По мере того, как я пересказывал одно из видений, лицо боярина становилось все мрачнее, а брови Ждана все изумленнее изгибались вверх. К концу же моей речи его общий вид стал настолько комичен, что я едва удержался от смешка:
— Друг мой, это правда, и все остальные сидящие здесь, за костром, могут подтвердить, что ранее мои видения не лгали. Именно благодаря им мы узнали точную численность орды и придумали, как спасти жителей поселений по берегам Прони, как отвести рязанскую рать в стольный град. Их давно не было, но теперь… Теперь я знаю, что в Рязань нам никак не попасть. Но и это не все.
Я сделал небольшую паузу, чтобы перевести дух, но меня поторопил Кречет, обратившийся ко мне с непривычной тяжестью в голосе:
— Не томи.
Я кивнул, после чего продолжил свой «доклад»:
— Князь Юрий Всеволодович отправил на помощь Рязани большую рать, но она успела дойти только до Переяславля, где встретилась с тремя туменами Субэдэя. Состоялся бой — и татары, и русичи потеряли примерно половину своих людей, но у темника сил сейчас едва ли не вдвое больше. И Субэдэй — старый, опытный лис, он себя врасплох застать не позволит. Лагерь разбил подальше от крепостных стен, город окружил кольцом дозоров. Ночная вылазка как под Пронском успехом не обернется, нехристи успеют к бою изготовиться, а еще одну сечу нашим в чистом не потянуть. Слишком мало осталось и конных дружинников, и стрелков, а пешцам за конными лучниками не угнаться… Самое же хреновое то, что темник не пойдет на штурм, а будет выжидать под Переяславлем, грабя поселения по Оке до самой Коломны, отправляя на север такие же летучие отряды, какой мы разбили сегодня. Может, и поменьше, но кому там давать отпор? Так вот, Субэдэй дождется, пока Батый возьмет Рязань — или пока пришлет ему подкрепления с пороками, держа осаду стольного града… Что вряд ли. Все-таки сил у хана вчетверо больше, чем у Юрия Ингваревича, должно хватить. Хотя, если штурм будет тяжёлым, после первой неудачи он может одну, а то и полторы тумены с пороками действительно отправить нойону. С оставшимися же силами не даст покинуть град княжеской рати, пока Субэдэй берет Переяславль… В любом случае, поганым хватит сил взять оба града, а дальше двинуть на север, ко Владимиру.
Над костром на пару минут повисло тревожное, тяжкое молчание, которое прервал Коловрат:
— И что, мы ничего сделать не можем?!
Переглянувшись с остальными соратниками, я виновато пожал плечами:
— Здесь — теперь уже ничего. Нужно отправляться во Владимир, искать встречи с князем Юрием. Убедить его как можно скорее собирать силы, не покидая своего стольного града, и не рассчитывать на новгородцев. Да дать нам отряд воинов, с коими мы вновь замедлим продвижение орды — теперь уже по Москве-реке, да по Клязьме… Штурм Рязани и Переяславля дастся поганым непросто. Не меньше трети, а то и половина нукеров в землю ляжет! И если после они обратно в степи не повернут, то Юрию Всеволодовичу должно хватить сил отстоять Владимир. А то и разбить поганых в поле…
Неожиданно резко боярин встал на ноги, возвышаясь над костром:
— Я родом из Рязани, и ратники мои также. Семьи наши, родичи — все в стольном граде, и уйти отсюда мы не можем. Идите во Владимир, братья, предупредите о поганых Юрия Всеволодовича… А мы здесь останемся. Ибо негоже нам близких на смерть бросать, а самим искать спасения!
