Пообещать. Скажем, знания. Никто не откажется от новых знаний.
Именно.
Так и нужно было поступить. Он смог бы выкрутиться. Найти союзников. Остаться. Его знали. Его ценили. А что впереди? Путешествие? Империя дикарей, которые по сей день приносят жертвы ужасным божествам? Жизнь в неизвестности?
Забвение?
Ульграху хорошо. Если его затея не выйдет, он всегда сможет вернуться. И отец примет. А Магистр? Кто будет ждать его?
Сердце заныло.
А зуд вдруг стих. И наверное, в любом ином случае, он бы решился. Он бы вышел из покоев, нашел бы мальчишку и решительно заявил бы ему, что передумал. Что никуда-то он не поедет.
В другом случае.
Но на столе лежал темный ящик, украшенный костяными накладками. В нем же, запертом на хитрый замок, прятался кошель из тонкой кожи.
А в кошеле — камни.
Те самые Слезы небес, стоившие целого состояния. И только Ульграх в наивности своей может полагать, будто бы никому, кроме его семейки, не известна маленькая тайна. Одна маленькая тайна, способная изменить столь многое. Дрожащими пальцами Магистр вытащил крупный неограненный камень и стиснул в кулаке.
Столько же.
Ему обещали столько же, если образец будет соответствовать ожиданиям. И этого хватит, чтобы вернуться, вне зависимости от того, получится ли Ульграха что-то. К тому же, как знать, возможно заказчик пожелает оставить одного мирного, но весьма сведущего в делах големостроения, мага при себе.
И это тоже будет неплохо.
Магистр окончательно успокоился и осмотрелся. Вещи большей частью были собраны давно, а то, что осталось, он упакует быстро. Можно было бы, конечно, поручить дело рабам, однако в последнее время Магистр перестал им доверять.
Даже тем, которые находились под заклятьем.
Нет, свои вещи он соберет сам. Особенно камни.
Он высыпал их на ладонь и поднес к губам, сделал глубокий вдох. Если изначально ему казалось, что камни не имели запаха, то теперь он ощущал его ясно: тяжелый, сладковатый, чем-то напоминающий аромат гниющих фруктов.
Этот запах успокаивал. Как и приятная тяжесть в ладони.
Магистр с трудом заставил себя высыпать камни в кошель, а тот убрал в шкатулку. Её же поставил в сундук, где хранился первый подарок.
Мальчишка пару раз заговаривал о продаже камней, намекая, что никто-то больше не даст хорошей цены. Может, и так. Но пока Магистр в деньгах не нуждался.
А камни… камни пусть себе лежат.
Пригодятся.
Он вытер влажные руки о рабочую мантию и потянул за веревочку. А когда дверь приоткрылась, велел:
— Неси ужин.
Да, пожалуй, не все так уж и плохо.
Определенно.
Глава 11
Ночью ударил мороз. Он посеребрил стены благословенного города, сковал льдом редкие лужицы и заставил Верховного болезненно поморщиться. Тело его, несмотря на зелья отверженных, все же помнило свой возраст, и на перемену погоды отозвалось ноющей болью в костях. Ныне боль была столь изматывающей, что Верховный с трудом поднялся с постели, и лишь позже, согревшись в горячей подземной купели, сумел восстановить дыхание.
На вершину пирамиды он поднимался с неподобающей поспешностью. Ритуальные одежды, несмотря на роскошь и тяжесть свою, от холода нисколько не спасали. А еще ко всему и дождь зарядил. Небо, затянутое тучами, гляделось хмурым, недовольным. И вновь Верховный испытал острое чувство вины.
Перед небом.
Перед богами, чьи лики ныне казались лишенными всякого величия. Стали вдруг видны и потертости, и трещины на краске, а то и вовсе недозволительные проплешины. Позолота потускнела, а драгоценные камни гляделись обычным стеклом.
И пленник попался на диво неудачный. На алтарь лег, стеная и плача, верно оттого нож в кои-то веки вошел в плоть тяжело, будто нехотя. А сердце удалось ухватить не сразу. И в том вновь же виделся недобрый знак.
Надо будет послать к звездочетам. Вдруг да случилось что?
С другой стороны, если бы и вправду случилось, то ему бы доложили. Или нет?
Он вытер окровавленные руки полотенцем, показавшимся неимоверно жестким. А спускаясь, поскользнулся, едва не свалившись с лестницы.
И уже внизу, с трудом сдерживая дрожь, Верховный позволил себе выругаться.
— Господин, — Нинус подхватил под руки и усадил его на кресло. В следующее мгновенье промокшие одежды были сняты, на плечи упало меховое покрывало, а в руках оказалась чаша горячего вина. — Господин, простите за дерзость мою, но вы выглядите уставшим.
— День холодный.
— Возможно, — осторожно заметил Нинус. — Вам стоит доверить утреннее жертвоприношение кому-то еще?
— Тебе?
— Если будет такова ваша воля, — он согнул голову. — Но… коль позволите…
— Говори уже, — сегодня Верховного как никогда прежде раздражала и возня эта, и недоговорки. — Кого возвысить?
— Младший жрец Мекатл, — сказал он. — Он служит вам давно. И верен искренне.
— Мне?
— Вам. И истинной вере.
— А сумеет? — вино согревало изнутри, а под ноги Нинус подложил горячие камни, обернутые шерстяным одеялом.
— Он готов пробовать. И не убоится крови.
На словах многие крови не боялись, но почему-то в день последнего Солнцестояния на вершину пирамиды поднялись лишь трое. И отнюдь не доброй волей.
— Что ж. Пусть приходит. Завтра посмотрим.
Верховный попытался вспомнить, как выглядит этот Мекатл, но был вынужден признать, что, то ли собственная память его стала слаба, то ли жрецов было слишком уж много, но никого-то подходящего на ум не приходило.
— Он будет счастлив.
— Рад, — Верховный посмотрел на помощника, который не спешил уходить. — Что еще?
— Старший среди магов нижайше просит о встрече. И о продолжении вашей беседы, — Нинус смолк ненадолго. — У них хорошие целители. Лучше наших. Возможно, вам стоит откликнуться на просьбу.
В другой раз Верховный подумал бы.
В другой раз.
Но кости ныли, нудно, неприятно, и каждое движение давалось с трудом.
— Пусть. Прибудет. И целитель тоже. Если я им и вправду нужен.
— Не только им, — Нинус поцеловал
