Глава 48
По словам Яэ Райдэн давно разорвала всяческие отношения с Селестией и отказалась от Сердца Бога. И никакая кара не коснулась островов со стороны Небесного Трона.
Это действительно звучало интересно — почему Селестия молчала? Игнорировала сей факт? Или там на самом деле никого не осталось? Или так слабы после Катаклизма, что не в силах ответить?
Данный случай воодушевлял тем, что и меня они могут не тронуть. Как и Мондштадт. Как и не трогают Снежную, которая тоже устроила мятеж и плетет заговоры против Трона.
Селестия такие фортели без причины вряд ли бы оставила без внимания, доводя до крайностей, когда приходил момент для решительного удара, — Снежная уже порядком пяти сотен лет строила козни и вполне открыто говорила о своей позиции, создавая оружие для борьбы не только против Ордена Бездны, но и с богами. Судя по тем Небесным Шипам, что усеяли половину Тейвата, Небесный Трон старался кардинально избавиться от несогласных, нанося удар на упреждение.
Но тот же Каэнри’ах…
Там Селестия дотянула, пока не было разорвано небо…
Это… странно.
Но на самом деле я была порядком удивлена, когда Яэ призналась с легким, почти незаметным беспокойством о Сердце Бога. Когда мы с ней остались одни, она рассказала, что Эи доверила артефакт ей и после этого скрылась от мира. Оказывается, кукол Райдэн создала для того, чтобы одна из них стала вместилищем Сердца, но вскоре Архонт отказалась от этих планов, так как у нее ничего не получилось, поэтому артефакт перешел в руки кицунэ.
Теперь же, когда до Яэ дошла наша информация, что именно нужно Фатуи… мне показалось, что девушка была готова отдать Сердце Бога ради спокойствия и блага страны. Чтобы остановить ненужную войну, разрушавшую ее дом.
Только вот, может, это и заставит Фатуи отступить и прекратить подливать масла в огонь, но указы об Охоте на Глаза Бога и Сакоку никуда не денутся, как и недовольная сторона, которая боролась как за отмену этих законов, так и преследовала личные интересы.
Фатуи уберутся и не будут спонсировать войну, да, но… Ватацуми все равно будет наступать, как и связи с Эи все еще не будет, чтобы достучаться до богини.
Механизм запущен и последствия будут только нарастать с каждым днем, как снежный ком.
Но для уверенности Мико нужны были ответы — как я могла приблизить Фатуи, а именно Предвестника, и убеждать, что Царица на нашей стороне, если вот организация за морем творили такое зло.
Не на все вопросы кицунэ я могла ответить, но сказала лишь, что с Царицей у меня договор — она не вредит ни мне, ни жителям, ни стране, а я позволяю ее людям тут жить и работать.
Это минимум, который я могла сказать Мико.
И девушка понимала, что за этим стояло куда большее, которое ввело ее в долгие думы.
А потом был разговор с Яэ и Итэром, где юноша услышал от нас, что именно произошло с Электро Архонтом, и что на посту сейчас лишь кукла, исполняющая обязанности Архонта. И на эту куклу уж точно не могла повлиять ни Яэ, ни Аято, чтобы донести неправильность решений правителя, ибо она была запрограммирована и непреклонна в своей Вечности.
Так что план «выманить сёгуна» — был в прямом смысле «выманить».
Надо вывести из депрессии Эи.
Итэр был задумчив, но более-менее разобрался в ситуации, которая должна была его встретить по прибытии в Инадзуму.
Ночь действительно была полна долгих и тяжелых разговоров, но вот после них… оставшаяся неделя фестиваля прошла вполне безоблачно и беззаботно, принося людям радость и отдых.
Было много концертов, не говоря уже о конкурсе бардов и менестрелей, и даже пара приемов аристократов — ближе к концу недели Лоуренсы решили собрать на благотворительный вечер весь свет не только Мондштадта, но и приезжих гостей и знаменитых торговцев, постаравшись на славу и не ударив в грязь лицом. Я могла только похвалить Николу за проделанную работу — пока он шел верным курсом, но ведь это только начало. А как будет дальше — посмотрим.
В завершении того вечера я даже спела для них.
А в последний день фестиваля, после его официального завершения, прием организовало посольство Снежной. В принципе, я в них не сомневалась. И с удовольствием приняла участие, как и полюбовалась балетом, а после — классической оперой и выступлением оркестра. Так же было приятно потанцевать, и хоть я достаточно неуклюжа в местных бальных танцах, но Чжун Ли был учтивым партнером, с которым было приятно провести время.
Все хорошее рано или поздно кончается, так и праздник подошел к концу, а гости стали возвращаться по домам и делам.
Снова потянулись унылые будни. Для меня, так как работа кончилась и снова наступило безделье.
Итэр попрощался и вместе с караваном отбыл в Ли Юэ, как и планировал. Было заметно, что он хотел еще поговорить и пытался найти время для этого, но Паймон чуть ли не вцепилась в напарника, не оставляя его ни на минуту, ревностно охраняя и вредничая, когда ее хотели куда-то послать. Видимо, не хотела повторения того случая, когда юноша ее оставил посреди площади и занял стол с важными гостями.
Как только последние следы празднества в городе убрали, я вздохнула спокойней — надо было собираться в обитель и пролистать Вероятности на поиск исхода статуи Барбатоса.
Времени до Церемонии Сошествия оставалось достаточно — чуть меньше двадцати дней. На ту меня пригласил Чжун Ли, и уже я не отказалась, заявив, что обязательно приду посмотреть на то, что он там задумал в итоге. Мужчина лишь загадочно улыбнулся и ушел.
Но перед тем как уйти он преподнес маленький подарок.
Я разглядывала драгоценный камушек, который переливался терпкими и холодными цветами в лучах солнца, почти ослепляя. Он был невероятно чистым и напоминал сумерки перед рассветом. Формой похожий на клубнику, кончик которой мерцал лиловым цветом, а сам камень будто источал внутренний свет.
Волшебный камень.
Как сказал Чжун Ли, редкий самоцвет,