Окончил свою речь Евпатий довольно резко — дал волю чувствам. На что глухо ответил Микула:
— Так и мы же не спасения ради…
Коловрат ничего не ответил на это замечание — а я, немного обдумав последнюю пришедшую в голову мысль, обратился к богатырю спокойно, указав на его место у костра:
— Сядь к нам боярин, в ногах правды нет… Ты не подумай, мне твои чувства хорошо понятны, они знакомы мне. У меня в Пронске — ты ведь знаешь — невеста осталась. Непраздная невеста, если быть точнее, практически настоящая семья…
Теперь уже у Евпатия, единственного из всех осведомленного о моих чувствах к княжне Ростиславе, как и о том, что девушка отвечает мне взаимностью (только не представляющего всего масштаба «взаимности»), полезли глаза на лоб от изумления. Я же невозмутимо продолжил:
— Так что не думай, что я не понимаю тебя или твоих воев. Будь у нас хоть какая-то, пусть даже самая малая возможность спасти город, победить Батыя — мы бы рискнули всем, но остались бы… Но ее нет. Нас — горстка людей, кому суждено лишь с честью погибнуть, коли мы решимся вступить в бой! И в тоже время, взяв Рязань и Переяславль, собрав воедино остатки орды, хан может захватить и Владимир, и князя Юрия разбить, коли тот не успеет подготовить вторую рать… А потому предупредить его мы просто обязаны!
Коловрат в ответ на мои слова лишь покачал головой:
— Я все понимаю, Егор. И я не думаю, и не говорил о том, что вы собираетесь уйти отсюда, лишь бы спасти свои жизни … Это мой выбор, и только мой, я не хотел никого обидеть, Микула — слышишь?
Северянин кивнул, а боярин меж тем продолжил:
— И тех дружинников, кто захочет с вами пойти, я неволить не стану. Пусть вои сами решают, с кем им остаться и как послужить родной земле…
От последних слов Евпатия словно дохнуло могильным холодом — и невольно поежившись, я наконец-то озвучил свою задумку:
— Пускай решают сами. А ты меня послушай, боярин: коли вы остаетесь, знай — самую большую пользу вы сможете принести, когда уже рухнет внешняя городская стена и поганые пойдут на штурм сквозь бреши. Именно тогда, когда большая часть орды окажется в городе, легче всего будет подобраться к порокам, охрана которых не будет ждать нападения. Ваша цель — большие манжаники. Горшки с зажигательными смесями во время штурма будут рядом с камнеметами — разбить два или три о порок, да поджечь его, вот что нужно! И тогда ваша смерть сможет спасти Переяславль… А может, и саму Рязань — ведь когда за спиной поганых загорятся камнеметы, наверняка ведь начнется неразбериха, и штурм наверняка замедлится. И уцелевшие защитники крепости, да и жители — кто сможет, конечно — отойдут в детинец. Лучшего момента для вашего вступления в схватку просто не придумать!
Коловрат внимательно выслушал мои слова, после чего задумчиво произнес:
— Княжеский кром — он ведь крошечный, там места хватает лишь для терема и хозяйских пристроек. Но ведь на Соколиной горе стоит «Средний город», что был возведен изначально, и там достаточно места, чтобы действительно укрыть многих жителей… Но вот ты Егор говоришь, что будь у нас хоть малая возможность спасти Рязань, вы бы остались. Но то, что ты сейчас изложил — разве это она и не есть? Та самая возможность?! А ежели так, подумай сам: в атаке на охрану пороков нам каждый меч на счету будет. Каждый меч!
Я вынужденно замолчал, смущенный замечанием боярина — и тем фактом, что действительно допустил противоречие в своих рассуждениях. Причем противоречие, касающееся жизни и смерти сотен людей! И одновременно с тем допускающее, что я сам — трус, ищущий для себя возможности спастись!
И ведь самое главное — понимая, что те, кто попытается поджечь пороки, обречены, я пусть и бессознательно, но ведь на самом же деле попытался избежать для себя этой участи… И теперь, от четкого понимания своей пусть и не осознанной трусости, жаркий стыд буквально жжет, заставляя залиться краской…
— Кхм, кхм…
Прочистив горло, я поспешил ответить:
— Прав ты, боярин. Только что ведь сам говорил, что возможности помочь нет — и тут же заявляю, что может и получиться осажденным помочь… Тогда выходит, нужно остаться всем отрядом. Часть людей, правда, необходимо утром выделить в охрану бабам да деткам — довести их до любого нормального жилья, но с этим справятся и легкораненые. Разве что десяток воев добавить им в помощь — довести тяжелых раненых… И гонца к Юрию Всеволодовичу нужно отправить обязательно! Да не одного, а хотя бы трех воев.
Коловрат согласно кивнул, но тут слово неожиданно взял Кречет:
— А почему князю Владимирскому не стоит ждать помощи из Новгорода?
