— Ваше Преосвященство, — сказал Палач. — Мне кажется, что он не лжёт. Некто Лагош, видимо, зачинщик всего представления, перенёс Викферта к нам без конкретной цели, да ещё и оставил странное послание в его печати…
Виктор вновь нарушил правило молчания и по неведомой причине вдруг зачитал инквизитору стих, который несколько минут назад разглядел в печати иномирца Палач. Слова запомнились сами собой, заключённый озвучил всё без единой ошибки, словно эти фразы были крепко-накрепко заучены ещё в далёком детстве. Клод Люций задумчиво изогнул бровь, подошёл к Виктору и стал его со всех сторон внимательно осматривать. Чуть прищурившись, повелел:
— Повтори последнюю фразу.
— Э-эм, ладно… Не будет друзей, разойдутся враги — лишь надо железным богам поклониться.
— Железные боги, значит. Вот оно что. И это всё? Больше в печати ничего не осталось?
— Никак нет, Ваше Преосвященство, — заявил Палач, разводя руками. — Хотя, быть может, моих сил недостаточно, а в тёмных закоулках души допрашиваемого ещё что-нибудь можно соскрести.
— Не прибедняйся. Я прекрасно осведомлён о твоих талантах и полностью доверяю врождённому чутью на подобную… ересь. В целом и общем, загадка ясна, и вроде бы ответ так и крутится на языке, но мне нужно над этим поразмышлять. Я побуду наедине в своём кабинете. Попрошу до завтрашнего утра меня не тревожить.
Инквизитор лёгким кивком попрощался с Палачом и покинул пыточную. А дознаватель, проводив своего командира и духовного лидера каким-то странным, слегка презрительным взглядом, повернулся к Виктору и произнёс:
— Вот что я скажу тебе, счастливчик. Вижу, ты всё-таки не в курсе происходящего, да? Вроде из стана врага, но о планах не осведомлён. Или осведомлён, но скрываешь это столь умело, будто тебя заранее готовили к тому, чтобы не выдавать тайн даже под пытками.
— Я…
— Молчать! Твоя подружка уже дважды пыталась осквернить своими действиями этот храм, и дважды лишь наша доблесть и безукоризненная вера в Свет не давали ей совершать задуманное! Нам неизвестно, когда и где она появится в следующий раз, но эта информация нам очень нужна, и, уж прости, я должен выбить её из тебя. А если будешь молчать, я прибегну к истязаниям. Даже если ты действительно ничего не знаешь, это будет расценено мной как сокрытие тайн и нежелание сотрудничать с Авельонским Инквизиторским Орденом!
— И как же мне быть?! — повысил голос Виктор. — Что бы я ни говорил, вы всё равно будете меня мучить, потому что у меня нет никаких сведений об этой, как вы говорите, «подружке». Так к чему же эта комедия? Может, стоит приступить к пыткам прямо сейчас?!
Палач как-то странно улыбнулся и кивнул:
— Может и стоит.
С этими словами он потянулся к столу с инструментами и взял оттуда некое приспособление, напоминающее скальпель, с той лишь разницей, что лезвие было полупрозрачное и слегка отдавало белизной. Палач повертел орудие в ладонях, что-то про себя нашёптывая, и вдруг направил свободную руку в сторону заключённого, произнеся что-то на незнакомом Виктору языке. После этого действия дознаватель медленно произнёс:
— Встань со стула и ляг на ту кровать в углу.
Виктор хотел было хмыкнуть и скрестить руки на груди, показывая этим свой неломающийся дух, но по каким-то причинам его тело само собой поднялось и направилось к металлической кровати. Заключённый просто-напросто не мог управлять сам собой, хоть и прекрасно всё чувствовал; все движения контролировались голосом Палача. Тело без колебаний приобрело лежачее положение и рядом незамедлительно оказался сам гипнотизёр, всё ещё сжимая в руках зловещее лезвие скальпеля.
— Я люблю нагонять страх на свою жертву перед тем, как начать отрезать от неё лоскутки, — без особых эмоций сказал Палач. — С одной стороны, это всего лишь моя работа, этим я отдаю дань Свету, но с другой — это моё призвание. Я могу упиваться процессом и твоими молящими криками целую ночь подряд. Но, увы, сегодня придётся обойтись без столь милых моему слуху воплей. Ты не сможешь даже промычать от боли, но чувствовать себя будешь в полной мере.
Палач снова взмахнул рукой и прочитал новое заклинание. Сперва Виктор ничего не почувствовал, но через несколько мгновений понял, что с ним произошло. Дознаватель громко рассмеялся и своим смехом лишь подтвердил догадки иномирца:
— Да, да! Ты всё правильно ощущаешь. Сколь мучительна ни была бы агония, мои чары не дадут твоему телу впасть в бессознательное состояние, тем самым оказывая мне медвежью услугу. Так что, увы, звёзды сегодня не на твоей стороне. А сейчас я на минутку позволю тебе говорить, но пока я не задам вопрос, старайся не произнести ни звука, ладно? Иначе будет больно.
