Снова очнулся уже, когда лошаденка дотащилась до крестьянского подворья. Вокруг меня суетились какие-то люди — мужчины, женщины, дети. Подняли на руки, в дом отнесли, в жесткую кровать положили, рядном каким-то грязным укрыли…
Приходил в себя долго, с полгода, наверное. Да сами, наверное, знаете, каково это в чужом теле очутиться. Люди вокруг меня все время суетились, священников с амулетами, лекарей с клизмами приглашали, горькое пойло в глотку заливали, горшки за мной выносили, с ложки кормили. А я все боялся из своей кровати подняться, под одеялом, будто в бункере прятался. Но со временем кое-как отошел, говорить научился. Даже грамоту немного освоил со своим младшим — оказывается — сыном. И стал думать. Думать о своем положении, о перспективах на будущее. Ни к чему не пришел, ни до чего не додумался. Выходило — до конца жизни мне конюшню чистить и навоз на поле возить. Чуть не повесился. Не дали. Из петли вынули в последний момент… И опять началось — кровать, еда с ложки, горшки.
Вот так валялся я, валялся, и, наконец, пришел к выводу, что не место мне на этой ферме, среди этих людей, да и вообще, в этом мире. А выхода только два — или в петлю, когда домашние отлучатся, или попытаться назад вернуться. Теперь-то я знал, что теория Беннегга в основном правильная. И душа — не выдумка, и параллельные миры — не абстракция. Значит, если изготовить установку, то можно вернуться назад, откуда пришел. Вернуться в любом качестве — как я уже говорил, женщины, старика, ребенка. Все равно, лишь бы очутиться там, дома. Как сделать установку — мне ли этого не знать! Она целиком и полностью была моим детищем. Даже сам шеф, кроме теоретических выкладок ничего в нее не вложил. Все я. От первого пикселя, первого штриха на экране проектировочной машины до окончательной наладки и пуска. Воссоздать прототип можно, вопрос только в материалах и, самое главное, в деньгах.
И я решил, не откладывая в долгий ящик приступить к выполнению своего плана. Прежде всего, необходимо было выяснить уровень развития техники в этом мире, о политической ситуации так же не мешало бы узнать. Ну, это было просто. Заставил домашних приносить мне газеты. Бурчали, что денежки им приходится тратить, но все равно, ослушаться не посмели. Читал, вникал. Сложилась, в конце концов, картина, да и план обрел более четкие формы.
В один прекрасный день сбежал я с фермы в ближайший город. И сбережения, что в кубышке в подвале были припрятаны, каюсь, прихватил. Очень мне эти денежки на первых порах пригодились.
— Не смотрите на меня с таким осуждением, — улыбнулся Прастель. — Не такой уж я и негодяй. Разбогател — все вернул, даже накинул за переживания бедной семейке.
И пришлось же мне побегать! Но, в конце концов, удалось выйти на нужных людей. После первой с ними беседы едва не угодил в желтый дом. Оно и понятно. Я и сам себе не очень-то верил. И вы, Гарвер, мне, как я посмотрю, не очень доверяете, хотя все на своей шкуре ощутили. А что говорить о людях, совершенно посторонних в этом вопросе? Но я был готов к подобному повороту событий. Порассказывал им кое-что, обрисовал перспективы… Не поверили, но пригласили нескольких известных математиков, устроили мне экзамены. Математика — не совсем моя область, но и профаном в ней меня назвать нельзя. Доказал им пару-тройку теорем, о которых они и не подозревали. Убедил, короче говоря. Тогда вояки математиков выставили за двери, а у нас начался серьезный разговор.
Сначала от меня потребовали изготовить какую-нибудь вещицу военно-прикладного характера. Пришлось подчиниться. Сделал им полевой телефон. Думаете, это так просто в этих-то условиях? Это дома все в твоих руках, от токопроводящего лака до наносхем. А тут приходилось все лепить самому — быть и лудильщиком, и стеклодувом. Сам радиолампочки изобретал, сам соединял аноды-катоды, сам в колбу запаивал. Но в итоге получалось неплохо. «Ай да я!» — скажу без ложной скромности.
Тогда мои хозяева по-настоящему развязали кошельки.
Установку я делал целых три года. И это при чертовой уйме помощников и неограниченном кредите! Не буду эту эпопею пересказывать. Скажу только, что проблем было выше крыши. И одна из них — недостаток энергии. Тут-то молния и пригодилась. В зоне направленного луча всегда происходила ионизация. И конечно, молния била именно в это место, усиливая действие установки. Я подозреваю, да и расчеты показывают, что и этого было недостаточно. Прорыв происходил там, где тонко. Судя по всему, в параллельном мире так же происходил грозовой разряд. Но вы об этом должны знать лучше. Просветите, я прав или нет?
