Городок у нас, конечно, маленький и тупиковый, но летное училище, воинские части… в В политике советского прошлого я не разбираюсь, но другой версии, за каким лешим огород городится с пляжной мафией, не придумал. Хотя в Советском Союзе подпольные торговые синдикаты на побережье Черного моря не просто процветали, а цвели махровым цветом.
10.05 Одна только история Железной Беллы чего стоила. Случай с Бородкиной — яркая иллюстрация цитаты дедушки Ленина о кухарках, которые могут управлять государством. Глава Геленджикского общепита, поднявшись по карьерной лестницы от официантки до заведующей сети ресторанов курортного города, товарищ Белла ворочала крупными суммами, обслуживала всю советскую номенклатуру, которая приезжала отдыхать на море. А уж обман простого курортника, дорвавшегося до красивой жизни в отпуске, и вовсе был поставлен на поток.
Можно сказать, товарищ Бородкина была первой ласточкой незабываемых девяностых. Ежедневную денежную дань ей приносили все, кто работал в системе курортного общественного питания, а кто отказывался, лишался места возле жирной кормушки. Понятно, что она делилась с высокими чинами, включая милицейские, но организовать подобного рода деятельность — это надо иметь не только железную хватку, но и особый склад ума.
В Советском Союзе женщин не расстреливали, но Белла Бородкина удостоилась такой сомнительной чести, наравне с Тонькой-пулеметчицей и Тамарой Иванютиной. Первую приговорили за сотрудничество с немцами. Во время Великой Отечественной война она расстреляла полторы тысячи партизан. Вторая отравила сорок человек.
Справедливости ради надо отметить, высшую меру советской бизнес-леди дали не только по факту воровства. Её приговорили, как отработанный материл, который перестал быть нужным и слишком много знал.
Понятное дело, Евдокия вряд ли была фигурой такого же уровня, но, предполагаю, пользу Сидору Кузьмичу тоже приносила не малую. Я тыкнул практически наугад, но, оказалось, попал прицельно.
— Хорошо, — после недолгого раздумья согласился комитетчик. — Договорились. В обмен на бумаги старика, — Сидор Кузьмич больше не просил, а констатировал свое требование.
— Согласен, — после короткого раздумья, согласился я.
Заниматься тайнами энских подземелий при таких странных и мутных раскладах я больше не собирался, а потому старые архивы Федора Васильевича Лесакова мне ни к чему: только места занимать, да в будущем проблемы разгребать. Если здесь и сейчас путем такого неравноценного обмена я могу защитить жизнь отца, обменяв бумаги на Ягужинскую…
М-да, Леха, старый дурень, только могила меня исправит, это точно, даже сейчас без дурацких шуток не можешь.
— Тогда предлагаю следующее, — Сидор Кузьмич глянул на Лену, словно оценивая её состояние, и перевел взгляд на меня. — Ты сейчас отправляешься в общежитие, или где там у тебя спрятано наследство архивариуса, и приносишь все сюда. А мы с Еленой… Николаевной пока посидим в прохладке, чаю попьем, побеседуем на отвлеченные темы.
— Предложение не принимается, — категорически отрезал я. — Елену Николаевну я здесь одну не оставлю, — девчонка хотела что-то сказать но я крепко сжал её руку под столом, призывая к молчанию, авантюристка едва заметно дрогнула и промолчала. — Выдвигаю следующее предложение: мы уходим вдвоем, и я возвращаюсь один через пару часов вместе с документами. Часа за четыре, думаю, управлюсь. Пока доберемся до общаги, пока Лену провожу, пока папку заберу у её отца. Я на хранение оставил, — пояснил в ответ на подозрительный взгляд Сидора Кузьмича. — Общага, сами понимаете, не хотел рисковать, — пожал плечами и продолжил рассуждать. — Ну а потом сразу к вам, на велосипеде.
Прутков завис, поглядывая поочередно то на меня, то на Лену. Я практически видел весь мыслительный процесс, который проходил в голове комитетчика, даром, что на лице мичмана крепко-накрепко застыл покер-фейс. Но в глазах иной раз нет-нет, да и проскальзывала редкая эмоция. Хотя может это все моя фантазия и игра тусклого света с воображением.
