— Николай Петрович? — увидев ответный кивок, пригласил — прошу за мной.
Ах, эти тихие голоса людей при власти!
Участок порос высокими соснами. В дом, виднеющийся чуть левее, мы не пошли. А повернули вправо. Обошли дом и подошли к стоящей на открытом месте, среди сосен, большой беседке.
В беседке стоял стол, с лежащими на нем папками. Несколько кресел. На тумбовом столе у стены стояли какие то бутылки, закуски, и электрический чайник. В одном из кресел, рядом со столом сидел бритый налысо мужик, которого я бы назвал дедом. И читал какую то бумагу. Мы остановились на пороге беседки.
— Андреев! — тихо проинформировал сопровождающий, и мужик у стола поднял голову. Он не изображал, что не слышит. Он и вправду работал. А теперь посмотрел на меня. Во взгляде этого мужика была такая власть, что гнулось окружающее пространство.
Забавно то, что объем власти, к примеру, Горбачева — неизмерим и грандиозен. На территории СССР он более чем всемогущ. Но личное обаяние, и навык публичности, это успешно скрывал от зрителей. А сейчас, передо мной, был человек не публичный, и свою власть не скрывающий. И, очевидно, ее применяющий. Мне сделалось зябко. Чтоб хоть как то встряхнутся, отвел глаза и успокоил себя тем, что мужик ведет беседы на улице, а не в доме.
Погода сегодня не задалась. С утра моросило, потом подул ветер, но тучи так и не растащил. И в воздухе висела обычная питерская влага. Раз человек, что вызвал меня на встречу, сидит на улице, в беседке — стопудов не хочет быть прослушанным и записанным. Это мне показалось забавным. Поэтому, снова взглянув мужику в глаза, я вежливо улыбнулся.
— Я представлюсь — тихо и безэмоционально сказал мужик. — меня зовут Геннадий Федорович Сизов. Я возглавляю Центральную Ревизионную Комиссию ЦК.
Я растерянно сморгнул. По его взгляду я предположил, что со мной говорит душегуб сотого левела, откуда ни будь из КГБ. Хотя и его должность — тоже ничего себе. Если строго формально, то он оценивает решения ВСЕХ партийных органов, на соответствие нормам процедуры. Включая Политбюро. Не считая контроля за прохождением документов. И кадрового контроля. Черт, я как то никогда не задумывался. Ну, есть там товарищ Пельше, всех пугает. А есть вот товарищ Сизов. В состоянии завернуть любой партийный документ. И погрозить пальцем кому угодно. Да и вообще…
Я не успел продумать всех возможностей должности собеседника, как со стороны дома пришел еще один мужик. Но тут гадать не пришлось. Брюки с лампасами. Из под вязаной кофты на пуговицах, виднеется армейская рубашка с галстуком. А на Сизове тоже свитер, из под которого видна белая рубашка с галстуком. Типа аристократия на отдыхе. С учетом погоды. Тем временем генерал подошел и протянул мне руку:
— Вы- Андреев? Меня зовут Виталий Михайлович.
Учтиво и почтительно пожал протянутую руку. Чувак — как бы не маршал. Хотя, кого я из маршалов в лицо знаю, кроме Устинова?
— Садитесь, Николай Петрович — так же тихо и равнодушно сказал Сизов.
— У меня к вам просьба, товарищи. — сказал я- обращайтесь ко мне на ты и по имени.
Казалось бы совершенно невинная фраза в устах двадцатитрехлетнего студента. Да только не все так просто. Дело в том, что в партийной номенклатуре давно сложилось обращение вышестоящего к нижестоящему на ты, и по имени. А наоборот- на вы и по имени отчеству. Есть одна тонкость — это работает только среди своих. С посторонними, партийная номенклатура, разговаривает на вы и по имени отчеству, или обращение — товарищ. Так что это я такой тест закинул, на отношение ко мне.
— Ты прав, Николай. Так проще. — сказал Сизов — присаживайся.
Я сел в стоящее чуть в стороне кресло. Генерал Виталий Михайлович тоже уселся, достал из кармана брюк папиросы «Беломор», и закурил, прикурив от спички.
По неуловимым нюансам поведения, было видно, что оба моих собеседника давно и хорошо знакомы. И, мне показалось, что генерала тяготит подчиненное положение. Но может я и придумываю.
— Мы хотим, что бы ты рассказал нам про твою поездку в Кизил-Арват. — между тем продолжил Сизов. — Подробно.
Я хотел встать, но мне махнули рукой сидеть.
— Семнадцатого мая ко мне обратился мой друг Андрей Александров, с просьбой… — начал я.