Отложив скальпель в сторону, Палач щёлкнул пальцами. Виктор сразу же почувствовал, что мышцы лица снова ему подчиняются и захотел закричать, но с титаническим трудом заставил себя этого не совершать. Заключённый медленно кивнул, давая знак о том, что он готов к вопросу.
— Ну, приступаем. Скажи мне, Викферт, что тебе известно о Книге Сожалений? Подумай хорошенько прежде чем ответить.
Виктор стал нервно перелистывать свои воспоминания об этом мире, пытаясь найти хоть какое-нибудь упоминание об этой Книге. Может, думал Виктор, Грокотух о ней упоминал, или же Йормлинг. Но, увы, после минуты раздумий в мыслях заключённого не крутилось ни единой зацепки.
— Мне ничего не известно Книге Сожалений, — ответил он. — Я клянусь, что никогда не слышал ни о чём подобном. Пожалуйста, отпустите меня, и я буду делать всё, что вы прикажете. Умоляю вас! Я…
— Довольно. Неужели ты думаешь, что я удовлетворюсь этим ответом? Я ведь предупредил, что мне нужны ответы. И если у меня их не будет, тебе не поздоровится. Вот и всё.
— Но где же тут логика?! — Виктор практически перешёл на истерический крик. — Это неимоверно глупо! Что же мне делать? Придумать эти сведения, лишь бы не попасть под нож?! Так, значит, работает ваш Орден? Тогда поспешу расстроить: вся подобная «ценная» информация, которую вы так выбиваете, лишь плод воображения готовых на всё ради жизни «еретиков»! В моём мире много веков назад было абсолютно то же самое. Инквизиторы хватали якобы ведьм и выбивали из них признание в содействии злым силам, хотя на самом деле они были простыми домохозяйками и просто чем-то не удовлетворили светских господ!
Палач довольно усмехнулся и вооружился скальпелем. Один щелчок пальцев и рот Виктора снова оказался окаменелым. Дознаватель приблизил лезвие к глазам заключённого и ответил:
— Логика, говоришь? А у нас своя логика. Не дерзи наместникам Света в этом мире, во всём им помогай и будь готов жизнь отдать ради блага Ордена, запомнил? А теперь молись своим богам или во что ты там веришь, потому что сейчас тебе будет нестерпимо больно.
Внутри Виктора пылал огонь. Заключённый изо всех сил пытался хоть немного шевельнуться, но магические оковы Палача не давали сдвинуться ни на сантиметр. Даже веки перестали опускаться, отчего глаза уже начинали испытывать неприятные режущие ощущения и стали истекать едва ли увлажняющими слезами. Виктор отчаянно кричал, и ему казалось, что у него это неплохо получается, но на деле это была лишь разгорячённая фантазия, подкреплённая толикой страха и холодной паникой.
Палач приподнял одну ладонь Виктора и оглядел подушечки пальцев. Странные руны занимали его всего пару мгновений; внимание дознавателя было всецело обращено на плоть заключённого, которую можно было с огромным успехом всячески истязать. Лезвие скальпеля коснулось основания большого пальца правой руки Виктора, прямо напротив основного сустава.
— Забыл сказать, — отвлёкся палач, задумчиво оглядывая свой инструмент. — Ты наверняка незнаком с материалом, из которого сделана эта вещь. Этот металл называется соляной сталью, и используется исключительно в стенах нашего храма. Да-да, ты не ослышался, сталь соляная. Раны будут бесконечно мучительно гореть, я гарантирую это.
Последнюю минуту Виктор всем сердцем надеялся, что дознаватель лишь блефует, но все надежды рухнули, когда заключённый выцепил краем глаза взгляд Палача. В нём было столько желания приносить страдание, что на миг Виктора охватила полная апатия и абсолютное смирение. И все эти эмоции, весь немой страх, все мысли вдруг мгновенно испарились, когда невероятно острое лезвие скальпеля с едва слышимым хрустом вонзилось в палец заключённого, безжалостно отделив его от ладони.
Хлынула кровь. Как и обещал Палач, Виктора охватила агония. В груди бушевал ураган, он готов был вырваться наружу единым криком, но чары дознавателя всё ещё действовали и надёжно выполняли свою сковывающую функцию. А сам же Палач грубо продолжал свои мучения: он ковырял кончиком скальпеля открытую и кровоточащую рану, соскабливая куски плоти с оголённой кости. И, кроме всего прочего, соляная сталь действовала именно так, как и обычная соль — обрубок пальца словно пылал на настоящем огне.