— Допустим, — буркнул я. Открывать свои секреты этому человеку мне совершенно не хотелось. С каждым его словом я испытывал к доктору все большую неприязнь. Но говорил Прастель интересные вещи, и прерывать его вспышкой гнева было нежелательно.
— Ладно, и без вас я уже все понял, — продолжил гость. — Были и удачные результаты. Беда только в том, что человеческий материал выделять опасались. Весь проект был строго засекречен. А родственники участников эксперимента могли поднять шум. Так, во всяком случае, мне объяснили. Да, в моем мире с преступниками так не церемонятся. У нас вообще, все значительно жестче. Меньше либерализма, больше порядка.
Короче говоря, пришлось нам ловить в фокус луча случайных прохожих. Здесь, как вы понимаете, начинается уже непосредственно ваша история, господин Гарвер Ройд.
Была замечательная ночь. Погода — лучше и желать нечего — дождь, грозовые тучи, вдали уже зарницы сверкают. Рефлектор наведен на дорогу. Осталось только ждать, не покажется ли какой-нибудь запоздалый путник. Но люди последнее время обходили это место тридцатой дорогой. Весь город полнился слухами о странных сумасшествиях, происходящих в грозу за речушкой Омрой. Кого-то обнаружить в зоне действия рефлектора в грозу — дело почти безнадежное в последнее время. Недаром уже почти построена новая более мощная база в глухом лесу в стороне от крупных населенных пунктов. Она будет действовать по другому принципу — огромные конденсаторы будут обеспечивать мощный волновой разряд. Молния уже нужна не будет. А человеческий материал все-таки вояки согласились поставлять на свой страх и риск. Ну, это их проблемы. А пока хорошо бы «подстрелить» какую-нибудь заблудшую душу. Денежки-то, согласитесь, отрабатывать нужно.
И вдруг сообщение по секретному телефону — по дороге в ближайшее время должен проехать местный кар. И точно, вот он — большой фанерный паровоз, размалеванный лаком и золотом, будто фургончик циркачей, только что без афиш на дверях. Я, недолго думая, врубил генератор, осветил машинку невидимым светом. А тут и небо разверзлось — сверкнуло, так сверкнуло!
Вот так, господин Ройд, вы и оказались в этом мире. Понимаю, что благодарностей ждать не приходится. Но раз уж так повернулась судьба, не спешите меня убивать своим страшным оружием. Мы можем быть полезны друг другу. Может, хоть частично, удастся все вернуть на свои места. Так что, наберитесь терпения и слушайте дальше.
Наши охотники вскочили в седла — и вдогонку. А машина, даром, что тлела и дымилась, но все равно ехала себе по длинному покатому спуску к мосту через речку. Да еще и разгонялась по мере движения. Чертова колымага! Попади молния в мой кар — вмиг бы вышла из строя вся электроника, все датчики ослепли, двигатели сгорели бы — тут же остановился бы, как вкопанный. А этому ящику — хоть бы что! Чайник — он и есть чайник. Это было ваше первое в ту ночь везение, господин Гарвер. Кавалеристы смогли догнать ваше авто только за рекой. И как только вам, господин Гарвер, удалось с моста в каньон не грохнуться. Это — второе везение. Но уж полицейский пост вы не пропустили. И это было третье везение, которое, в какой-то мере вас и спасло. Военные здесь всегда были с полицией в натянутых отношениях, и в этот раз вмешиваться не стали. Только выяснили, чья была машина, и кто в ней находился.
Скажем, особой радости эта информация нам не доставила. Иметь дело с сыном богатейшего в городе заводчика — не шутка. Стали думать, как с вами поступить. Спорили, мнения высказывали, гарантий требовали. От меня, естественно. А я даже уверен не был, что эксперимент удался. Ранее случалось, что люди просто гибли во время облучения. Бывало, с ума сходили, будто сознания и вовсе не было, как ластиком все вытерли. А некоторые и вообще не менялись — на них почему-то не действовало… Удачных результатов — один на десяток, из тех, кого удавалось захватить. Многие от нас уходили. Их потом поймать было нелегко. Кого-то родственники прятали, кто-то сам в норы забивались со страху… Приходилось и полицию подключать, и соглядатаев. Но я отвлекся. Короче говоря, почти возобладало мнение оставить вас, господин Ройд, в покое. С вашим папенькой связываться — себе дороже.
Но был у нас один офицер… Звали его… Дай бог памяти…