И дальше сжато, но подробно рассказал про мой анабазис. Умолчал я только про сумку, что утащил из дома Пьянкова. А в остальном старался быть максимально точным.
— …Потом я поджег лампу, и мы уехали. С аэродрома на Ленинград шел военный борт. На нем мы, спустя два часа, и улетели.
— А ты где служил, Коля? — как бы между делом спросил генерал, гася папиросу в пепельнице.
— В Эстонии, Выру. Первая база РТБ, взвод охраны.
— Это у Герчика? — заулыбался Виталий Михайлович.
— Ээээ… — я растерялся — я командующего ни разу не видел. Разве что его вертолет, когда он скрытность проверял.
— Это ваш взвод действовал на «Синеве», при испытаниях пятьдесят восьмого изделия? — деловито спросил генерал — у командира ещё фамелия…
— Лейтенант Батура. А командир бригады — майор Кольцов.
Не знаю, что произошло, но обоих моих собеседников вдруг очевидно отпустило. То есть у них не дрогнул ни один мускул лица, но куда то пропало напряжение, висящее в воздухе.
Почудилось видно, но генерал вроде как кивнул Сизову. Тот задумчиво уставился мне в лицо. И даже собрался мне что то сказать. Но тут за моей спиной раздались шаги. Я обернулся. Охранник, что меня привёл.
— Гидаспов. — доложил он.
— Иди, Коля. Спасибо. — он пару мгновений смотрел на меня. Обменялся мгновенным взглядом с Виталием Михайловичем, и прощально кивнул.
Я встал, исполнил общий поклон и попрощался. Охранник повёл не туда, откуда пришли, а в другую сторону.
Направляясь к выходу, я растерянно думал, что наши учения в Архангельской области, совмещённые с испытательными пусками, тогда вышли знатными. Даже коллега Сизова про них знает. Мы тогда на объект проникали, нам противодействовали. Батура говорил, что всем люлей по итогам отвесили..
С другой стороны дома оказались ещё одни ворота и калитка. Сопровождающий открыл калитку и сказал мне:
— Вас ожидают. До свидания.
Я вышел, калитка за спиной закрылась. Рядом с воротами стояли Жигули- шестерка Фреда. Он и вылез из за руля.
— Мы, Андрюха, вроде бы решили до нового года не видеться. — проворчал я, пожимая ему руку.
— Да ладно, Коль, жизнь сильнее планов. Садись, я тебя отвезу.
Я огляделся. Заборы с двух сторон, ближайшие следующие ворота, метрах в трехстах. Несмотря на низкое небо, все вокруг дышит покоем. Уселся рядом с Фредом, и он тронул машину.
— И что это было? — спросил я закурив.
— Бггг… познакомиться с такими людьми тебе не интересно? — Фред вырулил с набережной Невки на Кировский.
— Кончай, Андрюха. Зачем я им понадобился?
— Ты не поверишь, они хотели тебя увидеть.
— А смысл?
— Да какой вообще смысл во всей этой истории? — Фред неожиданно пришел в раздражение. — а ты им понадобился как подтверждение реальности произошедшего.
— Это как? Они думали, что мешка с наркотой не было?
— Запросто. Товарищ Адылов вон, семь лет план по хлопку перевыполнял, а ни одного вагона сверх плана не отгрузил. Поневоле захочешь сам убедиться.
— И для этого мне звонили из ЦК?
— Да какой ЦК?! Тебе Комиссия звонила. Это серьезней.
— Комиссия?! Слушай, Фред. Что происходит? — он помолчал, а потом сказал:
— Расскажи мне все, что сейчас видел и слышал.
Чего там рассказывать? Когда я закончил, мы остановились перед светофором на мосту через Карповку.
— Потом меня отвели к воротам. А там стоял ты, Фред. — закончил я. Фред покрутил головой.
— Понятно. Они и вправду хотели убедиться в достоверности произошедшего. И, заодно посмотреть, а не стукачок ли ты. Боятся утечек.
— А кто этот, генерал Виталий Михайлович? Он про мою службу, похоже знает. И что было бы, если бы они решили что я при ГБ трусь?
— Отвечаю по порядку. — мы миновали «Петроградскую» — генерал армии Виталий Михайлович Шабанов — зам министра обороны по вооружениям. Любимец товарища Устинова, за пять лет ставший из простых полковников генералом армии. На учебных пусках новой техники он присутствует по должности. Так что вы, получается, пересекались. Как раз если бы ты был стукач, то ничего бы не было. Просто товарищам руководителям пришлось бы это учитывать.
