Щелоков вновь задумался и вспомнил обо мне лишь пару минут спустя.
- Пока можешь быть свободен, - сообщил он мне. - Тебя разместят прямо в этом здании. В твоих же интересах его не покидать.
Вроде министерство, а аскетизм зашкаливает. Моим размещением занимался какой-то старлей, даже стало интересно где они его здесь откопали, на посту, вроде, капитан стоял. Привел он меня в маленькую комнату с двумя кроватями. На панцирных сетках лежали видавшие виды матрацы. Радовало лишь отсутствие решетки на окне.
- А поесть мне принесут? – озадачил я проблемой своего желудка провожатого.
- Я уточню, - прозвучало это не особо обнадеживающе.
Когда он вышел, характерного щелчка не последовало. Я приоткрыл дверь и убедился, что та не заперта.
- Значит не пленник, - сделал я вывод.
Закинул пуховик с рюкзаком на одну из кроватей, а на другую улегся сам. Хотел еще раз прокрутить в голове разговор с Щелоковым и его неожиданные откровения, вызванные, скорее всего, сильным раздражением, но неожиданно для себя заснул. Проснулся уже когда за окном была темень. Включил свет и увидел на тумбочке тарелку с тушенной капустой и двумя котлетами, а также стакан компота под тремя кусками хлеба. Все остыло, но в моем положении было не до капризов. Пока ел заметил еще два подарка – стопкой лежало постельное белье с подушкой, а на плечиках висела выглаженная форма лейтенанта органов внутренних дел.
- Нафига? – спросил я вслух, размышляя над причинами ее появления.
Вот совершено не верилось, что какого-то следака с периферии будут показывать Брежневу. Да я в кремлевских масштабах даже на забавную зверюшку не тяну.
Ответ принес утром полковник Бороздин.
- Собирайся, едем к Генеральному прокурору, - велел он мне.
Ситуация прояснилась – со мной выразил желание пообщаться Руденко. Неожиданно и волнующе. Все-таки Руденко был самым знаменитым прокурором времен СССР, а также очень неоднозначной личностью.
Главный обвинитель от СССР в Нюрнбергском процессе, чем приобрел авторитет как в Союзе, так и во всем мире. Вернул прокуратуре утраченную за годы сталинского правления надзорную функцию. Восстановил работу судов. С его подачи были упразднены «особые тройки» - псевдосудебные органы, созданные для быстрого рассмотрения дел так называемых «врагов народа». В тоже время, в годы репрессий, будучи на посту прокурора Донецкой области сам входил в состав такой «особой тройки». А уже в должности Генерального прокурора принимал личное участие в подавлении Воркутинского восстания в одном из лагерей ГУЛАГ, вошедшем в историю под названием «кровавая бойня». Ну а после, Руденко стал инициатором работы по реабилитации лиц, пострадавших от сталинского режима, а в один из списков им были включены и те заключенные, что составляли костяк Воркутинского восстания: побывавшие в плену солдаты и офицеры Красной армии, а также украинские и прибалтийские коллаборационисты. И напоследок, Руденко возглавлял псевдоследствие по делу Берии, результат которого уже был утвержден Президиумом ЦК КПСС, а Генеральному прокурору вменялось в обязанность лишь юридически оформить партийные директивы.
Вот с таким человеком эпохи мне и предстояло встретиться.
Человек эпохи принял меня радушно. Вышел из-за стола, пожал мне руку, а когда мы расположились в удобных креслах друг напротив друга, вежливо попросил рассказать о поимке Сливко. Рассказ выслушал внимательно, ни разу не перебив, а после озвучил причину, ради которой меня сюда позвал:
- Владимир Анатольевич поведал мне о вашем с ним разговоре, и должен сказать, меня заинтересовали твои мысли о серийных убийцах и методах их поимки. Вот только я не понял, как ты по одному только Сливко смог разработать целую методику.
- Методика – это сильно сказано, - выдавил я скромную улыбку. – Скорее наметки. И почему только по одному Сливко? А как же Ленинградский маньяк, что топором зарубил около тридцати человек и небезызвестный Мосгаз? Они были такими же серийными убийцами, как и Сливко.
