виталист, Подзолков Виталик. Пацан хрупкого телосложения, но достаточно резкий. Еще и кучерявый, что не добавляло ему суровой мужской красоты. Но девчонкам этого времени почему-то он нравится, это заметно.
— А мы количеством задавим!
— Герасимовой нет, не задавите. — Да уж, Ленка Герасимова, она такая, может и задавить. Не то, что прямо вот толстуха, но крупная и плотная, как станут говорить в толерантную эпоху.
— А может, наоборот, дадим им на нас посмотреть? — Продолжила провокацию Забелина с неожиданным погонялом Забелка. — Корчага, не забоишься? «Кто еще хочет комиссарского тела?»
— Ир, ну чего я там нового увижу? Бронелифчик и трусы с начёсом до пупа? — Срезаю полет её шаловливой (или даже шалавливой) мысли одной очередью своего остроумия.
— Нахал! Да где ты что мог видеть, Мишок? Тебя ж мама от титьки отняла в прошлом годе. Разве что мамкин лифчик и видел. — Это было жёстко. Жёстко и умело. Ставлю мысленно пять баллов Забелиной. Но отвечать надо.
— Ирунчик, о таких вещах мужчины не говорят, если они настоящие мужчины. С кем, когда, в какой позиции… это всё ненужные тебе подробности.
— Ха-ха-ха! Хотелось бы видеть ту женщину, Корчагин, которая сделала тебя мужчиной!
Да хрен тебе! Нет, она уже существует где-то, может уже в школу пошла. Я по молодости не интересовался, в каком городе та прелестница родилась и выросла, в каком году пошла в первый класс. Мне тогда как-то совсем не до этого было. Да и не важно всё. Но отвечать в таком духе нельзя.
— Ладно, Забелка, считай, что переспорила и уничтожила. Назначим меня девственником, нераспустившимся бутоном, чей пестик еще не видел солнечного света.
— Ах-ха! Ты дал, Мишаня! Я это запомню! «Пестик еще не видел солнечного света»! Валяюсь-не-могу!!! — подпрыгивал и реально рисковал упасть на асфальт Виталист.
— Корчага, засунь свой пестик знаешь куда! — Прошипела обиженная в лучших чувствах Забелина.
— Ирочка, я уже знаю, опоздала. Мне показывали, куда его девать. Но если ты хочешь провести еще одну тренировку…
— Мы сейчас в раздевалки все скопом проведем тебе тренировку, трусами не отмахаешься!
Наш заразительный смех и фонтанирующий эмоции достигли ушей физрука, видать они были уж очень заразительны. Причём настолько, что он притормозил и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Молодежь, что за шум, а драки нет?
— Да вот, Валерий Владимирович, Ира Забелина подбивает меня на еще одну тренировку, а у меня сил никаких нет.
— Да, Валерий Владимирович, остальные девочки тоже захотели потренироваться! — сдал всех Д е нис. Я забыл сказать, ударение в его прозвище падало на первый слог.
— Тренировки — это хорошо. Я тоже это дело очень уважаю. Без тренировок хороший результат в спорте не покажешь. И вообще, девушки любят сильных.
— И тренированных, Валерий Владимирович. Как вы! — Прыснула Белка.
— Мне приятно, Беликова, что ты так считаешь. — Смутился физрук. Тем сильнее было его смущение, когда засмеялись уже все девчонки разом. Они воспринимали разговор в контексте ранее произнесённых слов, так что слышали совсем другой смысл в словах учителя. Он это осознал и опять покинул нас, перейдя на размашистый шаг физкультурника.
— Ну вот, еще и Валерий под раздачу попал. Красивый мужчина — Совсем перестали девки стесняться.
— Ага. Только коротковат.
— А ты видела, что ли?
— Дура! Я про рост! — И Забелка огрела Белку сумкой по спине. Ничего-то они не умеют. Вот какой смысл бить по спине, когда удар по затылку гораздо эффективнее доносит мысль. Порой даже стирает все предыдущие. Дети, какие же они все дети! Да и Валерий тоже, если честно. Вроде уже почти тридцатник, а смущается перед старшеклассницами как юноша робкий. А они чувствуют и пользуются. А в остальном орел-мужчина. В высоту прыгали, так он два метра берет. И это не со слов — его пацаны развели на показать. Планка не шелохнулась.
'Я писал, что приполз уставший как собака? Всё отменяется! Отец принёс боксёрскую грушу! Не здоровенную колбасу, как в спортзалах, а просто небольшую кожаную грушу чуть больше футбольного мяча. Еще и без нижней петли. Ну да, сейчас именно такие и делают. И пользуются ими. То есть ни коленом нормально приложить, ни серию скоростную провести — груша с готовностью улетает куда подальше от кулаков начинающего боксёра, а потом долго отказывается становиться на своё место.
Если вы думаете, что батя тащил на себе двенадцать килограмм радости для старшего сына, то сильно ошибаетесь. Примерно на одиннадцать кило. Мне была торжественно вручен кожаный мешок с шнуровкой как у мяча и внутренней плотной камерой из неизвестного материала. А уже я сам должен буду притащить ведро песка из песочницы во дворе и…
А вот нет, сначала я разобрал грушу, буквально выпотрошил её. Потом притащил ящик с инструментами и попытался там найти шило. Шило было, но классическое, без крючка для шитья. А суровые нитки были, слава богу. Ага, а еще у нас там лежит молоток, наковаленка от какого-то набора юного слесаря, надфили… Так что через пятнадцать минут у меня в руках было настоящее шило с крючком. Делов-то: расплющить на холодную молотком жало (оно оказалось без закалки), а потом подточить зазубрину.
Отец подошёл на звук ударов молотка, потом подскочила мать. Я сидел на полу в коридоре и чувствовал спиной их взгляды.
Вид сбоку: Дима услышал сначала сопение, потом удары молотком по железу. Как интересно, что там за неведомый кузнец появился в их квартире? Вышел в коридор и успел буквально за локоть перехватить Веру, выскочившую на устранение бардака как пожарный.
— Тихо, не лезь. Пусть занимается.
— Он тебе всё испортит. — Прошипела-прошептала жена.
— На то и железки, чтоб ломаться. Человек руками взялся что-то делать. Мужик растёт.
— Ага, вот он сейчас себе по пальцам звезданёт…
— И запомнит, что молотком по пальцу больно. И вообще, чему-то их на трудах учат. Заодно увидим, есть ли толк от этих трудов. Иди-иди, я постою, присмотрю за ним. Вон, с Павликом уроки делайте.
Не так, чтобы сноровисто, но вполне уверенно сын довёл шило, как Дима понял, до состояния крючка для шитья. Это кто ж его такому научил? А потом натёр огарком свечи нитку и взялся шить. Вот прямо шить по-настоящему! Кожу! Какой-то подобранный в том же ящике обрезок кожи в руках мальчишки превратился в нижнюю петлю на груше.
— Миш, а поясни мне неразумному, зачем тебе еще одна петелька в груше?
— Па, это чтоб груша при ударах не качалась сильно и не улетала. И стены жалко, обои потрутся, и скорость ударов придётся снижать. Если быстро лупить, то она вообще без нижней фиксации горизонтально ляжет.
Да уж, век живи — век учись. Говорил