Ответ Сидора Кузьмича не удивил:
— Нет, будет так, как я сказал. Лена остается со мной, ты отправляешься за архивом.
И куда только вся вежливость исчезла? Секунда, и перед нами сидит вместо добродушного бывшего мичмана с железной хваткой деляги, не менее добродушный сотрудник комитета государственной безопасности, со стальным капканом вместо сердца.
— Леш, — опережая мой отказ, встряла Лена. — Я останусь. Уверена, Сидор Кузьмич… — девушка покосилась в сторону Пруткова. — Не причинит мне никакого вреда. Мы просто попьем чаю и поболтаем.
— Послушай умную девушку, Алексей, а еще лучше — женись на ней. И вся твоя жизнь улучшится, — губы Кузьмича растянулись в отеческой улыбке, а глаза по-прежнему оставались холодными и цепкими.
Сука, и что мне теперь делать? Я напряженно размышлял, прикидывая варианты развития событий. Оставлять Лену в компании с мичманом ох как не хотелось, но и выбора как такового не было. С другой стороны, говорят же умные люди: наглость — второе счастье. Что, если попробовать?
— Позвольте с вами не согласиться, уважаемый Сидор Кузьмич, — в ответ Прутков хмыкнул, глянув на девчонку.
«Черт! Я же не то имел ввиду! — выругался про себя. — Ладно, чего уж там, потом объяснимся!»
— С чем конкретно, Алексей?
— Я ни при каких раскладах в любом не оставлю Елену с вами в подземелье. Но даю вам честное комсомольское слово, что вернусь через четыре часа со всеми документами, которые у меня имеются. Которые я нашел в доме архивариуса, — исправился, сообразив, что папки, которые старик хранил у соседки, комитетчик не затребовал.
— Не согласен, — покачал головой Кузьмич.
— С чем конкретно? — вернул ему фразу.
— Ты вернешься со всеми бумагами, которые нашел в доме Федора Васильевича, и которые тебе передала на хранение соседка, решив, что ты его наследник. Включая карту… карты, которые попали тебе в руки.
— Я нашел только одну схему в доме архивариуса. Больше никаких подземных планов у меня нет, — уточнил я.
— Ой, ли, Алексей Степанович, — губы мичмана растянулись в ехидной улыбке. — Мне нужны обе карты. Из дома старого Лесакова, и та, которая случайно попала тебе в руки во время рейда за нудистами.
Черт, так все-таки Прутков — тот самый ночной гость, разговор с которым подслушал журналист. Именно для него спрятали карту в глиняной глыбе. Ну что, ж, картинка, кажется начинается складываться.
Глава 12
— И все-таки, Лена пойдет со мной, — твердо глядя в глаза особисту, сделал я последнюю попытку, прекрасно осознавая: Прутков не выпустит девушку из своих рук, пока не принесу ему бумаги. — Она здесь не при чем, случайно встряла в чужую игру.
— Лесаков, ты взрослый парень, не мне тебе объяснять, — холодно отбрил меня мичман.
— Ну, я должен был попытаться, — пожав плечами, нехотя согласился я с очевидным ответом. — Лен, ты как?
«Черт, Леха, тупее вопроса невозможно придумать, честное слово!» — выругался про себя, вспоминая, как чертыхался на фильмы, в которых у поломанного в хлам героя интересуются здоровьем, и он неизменно отвечает, что у него все отлично, сплевывая зубы на асфальт.
Зубы, конечно, у девчонки остались целы, но вот моральное состояние я просчитать не мог. Хотя Лена оправдала мои ожидания. Глядя на меня широко раскрытыми глазами, сжав кулачки и поджав губы, девушка медленно кивнула, затем судорожно вздохнула, выдохнула и повторила то, что сказала десять минут назад:
— Ничего страшного, Леша, я подожду, — и обняла себя руками, словно замерзла.
Я колебался, рассматривая Лену. С одной стороны, истерики вроде не намечалось, хотя могу бы поклясться, что скрытые процессы вовсю бушевали в девичьей душе, судя по побелевшим пальцам. С другой стороны, можно попробовать уложить Сидора Кузьмича и слинять из подземелья вдвоем с девчонкой. Но… Всегда остается это пресловутое «но», будь оно не ладно.