- Откуда ты знаешь о Тюрине и Ионесяне? – вопрос Руденко прозвучал необычно жестко.
- Я, товарищ, Генеральный прокурор, на юрфаке учился, а преподаватели часто рассказывали случаи из судебной практики, - ответ получился вполне невинным и, главное, правдоподобным. Вряд ли они будут копать глубже. Информация о маньяках в СССР не была засекречена. Здесь предпочитали их не скрывать, а просто не замечать.
- То есть тебя этот вопрос еще со студенческих времен заинтересовал? – задумчиво уточнил Руденко.
- Ну, не то чтобы, но в памяти рассказы о них остались, а как наткнулся на Сливко, так и задумался над вопросом, как таким монстрам в человеческом обличии можно противостоять. Вот и наметил некоторые способы, - скромно добавил я.
- Ну, и что вы, молодой человек, придумали, - снисходительно поощрил меня на Руденко.
- Поскольку я следователь, то начал я с определения круга следственных действий, способствующих раскрытию преступлений, - вдохновенно начал я. - Это как сам осмотр места происшествия, так и детальный осмотр прилежащей к месту преступления территории, далее осмотр трупа, если он, конечно, есть, далее назначение криминалистических и судебно-медицинских экспертиз, допрос свидетелей, поиск аналогичных преступлений, в том числе раскрытых, за определенный временной период.
- В том числе раскрытых? – перебил меня Руденко.
- Да, за преступления, совершенные серийными убийцами вполне могут быть привлечены к ответственности невиновные лица. Серийные убийца очень хитры и осторожны, кроме того в нашей стране их существование замалчивается, что тоже не способствует их выявлению. Проще же невиновного засадить, чем искать того, кого согласно официальной доктрине не существует.
- Хочешь сказать, что у нас невиновных сажают? - глаза прокурора опасно сузились.
- Я этого не утверждаю. Но проверить те регионы, где совершается много однотипных убийств и изнасилований, считаю целесообразным. Я лишь допускаю, что при проверке могут вскрыться какие-либо признаки серийности, - не спасовал я. К тому же точно знал, что как раз в это время орудует еще один маньяк в Витебске. Вот только разоблачать я его не спешу. Хватит с меня и Сливко. До сих пор не знаю, чем это геройство мне обернется.
- Малышев еще говорил, что ты предложил привлекать к расследованию таких дел психиатров, – не стал накалять Руденко.
- Да, есть соображения на этот счет. Вернемся к первоначальным следственным действиям. Важным из них я считаю составление психологического портрета преступника. Чтобы его поймать, нам нужно знать кого искать, а представление о личности преступника могут дать психиатры и психологи. Они изучат представленные следователем данные, такие как способ совершения преступления, информация о личности жертвы и другие, и составят социально значимые характеристики преступника - его пол, возраст, образование, национальность и так далее.
- О таких возможностях психиатров ты тоже на лекциях услышал? – усмехнулся Руденко.
- Но ведь именно они на профессиональном уровне изучают внутренний мир человека и всевозможные расстройства личности, - искренне удивился я скепсису собеседника. – И именно эти специалисты проводят судебно-психиатрические экспертизы.
- Твой довод принят, - улыбнулся Руденко.
- Поэтому не спешите избавляться от Сливко, сперва изучите его как следует. Эти знания помогут в расследовании аналогичных преступлений в будущем. А то в шестидесятых по-быстрому расстреляли Ионесяна, без пользы для криминологической науки, - мое возмущение вызвало смех прокурора.
- Обязательно изучим, - пообещал Руденко. – Что-то еще? – с еле заметной усмешкой спросил он.
- Не мешало бы при выработке методики расследования серийных преступлений исследовать зарубежный опыт, - закинул я удочку. Ради командировки в капстрану я, пожалуй, готов позабыть о неприятностях, вызванных историей со Сливко, и сдать им Витебского маньяка. Да что мелочиться, я готов переловить вообще всех советских маньяков!
